Лучшая жена на свете Джеки Д`Алессандро Регенство #4 Всякий титулованный джентльмен обязан произвести на свет законного наследника. И цель Колина Оливера, виконта Саттона, – как можно скорее взять в жены скромную, благовоспитанную молодую девицу, которая родит ему сына. А как же любовь? Это нисколько не волновало виконта, пока он не встретил Александру Ларчмонт. Она божественно красива и обладает острым, неженским умом. Разум, гордость, осмотрительность – все подсказывает Колину держаться от Александры подальше. Но страсть, сжигающая его, упорно отказывается повиноваться здравому смыслу… Джеки Д’Алессандро Лучшая жена на свете Глава 1 Из светской хроники «Лондон таймс» «Ежегодный вечер в доме лорда и леди Мэллоран обещает быть особенно интересным. На нем будет присутствовать загадочная мадам Ларчмонт, известная своими сверхъестественными способностями предсказывать судьбу по картам. Среди приглашенных – виконт Саттон, недавно вернувшийся в Лондон из своего поместья в Корнуолле для того, по слухам, чтобы выбрать себе жену. Он весьма завидный жених и было бы замечательно, если бы мадам Ларчмонт описала его невесту». Александра Ларчмонт своим пристальным взглядом, который, как свидетельствовал ее опыт, придавал предсказаниям особую достоверность, заставила оцепенеть леди Миранду. Надо было, чтобы леди Миранда осталась довольна тем, что показывали карты, поскольку она была дальней родственницей хозяйки вечера леди Мэллоран. – Карты говорят мне, что вы страдали в прошлом, но в вашем настоящем я вижу все самое радужное – рауты, драгоценности, необыкновенные наряды. Глаза леди Миранды заблестели от восторга. – Чудесно! – Она наклонилась к Алекс и прошептала: – А что насчет моего будущего? Алекс уже собиралась проконсультироваться с картами, когда толпа гостей, дефилировавших по гостиной, немного расступилась и она заметила высокого темноволосого мужчину. Ее вдруг охватила паника. Она сразу же его узнала, хотя прошло уже четыре года с тех пор, как она увидела его в Воксхолле. Ни при каких, даже самых благоприятных, обстоятельствах этого человека не так-то легко было бы забыть. А обстоятельства их встречи никак нельзя назвать благоприятными. Она не знала его имени, но его образ все это время оставался в ее памяти. И лучше бы этот мужчина так и оставался там, а не стоял в нескольких шагах от нее. Господи, если он ее узнает, то все, чего она так долго и с таким трудом добивалась, рухнет в одночасье. Интуиция подсказывала ей, что надо немедленно бежать отсюда, но она не могла даже пошевелиться, застыв словно в кошмарном сне. Он был в безупречном черном фраке, в его темных волосах отражался свет многочисленных свечей в люстре над его головой. В руке он держал хрустальный бокал с шампанским, и ее пробила непроизвольная дрожь при воспоминании о силе его больших рук, схвативших ее тогда, чтобы не дать убежать. Еще в детстве ей пришлось научиться справляться со своими страхами, но ни один человек не пугал ее так, как этот, до и после их единственной встречи. За многие годы до того, как она увидела его в первый раз, карты неоднократно предупреждали ее о нем – темноволосом незнакомце с зелеными глазами, который вносил смуту в ее существование. Карты предсказали и то, что однажды она увидит его опять. К сожалению, они не подготовили ее к тому, что это однажды наступит сейчас. Подняв глаза, она с тревогой обнаружила, что его взгляд медленно скользит по толпе и всего через несколько секунд остановится на ней. – Все ли с вами в порядке, мадам Ларчмонт? Вы так побледнели! Голос леди Миранды вывел Алекс из ступора. Она отвела глаза от мужчины и увидела, что леди Миранда смотрит на нее пристально и с нескрываемым интересом. С усилием Алекс вернула на лицо обычное непроницаемое выражение, которое всегда ее выручало, и сказала: – Здесь слишком жарко, и это, к сожалению, разрушает мою психическую энергию. – В натренированном годами ровном, спокойном тоне ее голоса не было и намека на то, что творилось у нее внутри. – Глоток свежего воздуха восстановит меня и позволит снова общаться с духами. Прошу меня извинить… Она мельком взглянула на мужчину. К нему приближалась улыбающаяся молодая девушка, в которой Алекс узнала дочь лорда Ролстрома леди Маргарет. Такая красавица, несомненно, займет его внимание на достаточно долгое время, решила Алекс, так что ей удастся сбежать. Она быстро собрана карты, завернула их в кусок золотистой парчи, сунула колоду в глубокий карман платья и поспешно встала. Но какое-то предчувствие, холодком пробежавшее по спине, заставило ее бросить на него взгляд. Живые зеленые глаза смотрели на нее так пристально, что пригвоздили ее к месту точно так же, как его руки четыре года назад. Она вдруг подумала, что на свете есть много женщин, которые пошли бы на что угодно; только бы привлечь его внимание. Однако она не была одной из них. Узнал ли он ее? Этого нельзя было понять по выражению его лица. Но она не станет ждать, чтобы удостовериться в этом. – Духи зовут меня. Я должна идти, – сказала она леди Миранде, быстро повернулась и растворилась в толпе с ловкостью, выработанной годами практики. Самым неприятным было то, что поглощенная одним-единственным желанием сбежать, она не соображала, куда идет. Совсем так же, как в тот раз, когда она встретилась с незнакомцем. Пробравшись в дальний конец зала, она остановилась. Проклятие! Она поддалась панике и направилась совсем в другую сторону! Столик, отведенный ей для гадания, стоял у стеклянных дверей на террасу, а она оказалась в противоположном конце зала. И теперь между ней и коридором, ведущим к выходу, маячила толпа. Ситуация вызывала досаду еще и потому, что поддаваться панике было не в ее характере. Она быстро оглядела гостей. Ее сердце затрепетало, когда ее взгляд остановился на зеленоглазом мужчине. Он тоже, как и она, с хмурым видом рассматривал толпу. Неужели он ищет ее? Алекс юркнула в ближайший коридор, подстегиваемая отчаянием, с которым не могла справиться. Она заставила себя не бежать, чтобы не вызвать удивления у возможных встречных. Слева была открытая дверь в какую-то комнату, и она уже хотела воспользоваться этим убежищем, но услышала оттуда мужские голоса и пошла дальше. По дороге ей попадались еще двери, однако она решила не останавливаться, чтобы как можно больше увеличить расстояние между собой и этим человеком. Если он на самом деле ее ищет, он вряд ли станет обыскивать весь дом. Ее голова лихорадочно работала. Все, что ей надо, – это найти комнату, желательно в глубине дома. Тогда она выберется через окно в сад и скроется в темноте. Конечно, леди Мэллоран рассердится, а сама она лишится заработанных за весь вечер денег, в которых очень нуждалась. Чтобы не подорвать свою репутацию, ей придется извиниться, сославшись на сильную психическую усталость и на то, что ее призвали духи. Но из-за незнакомца ее попытки оправдаться вообще могут оказаться бесполезными. А уж последствия того, что станет известным ее прошлое, могут и вовсе оказаться гибельными для ее будущего. Она отмела эту мысль. О чем ей надо беспокоиться сейчас – это следующие несколько минут. Если ей удастся сбежать, то о будущем она подумает завтра. Свет в коридоре был тусклым. Звуки званого вечера – смех, разговоры, звон хрусталя – становились все тише. За следующим поворотом коридора она заметила закрытую дверь. Отлично. Зная достаточно много о расположении комнат в подобных домах в районе Мейфэра, Алекс предположила, что здесь скорее всего находится либо библиотека, либо кабинет. Она прислонилась ухом к двери, а потом опустилась на колени и заглянула в замочную скважину. Убедившись, что комната пуста, она нажала на медную ручку, чуть приоткрыла дверь и, проскользнув внутрь, осторожно закрыла ее за собой. Переведя дух, она оглядела комнату, оказавшуюся действительно кабинетом. Судя по панелям темного дерева, кожаному дивану и креслам, это были владения лорда Мэллорана. Ее взгляд остановился на окне, через которое в кабинет проникал лунный свет, и она позволила себе на минуту расслабиться. Свобода была всего в нескольких шагах! Но в тот момент, когда она собралась отойти от двери, ее остановил какой-то звук. Мгновенно снова напрягшись, она прислушалась – по коридору кто-то шел. – Мы можем поговорить в кабинете. Там нам никто не помешает, – услышала она грубый мужской голос. Господи! Что за неудачный вечер! Выпрыгнуть в окно уже не успеть. Она быстро пересекла комнату и спряталась за тяжелыми бархатными портьерами, благословляя темноту и кляня себя за то, что замешкалась возле двери. Она услышала, как дверь открыли, потом закрыли и повернули в замке ключ. Она замерла, напоминая себе, что выпутывалась и не из таких ситуаций. «Просто оставайся спокойной и терпеливой и не шуми…» – Место и дата уже определены. – Это был тот же голос, который она услышала в коридоре. – Когда? – едва внятным скрипучим шепотом произнес другой голос. – Двадцатого на званом вечере у Уэксхоллов. – Все уже готово? – Да. Никто ничего не заподозрит. Все решат, что это трагический несчастный случай. – Убедитесь, что будет так, – последовал тихий скрипучий шепот. Был ли это настоящий голос или голос человека, пытавшегося скрыть его? «Скорее всего второе, – решила она. – Никогда не можешь быть уверенным, что никто не подслушивает, особенно в доме, где полно гостей и слуг. Или гадалок, прячущихся за портьерами». – Никаких ошибок, – продолжал тот же шепот. – Его смерть наверняка вызовет шум и будет расследована. – Не стоит беспокоиться. Вы наняли самого лучшего. – Ты будешь щедро вознагражден, если все пройдет согласно плану. – В этом можете не сомневаться. А что касается вознаграждения, то теперь, когда все подготовлено, мне полагается еще часть денег, как мы и договаривались. – Я позабочусь о том, чтобы ты получил их завтра утром. Но после этого между нами не должно быть никаких контактов. – Понял. А теперь, прежде чем меня хватились, мне надо вернуться к своим обязанностям и обнести гостей напитками. – С теми деньгами, которые я тебе плачу, ты скоро сам будешь закатывать званые вечера. – Ха! – презрительно хмыкнул первый голос. – Я не собираюсь тратить денежки на званые вечера. Когда все закончится, я свалю из Лондона, только меня и видели. – Разумно, – прошелестел тихий ответ. – Куплю себе дом где-нибудь у моря, найму слугу. Пусть теперь мне прислуживают! Ответа на это заявление не последовало, лишь раздались приглушенные шаги. Алекс, стараясь не дышать, представила себе пару, покидающую кабинет. Услышав звук отпираемой двери, она, пренебрегая осторожностью выглянула в щелку между портьерами и на мгновение увидела спину высокого черноволосого мужчины, одетого в ливрею слуги Мэллоранов. Грубый голос, очевидно, принадлежал ему. С кем же он разговаривал? Она вытянула шею, но дверь закрылась, оставив ее в тишине. Она еще долго оставалась за портьерами, стараясь унять охвативший ее страх. Кого-то собираются убить двадцатого… Но кого? «Тебя это не касается, – говорил ей внутренний голос, не раз помогавший ей выжить в бедных кварталах Лондона. – Тебе надо решать свою проблему». Она слишком хорошо знала, что бывает с людьми, которые суют свой нос туда, куда не следует. Что еще может случиться с ней в этот проклятый вечер? Ей надо забыть то, что она слышала, не думать об этом и бежать, бежать немедленно. Пока у нее еще есть шанс. Пока слуга Мэллоранов или тот, кто нанял его, чтобы совершить убийство, не обнаружили ее отсутствия и не удивились, куда подевалось главное развлечение вечера. Они станут ее искать и найдут в комнате, где они только что обсуждали свой заговор. Но она понимала, что, как бы ни старалась, никогда не сможет забыть то, что слышала. Ее совесть – этот неудобный внутренний голос, который донимал ее в те моменты, когда она этого не хотела, и сейчас будет ее мучить. Но что же ей делать с этой информацией? Было очевидно, что предполагаемая жертва – важная персона. Его смерть наверняка будет расследована. Надо кому-нибудь рассказать. Тому, кто мог бы предотвратить преступление. Только не она. Но кто? Судья? Всю свою жизнь она избегала судей, полицейских и людей подобных профессий. Поэтому, принимая во внимание ее прошлое, так должно быть и дальше. К тому же кто ей поверит? Женщине, едва зарабатывающей своим гаданием на жизнь? Как только преступление свершится, она тут же попадет под подозрение. Ее обвинят… в чем – не важно. Ее станут преследовать, бросят в тюрьму. Нет, такого никогда не будет. Однако если она хотя бы не попытается предупредить того, кто находится в опасности, она загонит себя в свою собственную личную тюрьму. Бросив взгляд на окно – этот путь к свободе, она подошла к полированному письменному столу. Достав лист бумаги и обмакнув перо в чернила, она написала короткую записку. Потом сложила бумагу вчетверо и надписала: «Лорду Мэллорану – лично и безотлагательно». Прислонив записку к хрустальному пресс-папье, она с облегчением вздохнула и попросила свою совесть перестать ворчать. Она сделала то, что могла, чтобы спасти предполагаемую жертву. Теперь ей надо спастись самой. Она выглянула в окно. В саду, слава Богу, никого не было из-за довольно прохладной погоды. Наконец-то ей повезло. Она скорчила гримасу, прикинув, что до земли было не менее пятнадцати футов. Когда она в последний раз совершала подобный прыжок, она упала и подвернула ногу. Она подумала, не выйти ли ей все же через дверь, но потом решила, что уж лучше растянуть лодыжку, чем встретиться с зеленоглазым незнакомцем или с парочкой убийц, разыскивающих ее в толпе гостей. Нет, окно – это единственный выход из ситуации. Убедившись еще раз, что в саду никто не прогуливается, Алекс открыла окно и перекинула ноги через подоконник. Потом, опершись на оконный карниз, она начала осторожно спускаться лицом к кирпичной стене и наконец оттолкнулась и прыгнула. На секунду ей показалось, что она летит, но она согнула колени и мягко опустилась, коснувшись ладонями влажной земли. Она чуть было не рассмеялась от того, с какой легкостью совершила этот подвиг. Она была свободна, Все, что ей нужно, это раствориться в узких улочках. Собираясь побежать, она отряхнула руки и повернулась. Но ее взгляд уперся в белоснежный галстук всего в нескольких дюймах от ее лица. Она глубоко вдохнула и ощутила запах накрахмаленного полотна и сандалового дерева. Она хотела отступить назад, но не смогла – за ее спиной была каменная стена. Сильные руки схватили ее за плечи. – Спокойно, – сказал низкий мужской голос. Господи, ну почему удача отвернулась от нее? Этот несчастный вечер никогда не кончится! Мужские руки – без перчаток! – держали ее за голые плечи. Раздражение от того, что кто-то помешал ее планам, захлестнуло ее. Полная решимости во что бы то ни стало преодолеть помеху, вставшую на пути к освобождению, она подняла голову и встретилась с зелеными глазами незнакомца, которые уже давно не давали ей покоя. Глава 2 Раздражение тут же испарилось. На смену ему пришел шок, да такой сильный, что у нее закружилась голова. Тоненький внутренний голос приказывал ей бежать, но она была не в силах даже пошевелиться, а могла лишь смотреть в эти бездонные глаза. Они сковали ее удушающим страхом, от которого, как ей казалось, она уже давно избавилась. Напряженное молчание повисло в воздухе, пока Алекс пыталась справиться со страхом и принять безмятежный вид. Что-то промелькнуло в его глазах. Что? Неужели он ее узнал? А как же иначе? Не может же быть простым совпадением то, что именно этот мужчина появился именно под этим окном и именно в этот момент? Прошлое, от которого она убегала четыре года, наконец, настигло Алекс в образе этого человека, все еще державшего ее. Она внутренне собралась, заставила себя отмести в сторону опасения и дурные предчувствия и сразу же обрела свою обычную уверенность. Она умела выпутываться из сложных ситуаций. Однако она видела, что этот человек не так прост. Один раз – четыре года назад – она уже совершила ошибку, недооценив его. – В порядке ли вы, мадам Ларчмонт? Если у нее еще оставалась надежда на то, что он ее не знает, то она исчезла с этим вопросом. Расправив плечи, она гордо вскинула подбородок. – Вы знаете, кто я? – А вы думали, что нет? – Да, я удивилась, потому что вы, очевидно, немного забылись. – Она взглянула на его руки, все еще крепко сжимавшие ее плечи. – Можете отпустить меня, сэр. Алекс показалось, что его пальцы еще на мгновение задержались на ее голых плечах перед тем, как он отпустил их и отступил на шаг. Ее вдруг охватила легкая дрожь, конечно же, из-за прохладного вечернего воздуха. – Вы не ушиблись, когда споткнулись? – В его голосе слышалась неподдельная тревога. – Споткнулась? – Да. Я прогуливался по саду и услышал шум. Когда я завернул за угол дома, я увидел, что вы встали и отряхнули руки. Надеюсь, вы не ушиблись. – Нет, благодарю вас. Все хорошо. Алекс начала осторожно его рассматривать. Она гордилась тем, что умеет читать по лицам людей. Однако на его лице, хорошо видном при свете луны, она не заметили ничего, кроме вежливой заботы и, может быть, некоторого удивления. Он, кажется, не понял, что она выпрыгнула из окна. Она пригляделась. В его взгляде не было и намека на то, что он ее узнал. Неужели это возможно, что он не помнит их встречи? Что он услышал о ней лишь сегодня вечером? Она вздохнула с облегчением, но тут же опомнилась. То внимание, с которым он рассматривал ее в гостиной, должно же было что-то означать. Если он ее не помнит, тогда что? Он пошевелился, и она напряглась, а он только достал из кармана жилета носовой платок и протянул его ей. – Вытрите руки. Алекс уже полностью овладела собой и, как умелая актриса, скрывая за маской безразличия свои подозрения о его намерениях, покачала головой: – Спасибо, но мои руки в перчатках. Я в порядке. – Одарив его высокомерным взглядом, она добавила: – А что вы делаете в саду? Он улыбнулся. При других обстоятельствах ее, возможно, как многих женщин, покорила бы эта белозубая улыбка. К счастью, она была невосприимчива к чарам этого человека. – Так же, как и вам, мне был необходим глоток свежего воздуха, – ответил он. – А еще желание скрыться на какое-то время от толпы… хотя неожиданная встреча с мадам Ларчмонт – это неожиданное удовольствие. Подозрения все еще не оставляли Алекс, но она решила продолжить игру. Она кивнула головой в знак того, что принимает комплимент, и сказала: – У вас есть преимущество передо мной, сэр. Я вашего имени не знаю. Застенчивая улыбка, слишком искренняя, чтобы быть фальшивой, тронула его губы. Он сунул платок обратно в карман и сказал: – Прошу меня простить. Я – Колин Оливер, виконт Саттон. – Он церемонно поклонился. – К вашим услугам. Страх снова подступил к горлу Алекс. Она знала имя. Лорд Саттон слыл в этом сезоне самым завидным холостяком, к тому же было известно, что он ищет невесту. Уважаемый и могущественный аристократ. Алекс передернуло. Если бы он ее помнил, он мог бы разрушить все, ради чего она так долго боролась. Он снова улыбнулся. – Судя по выражению вашего лица, мое имя вам знакомо. Возможно, вы читали заметку в «Таймс»? Облегчение от того, что она пока осталась неузнанной, сменилось непонятной обидой. Ее задело за живое то, что она-то помнила его так явственно, до мельчайших деталей. Неужели у нее такая незапоминающаяся внешность? Она тут же прогнала эту глупую мысль. Да она радоваться должна, что у него такая плохая память! К тому же почему он должен был ее запомнить? Их встреча была такой короткой, что высокомерный аристократ вряд ли присматривался к грязному уличному мальчишке, каким она выглядела тогда. Туча, нависшая было над занятием, обеспечивающим ее существование, немного рассеялась. Однако она не могла избавиться от странного ощущения, что вопреки приличиям он будто бы затеял с ней какую-то игру. Ей следует быть настороже и получить от него дополнительную информацию. Карты предсказывали, что этот незнакомец снова появится и каким-то образом будет играть постоянную роль в ее жизни. Но почему? Этого она не могла понять. Одарив его своей знаменитой, загадочной улыбкой, она сказала: – Да, я действительно читала эту заметку в газете. Думаю, что добрая половина Лондона надеется, что я смогу предсказать, на ком вы женитесь. – Я сам на это надеюсь, – ответил он со смешком. – Это избавит меня от слишком долгих поисков. – Он предложил ей руку и добавил: – Позвольте проводить вас обратно в гостиную? Я горю желанием дождаться своей очереди сесть, наконец, за ваш гадальный столик. Алекс помолчала. У нее-то как раз не было желания возвращаться туда, где ее разыскивают предполагаемый слуга-убийца и его невидимый сообщник. – Спасибо, но я собиралась домой. – Так рано? – Когда духи зовут меня домой, я должна повиноваться. – А ваш экипаж уже у подъезда? Она взглянула на него с гримасой отвращения – типичный избалованный аристократ, полагающий, что экипажи есть у всех. – Я намеревалась нанять кеб. – Что вы! Уже слишком поздно, чтобы вы ехали одна, Я сейчас же прикажу подать мою карету и провожу вас домой. – Я благодарю вас за предложение, лорд Саттон, но я давно привыкла уезжать с таких вечеров одна. – Возможно. Но поступать так в этот вечер нет никакой необходимости. – Я ни за что не позволила бы себе утащить вас со званого вечера, где вы могли бы познакомиться со своей будущей женой. – Я уже познакомился со всеми претендентками и абсолютно убежден, что в гостиной леди Мэллоран нет женщины моей мечты. На самом деле наиболее интересная женщина, с которой я сегодня познакомился, стоит передо мной. – Его улыбка была теплой, дружеской и, как она про себя отметила, немного лукавой. – Поверьте, вы окажете мне честь, позволив проводить вас домой. Он затеял какую-то игру? Возможно. Если это так, то ей надо это знать. Ее разбирало любопытство. Поскольку именно он, по ее убеждению, был человеком, появлявшимся уже много лет постоянно в ее картах, и поскольку она не могла придумать причину, по которой отклонила бы его предложение проводить ее, она кивнула: – Хорошо. Я согласна. – Он подставил ей локоть. – Пожалуйста, смотрите под ноги. Я не хочу, чтобы вы опять споткнулись. Был ли в его голосе намек на насмешку, или ей показалось? Она посмотрела на него, но выражение его лица не изменилось. – Да, мне тоже не хотелось бы снова споткнуться, – согласилась она. Алекс взяла его под руку, и они пошли по узкой полоске травы вдоль дома к главному входу. Его рука была твердой, мускулистой – такой, как у человека, любящего ездить верхом. Она с удивлением заметила, что он немного прихрамывает на левую ногу. Четыре года назад этого не было. Более того, тогда его походка была необычайно быстрой, пугающе быстрой. Когда они подошли к ступеням входа, из дома вышел дворецкий, и Алекс напряглась, испугавшись, что этот высокий темноволосый слуга – тот человек, голос которого она слышала в кабинете. – Прикажете подать ваш экипаж, лорд Саттон? – почтительно спросил дворецкий. Алекс заставила свои мышцы расслабиться. Это был не тот человек. – Пожалуйста, – ответил лорд Саттон и повернулся к ней: – У вас есть накидка или еще какие-нибудь вещи, которые надо принести? Господи, она совсем об этом забыла! – Да, мою шляпу и зеленую бархатную накидку. Она окинула взглядом широкие двойные двери, ведущие в холл. Наверное, следовало бы вернуться в гостиную и попрощаться с леди Мэллоран, но от одной этой мысли у нее по спине пробежал холодок. – Почему бы вам не подождать здесь, пока я не попрощаюсь с хозяйкой дома и не принесу ваши вещи? Она надеялась, что он не заметил ее радости от его предложения. – Благодарю вас. Он скрылся в доме, а она впервые с той минуты, как увидела его в гостиной, вздохнула с облегчением. Может быть, он вовсе не тот человек, о котором постоянно говорят ее карты, предсказывая его неминуемое появление в ее жизни? Но интуиция, всегда ее выручавшая в трудную минуту, подтверждала, что это он. Если бы она могла лучше понять, что говорят ее карты, она могла бы узнать больше. Однако для этого ей надо было бы проводить больше времени в его обществе. Но в таком случае не рискует ли она быть узнанной? Теперь, когда ее мысли, наконец, пришли в порядок, она поняла, что ей следует забыть их встречу в прошлом и считать, что он просто похож на человека, которого она когда-то видела совсем короткое время. Его память не подсказала ему, что они уже встречались, тогда как он, в эти незабываемые минуты заставил ее сердце забиться сильнее. Вообще что она собой представляла, чтобы ее запомнить? Эта мысль почему-то снова заставила ее почувствовать себя обиженной. Даже и обиженной? Уж не сумасшедшая ли она? По ней, должно быть, плачет Бедлам. Да она Бога должна благодарить за то, что этот человек ее не узнал сегодня. Ход ее мыслей был прерван подкатившей к подъезду элегантной лакированной черной каретой, запряженной двумя великолепными серыми лошадьми. Герб Саттонов на дверцах. – А вот и я, – услышала Алекс за спиной низкий голос, и, прежде чем успела обернуться, на плечи ей легла накидка. Когда она подняла руки, чтобы завязать ленты, ее пальцы коснулись его руки. Алекс почувствовала, как он замер, и поняла, что он стоит совсем близко, неприлично близко, дыша ей в шею. Она не успела отреагировать на его близость, как он уже отступил. Досадуя на себя, Алекс слишком нервно стала завязывать ленты, в результате чего получился довольно кривой бант. А лорд Саттон подошел и с невозмутимым видом протянул шляпу, которую она решила не надевать, опасаясь, что снова не справится с лентами. – Леди Мэллоран опечалена вашим отъездом, – сказал он, – поэтому я взял на себя смелость объяснить ей, что с вами говорили духи и у вас нет другого выхода, как повиноваться им. А они сказали, что вы должны вернуться домой. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я себе позволил? В глазах лорда Саттона снова не было ни тени насмешки, а его голос и выражение лица были совершенно серьезными. Черты лица остались такими же красивыми, как четыре года назад, когда она, увидев лорда Саттона в толпе в Воксхолле, не могла отвести глаз. Тогда он, высокий, невероятно привлекательный, стоял под деревом один, наблюдая за проходившими мимо людьми, и она сразу же почувствовала в нем родную душу. Она очень хорошо знала, как это – быть одной, смотреть на проходящих мимо. Одного взгляда было достаточно, чтобы вообразить себе, что вот он – рыцарь в сияющих доспехах, который умчит ее к новой прекрасной жизни. Герой, готовый защитить ее, победить драконов и избавить ее от мучительного одиночества и постоянного страха. Она понимала, что это несбыточные мечты, но ее глупое сердце не хотело с этим мириться. За свою жизнь она повидала много аристократов, но ни один из них ее не волновал. Однако в этом человеке что-то зацепило ее воображение и вызвало в ней чувства, которых она еще никогда не испытывала. Какое-то беспокойство и возбуждение ее и смущали, и заинтриговывали. Вопреки его внешне идеально джентльменской наружности его окружала аура мечтательности, смешанной с опасностью и загадкой, притягивавшей ее точно так же, как вора притягивает шкатулка с драгоценностями. Он явно принадлежал к людям высшего света, собравшимся в гостиной леди Мэллоран, но держался особняком. Все в его внешности – неотразимо красивые глаза, высокие скулы, прямой, классический нос, твердый подбородок, вся его стать выдавали в нем высокородного джентльмена. Он был из тех, кого она никогда не могла бы представить рядом с собой, и не был тем, кому могла бы понравиться она. Алекс вдруг поняла, что рассматривает его, особенно его губы – четко обрисованную линию верхней и полную нижнюю. Почему его рот выглядит одновременно и безвольным, и упрямым? Человек, наделенный такими выдающимися качествами, вряд ли испытывает трудность, выбирая себе жену. Наоборот, ему потребуется метла, чтобы смести со ступеней своего дома десятки женщин, желающих соединить с ним свою судьбу. – Так вы одобряете то, что я сказал леди Мэллоран, мадам Ларчмонт? Его тихий вопрос заставил ее вздрогнуть. Лорд Саттон тоже рассматривал ее, при этом выражение его лица было непроницаемым. Так что было неясно, заметил ли он, что она очарована его ртом. Оставалось лишь возблагодарить Бога за то, что она уже давно избавилась от привычки краснеть. Если он все же заметил ее пристальное внимание, то это, видимо, не вызвало у него никакой реакции, разве что скуку. А ее женское тщеславие было задето, хотя этого и не должно было произойти. Господи, может, она все же немного сумасшедшая? Этот человек меньше чем за час сумел возбудить ее так, как никакой мужчина не мог за более длительное время. Единственным человеком, которому это удалось, был он сам четыре года назад. «Да, и вспомни, какой катастрофической оказалась та встреча!» Он, должно быть, привык, что женщины смотрят на него разинув рот. У нее появилось непреодолимое желание уверить его, что ее пристальный взгляд не имеет ничего общего со взглядами других женщин, но ей удалось сдержаться. Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала: – Ваше объяснение было абсолютно правильным, и я его одобряю. Благодарю вас. – Не стоит благодарности. Так что, мы едем? – Он помог ей сесть в карету и спросил: – Куда надо ехать? Она назвала район города – не самый модный, но вполне респектабельный. Лорд Саттон дал указание кучеру и сел напротив Алекс. Дворецкий закрыл дверцу, и карета тронулась. В тесном пространстве карсты фигура лорда Саттона казалась еще мощнее, плечи – шире, мускулистые ноги – длиннее. Алекс не понимала, почему так смущена, и опустила глаза, но увидела только, что подол ее накидки лежит на носке его отполированного до блеска сапога. Вид этого прикосновения вызвал у нее странное чувство – оно было слишком интимным. Она чуть подвинулась, чтобы зеленый бархат соскользнул с его сапога. Решив, что не стоит слишком глубоко вдаваться в чувства, вызванные таким, в сущности, малозначащим обстоятельством, она глубоко вдохнула. И тут ее спокойствие испарилось, как облако пара. В воздухе кареты витали запахи накрахмаленного белья и сандалового дерева, напомнившие ей запах его галстука. Пахло свежестью. Она никогда не задумывалась над тем, как пахнет от мужчин. В ее жизни от них пахло либо дешевым одеколоном, либо немытым телом. – Как давно вы живете в Лондоне, мадам Ларчмонт? Алекс внутренне встряхнулась и снова обратила внимание на лорда Саттона. Он сидел в непринужденной позе, но вытянул левую ногу – ту, на которую прихрамывал, – и она подумала, что нога, наверное, болит. Его лицо было в тени, но она видела, что он рассматривает ее с вежливым интересом. – Я живу здесь уже несколько лет, – ответила она и быстро сменила тему. – Я слышала, что вы на время вернулись в Лондон и предпочитаете жить в своем фамильном поместье в Корнуолле. Он кивнул: – Да, мне там нравится гораздо больше. А вы когда-нибудь там бывали? – Вы имеете в виду Корнуолл? Нет, не бывала. Как там? Он на минуту задумался. – Красиво, хотя если бы мне пришлось выбрать для описания Корнуолла только одно слово, я сказал бы «спокойно». Когда я уезжаю, мне всегда очень не хватает запахов, звуков и вида моря. – Он широко раскинул руки по спинке сиденья и опять стал смотреть на нее с тем же непроницаемым выражением. – Скажите, милорд, вы действительно хотите, чтобы я рассказала о том, что говорят ваши карты? – Конечно. Я всегда рад испытать что-то новое, тем более столь невинное. Она удивленно подняла брови: – Значит ли это, что вы не верите в точность предсказаний по картам? – Не помню, чтобы я когда-либо над этим задумывался. Но должен признать, что моя первая реакция была скептической. Как можно верить колоде карт? – Вы бросаете мне вызов, милорд. Мне хотелось бы, чтобы вы изменили свое мнение. – Уверяю вас, что изменить мое мнение будет нелегко. Мистика противоречит моему прагматичному характеру. – Все же вы не против дать мне возможность убедить вас? – Убедить в чем? – В том, что карты могут рассказать о вашем прошлом и настоящем и совершенно точно предсказать будущее, если гадалка настоящая. – И эта гадалка – вы. – Разумеется. – В таком случае скажем, что я готов разрешить вам разложить на меня карты. Посмотрим, – пожал он плечами, – сможете ли вы меня убедить. – Должна вас предупредить, что для этого мне понадобится довольно много времени, потому что со скептиками работать гораздо труднее. – Вы говорите так, чтобы я испугался. – Возможно, так и случится. – Она улыбнулась. – Цена за мое гадание увеличивается каждые четверть часа. – И каков же ваш гонорар? Не моргнув глазом она назвала сумму в три раза большую, чем обычно. – Такие гонорары, мадам, предполагают, что вы… – Что я непревзойденная гадалка? – подсказала она, потому что он запнулся. Он положил руки себе на колени, подался вперед и, глядя ей в глаза, произнес: – Что вы – воровка. Слава Богу, в карете было темно, и он не мог видеть, как кровь отхлынула от ее лица. Ее сердце замерло, и ей вдруг показалось, что в карете не осталось воздуха. Прежде чем она пришла в себя, он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся. – Но я полагаю, что поскольку ваши услуги так востребованы, то и гонорары должны быть непомерными. Несмотря на то, что выражение его лица оставалось совершенно невинным, у Алекс было ощущение, что она мышка, с которой играет кот. Она облизнула пересохшие губы и сказала высокомерным тоном: – Да, при данных обстоятельствах надо рассчитывать, что придется платить немало. – За такие деньги я, очевидно, получу много информации. – Я расскажу вам все, лорд Саттон, даже то, о чем вы не хотите знать. – Отлично. Мне действительно хочется услышать от вас, кого судьба предназначила мне в жены, с тем чтобы я мог начать ухаживать за юной леди. Я хочу, чтобы все произошло как можно скорее и я мог бы вернуться в Корнуолл. – Как романтично, – сухо сказала она. – Боюсь, что нет никакой романтики в том, что мужчина в моем положении ищет жену. На самом деле это всего лишь сделка. Думаю, что именно по этой причине в высшем свете так много несчастливых браков. Она внимательно на него посмотрела: – Похоже, вас это беспокоит. – Это заметно? Вероятно, потому, что мой младший брат женился, а отец недавно женился во второй раз. И оба безумно счастливы. Я рад за них, но, признаться, немного завидую. Они оба женились по любви. – И вы хотите того же? – Она не могла скрыть своего удивления. – Не важно, хочу ли я или нет, потому что для меня непозволительная роскошь делать свой выбор по велению сердца. – Он повернулся, чтобы посмотреть в окно, и его губы немного дернулись. Она уловила в оконном стекле его отражение и поразилась, как мгновенно он нахмурился. – К тому же у меня нет на это времени. Последние слова ее заинтриговали, и ей страшно захотелось спросить, что он имел в виду, но он уже снова обратился к ней. Его губы изогнулись в медленной улыбке. – Теперь я могу надеяться, что вы скажете о моей будущей жене, что она – просто образец, бриллиант чистейшей воды, леди знатного происхождения и безупречного воспитания, и скажете, что она не только идеально подходит мне, но что я смогу безумно в нее влюбиться. При том, что она не была уверена, сможет ли он вообще влюбиться, она не сомневалась ни на минуту, что дорога к нему будет усыпана женскими сердцами. – Значит, главное ваше желание – безумно влюбиться? – На самом деле, если моя невеста была бы сносной и не была бы похожа на карпа, это меня бы вполне удовлетворило. – Хм. Стало быть, если невеста богата, происходит из аристократической семьи, владения которой соседствуют с вашими, она вам подойдет? – Вы немного упрощаете, но в общем-то да. – Мне казалось, что человек, который считает себя – как это вы сказали? Ах да, прагматиком, оценит мою прямоту. – А я и ценю. Просто я не привык, чтобы так говорила женщина. Леди предпочитают говорить загадками, а не высказывать прямо, что они имеют в виду. – Как интересно! А я считала джентльменов гораздо менее откровенными, чем женщин. Он покачал головой: – Это невозможно. Мужчины по натуре прямолинейны. Женщины гораздо более… – Умные? – Я хотел сказать хитрые. Он был по-прежнему невозмутим, а ей снова показалось, что он ведет какую-то игру. Если так, то она его разочарует. Она не даст ему добиться успеха. – Для человека, который хочет завоевать свою жену, вы не слишком хорошего мнения о женщинах, милорд. – Напротив. Я высоко ценю умение женщин вести уклончивые разговоры. – Он улыбнулся. – Я лишь желал бы обладать умением расшифровывать их скрытый смысл. Настало время Алекс принять невинный вид. – Боюсь, что я понятия не имею, что вы имеете в виду. – В таком случае позвольте привести пример. Когда леди говорит, что она не расстроена, я очень часто замечал, что она на самом деле не просто сердится, а в бешенстве. Почему бы ей не сказать так, как ответил бы мужчина: да, я расстроена. – В то же время вы, джентльмены, выпив изрядное количество бренди, начинаете драться или стреляетесь на дуэли. – Она фыркнула. – Да, это гораздо более цивилизованно. – Это, по крайней мере, честно. – Вот как? Это мнение, милорд, является следствием того, что вы мало разговаривали с джентльменами. А я считаю, что во всех их фразах полно скрытого смысла, который почти всегда амурного свойства. – О, вот как! Например? – Например, когда джентльмен делает комплимент женщине по поводу ее платья, его взор неизменно прикован к ее груди. Поэтому, когда он говорит: «Мне нравится ваше платье», он имеет в виду: «Мне нравится ваше декольте». – Интересно. А что он имеет в виду, когда говорит: «Не хотите ли потанцевать»? – Я уверена, что вы знаете это лучше меня, милорд. – Возможно. Но меня страшно заинтересовала ваша теория насчет того, что мужчина, что бы ни говорил, подразумевает нечто другое. Как вы думаете, что он на самом деле имеет в виду? – Когда спрашивает женщину, хочет ли она потанцевать? На самом деле это означает «Я хочу к вам прикасаться». – Понятно. А «Вы выглядите прелестно»? – «Я хочу вас поцеловать». – А как насчет «Не хотите ли прогуляться по саду»? – «Я надеюсь соблазнить вас». – Она засмеялась. – Все это вежливые эвфемизмы для того, чтобы вы поняли, что он на самом деле хочет. И все это для того… – Чтобы затащить ее к себе в постель. Тихо произнесенные слова повисли в воздухе. Очевидно, лорд Саттон тоже не гнушался прямолинейности. – Да, – кивнула она. – Для такой юной особы вы слишком циничны. – Возможно, я старше, чем вы думаете. К тому же моя профессия позволяет изучать человеческие характеры. – И вы пришли к заключению, что в речах мужчины всегда есть тайный смысл и он всегда связан с чувственностью. – Да. – Должен признаться, что я так не считаю. – Видимо, потому, что вам не приходится говорить мужчине, что вы хотите с ним потанцевать или что вам нравится его платье. – Понимаю. Вы хотите сказать, что с другими мужчинами джентльмен честен, а когда дело доходит до разговора с женщинами, тут-то и начинается обман. – Я не знаю, честны ли друг с другом мужчины, но когда они имеют дело с женщинами, они определенно ходят кругами, и тут-то и начинается обман. – А женщины говорят загадками, их слова по большей части – это вежливые эвфемизмы, за которыми скрываются их подлинные желания. – И каковы же, по вашему мнению, эти желания? – Деньги мужчины, его покровительство и его сердце – последнее на золотом блюде, украшенном бриллиантами. – Так кто же из нас двоих циничен? – спросила она. – Я просто считал, что соглашаюсь с вами, но с точки зрения моей принадлежности к полу. – Стало быть, когда вы говорите, что женщины честны друг с другом, вы полагаете, что обман начинается тогда, когда они говорят с мужчинами, так, что ли? – Полагаю, что так. Может быть, мужчинам и женщинам следует вообще говорить друг с другом лишь о погоде. Она рассмеялась. – Хотите исключить все нюансы и изысканность, милорд? – Боже упаси! Только обман. – Откинув голову, он посмотрел на нее из-под полуопущенных ресниц. – Сам собой напрашивается вопрос: не стали ли мы с вами сегодня вечером жертвами такого обмана, мадам Ларчмонт? Ее веселость сразу же пропала, и она стала нервно теребить край' бархатной накидки. – Поскольку я не нуждаюсь ни в вашем покровительстве, ни в вашем сердце, а вы заняты поиском жены-аристократки, нам незачем обманывать друг друга. Он внимательно изучал ее несколько секунд, так что она невольно задержала дыхание. – Я заметил, что вы не сказали, что не нуждаетесь в моих деньгах, – тихо произнес он. – Это потому, что рассчитываю увидеть, как вы расстанетесь с кругленькой суммой в обмен на мое гадание, – усмехнулась она. – Вам не откажешь в честности, мадам. Ваша откровенность просто пугает. – Вы не похожи на человека, которого можно легко запугать, лорд Саттон. – Да, мадам. Так оно и есть. Он сверлил ее взглядом, и Алекс снова почувствовала, что не в силах отвести глаза. Она не знала, что ответить, а он вдруг замолчал. Карета вскоре остановилась, и она была избавлена. от необходимости придумывать новую тему для разговора. – Приехали, – сказал он. Открыв дверцу, лорд Саттон вышел и подал ей руку. От прикосновения его сильных пальцев по ее руке пробежало тепло. Когда ее ботинки коснулись мостовой, он отпустил ее, и она непроизвольно сжала кулак, словно хотела сохранить это волнующее тепло. – Спасибо, что подвезли, лорд Саттон. – Не стоит благодарности. А что касается гадания… Вы свободны завтра днем? Скажем, около трех часов встретимся в моем доме на Парк-лейн? Алекс колебалась, разрываясь между необходимостью прекратить общение, чреватое нежелательными последствиями, и желанием не только узнать больше об этом человеке, но и получить ту неслыханную сумму денег, которую он согласился ей заплатить. Деньги были нужны ей до зарезу. – Боюсь, что в три часа я еще не освобожусь. Может быть, в четыре? – Она произнесла эти слова скороговоркой, чтобы не дать себе возможности передумать. – Хорошо. Прислать за вами карету? – Спасибо, но я сама позабочусь о том, как к вам добраться. И вам незачем провожать меня до самых дверей. – Как пожелаете. – До свидания, лорд Саттон. Она намеренно не подала первой ему руки и удивилась, когда он протянул свою. Чтобы не показаться невежливой, ей пришлось подать ему руку. Глядя ей прямо в глаза, он сжал ее пальцы и поднес, их к губам. Она мельком взглянула на его рот и напряглась в ожидании. Но он повернул ее руку ладонью вверх и прижался губами к чувствительному месту на запястье. Сквозь тонкое кружево перчатки она ощутила тепло его дыхания, и ее обдало жаром. Разве это возможно, что от такого мимолетного прикосновения у нее задрожали колени? Это длилось всего несколько секунд, но все равно явно не было приличным. Неужели он думает, что может рассчитывать на что-то большее, чем гадание на картах? Надо немедленно вывести его из этого заблуждения. Отдернув руку, она вскинула подбородок. – В случае если вы не знаете, лорд Саттон, вежливое обращение «мадам» не является частью моего необычного занятия, и оно не для того, чтобы произвести эффект. Существует месье Ларчмонт. Он долго медлил с ответом, и ей пришлось выдержать его проницательный взгляд, который, кажется, проник прямо ей в душу, обнажив всю скрываемую ложь. Он молча ей поклонился, а потом пробормотал: – Он счастливый человек. До завтра, мадам Ларчмонт. Не доверяя своему голосу, она кивнула и поспешила к боковому входу скромного кирпичного здания. Завернув за угол, она метнулась в переулок, нашла какую-то нишу и прислонилась к кирпичной стене, тяжело дыша. Она не пошевелилась до тех пор, пока не стало слышно цоканье копыт по булыжной мостовой. После этого она направилась в менее респектабельную часть города, узкие улочки которой были ей так хорошо знакомы. Настало время возвращаться домой. Глава 3 Колин открыл чугунные ворота, которые вели к его городскому дому. Туман уже спустился на землю, но здесь, в районе Гайд-парка, он был не такой густой, как на другом конце города, где он час назад оставил мадам Ларчмонт. Превозмогая боль в ноге, он поднялся по каменным ступеням, и как только он оказался перед дубовой дверью, она распахнулась, а на пороге появилась высокая фигура человека с канделябром в руке. Колин тут же стер с лица всякое выражение, хотя не был уверен, поможет ли это ему – дворецкий Эллис всегда замечал все. – Добрый вечер, милорд, – все тем же звучным голосом, который Колин знал с детства, сказал Эллис. – Как только вы уехали, вам был доставлен пакет. Он ожидает вас на письменном столе в библиотеке. Там же накрыт, как обычно, ваш ужин. Не желаете ли чашку шоколада? Эллис был в курсе всего, что происходило в доме, до мельчайших деталей, включая детскую привычку Колина спускаться с лестниц по полированным перилам и таскать сладости из кухни. С годами Колин отказался от катания по перилам, но его любовь к сладкому нисколько не уменьшилась. Эллис знал и то, что Колин никогда не отправлялся спать сразу после того, как возвращался домой. – Нет, спасибо, – покачал он головой. – Боюсь, что сегодня мне больше подойдет бренди. В глазах Эллиса мелькнуло беспокойство, а его взгляд скользнул по сапогам Колина. – Может быть, согреть одеяло? – Нет, Эллис. Спасибо. Достаточно бренди. Увидимся завтра утром. – Доброй ночи, милорд. Отказавшись от канделябра, Колин прошел по темному коридору в библиотеку. Слава Богу, он прекрасно ориентировался в доме и был рад тому, что в темноте можно было не смотреть на портреты предков, развешанные на обитых шелком стенах. Он не любил на них смотреть с самого детства, всегда чувствуя на себе их осуждающие взгляды. Они словно знали, что он задумал какую-то шалость, и все хором напоминали ему о его долге и обязанностях, предписанных его титулом. Как будто слова «долг» и «обязанность» и так не вдалбливались ему каждую минуту его жизни. В библиотеке он сразу же подошел к столу с графинами, не обращая внимания на сильную боль в ноге. Он налил себе порядочную порцию живительной влаги, удивившись тому, что у него дрожат руки. Он был готов приписать эту дрожь усталости, или голоду, или чему угодно, только не тому, что было на самом деле и в чем он не хотел признаваться. Однако он уже очень давно понял, что лгать другим – это часть жизни, которую он сам для себя выбрал, а вот лгать самому себе – это бесполезная трата времени. Осушив одним глотком рюмку, он закрыл глаза, чтобы насладиться теплом стекающей по горлу жидкости. Если бы он смог собраться с духом и мыслями, он непременно посмеялся бы над собой за то, что так расстроен. Он налил себе еще бренди и, прихрамывая, направился к камину. Там он сел на кушетку и, облокотившись на колени, стал смотреть на огонь. Сразу же перед его мысленным взором предстала мадам Ларчмонт, и он снова испытал такой же шок, как на званом вечере сегодня, когда увидел ее. От леди Мэллоран он узнал, что ее зовут Александра. Наконец-то у него будет ассоциироваться с именем лицо, преследовавшее его в течение последних четырех лет. Пока он без всякого интереса наблюдал за гостями леди Мэллоран, он невольно подслушал вежливую болтовню дам о том, что гадалка была нанята для развлечения гостей. Гадание по картам его не интересовало. Но тут его взгляд остановился на гадалке… Он узнал ее сразу же. Впечатление было такое, будто ему нанесли удар в солнечное сплетение. Потом она подняла голову. Он смог разглядеть ее лицо, незабываемое лицо, отпечатавшееся в его памяти с первой минуты, как он увидел ее в Воксхолле в тот летний вечер. Он смотрел на нее и не верил своим глазам. Ему показалось, что так же, как тогда, четыре года назад, его сердце, его дыхание, его кровь – все остановилось, а все остальное – толпа, шум, веселье и смех – исчезло, и они остались одни. Он смотрел на нее, а в голове стучала одна мысль: «Слава Богу, ты жива». Она уже не носила лохмотьев, и ее лицо не было измазано грязью, как в Воксхолле, но все такими же были огромные темные глаза. Тот же упрямый подбородок с ямочкой, к которой словно прикоснулся палец Бога. Маленький прямой нос и невероятно полные губы, слишком большие на ее личике, по форме напоминающем сердце. Он не мог назвать ее красивой в обычном смысле – для этого черты лица были как бы несочетаемыми, слишком асимметричными. Все же ее внешность притягивала, завораживала. Но что тогда сбило его с толку больше, чем тот факт, что она хотела залезть ему в карман, так это то, как она на него посмотрела. Он не ожидал, что встретится лицом к лицу с девчонкой, которую он сперва принял за грязного уличного мальчишку. Потом он безошибочно угадал эмоции, промелькнувшие на ее лице, когда схватил ее за руку. Сначала это был шок. В ту минуту, когда она хотела лишить его золотых часов, он поймал ее только потому, что у него выработалась молниеносная реакция на все, что происходило в подобных районах. Она была талантлива и не привыкла к тому, что ее могут поймать. Шок сменился очевидным страхом. Она явно боялась, что он ее ударит. И шок, и страх были понятны. Но потом она заморгала и посмотрела на него своими огромными глазами так пристально, как будто узнала его, и прошептала: «Это вы». Прежде чем он успел что-либо сказать, она вырвала руку и побежала так, словно за ней гнался сам дьявол. Он хотел догнать ее, но она растворилась в толпе. Он искал ее до самого рассвета, отваживаясь заглядывать даже в грязные притоны. Он не понимал, зачем ее ищет. Возможно, для того, чтобы поговорить. Что означали эти загадочные слова? Он знал, что никогда прежде ее не видел, – он гордился своей зрительной памятью на лица, а ее внешность была не из тех, которую забывают. Что-то в ней манило его, тянуло так, как никогда в жизни, и он не понимал почему. Держа ее за руку в те немногие секунды, он почувствовал ее отчаяние и безысходность, а потом еще и страх. Они вместе с ощущением голода и бедности шли от нее волнами. Его сердце наполнилось жалостью. Это она хотела ограбить его, но непонятно почему, ему хотелось уверить ее, что он не причинит ей зла, а поможет ей. Проклятие! Как только он увидел ее глубокое отчаяние и страх, он пожалел, что не дал ей украсть эти чертовы часы. Он сжал пальцами ножку хрустальной рюмки и, оторвав взгляд от огня в камине, с недоумением посмотрел на янтарную жидкость. Сколько раз за эти четыре года он вспоминал о ней, не пересчитать. Его преследовали ее глаза, а совесть мучила его за то, что он лишил ее малозначащей для него безделушки, тогда как для нее она, возможно, была единственным средством, чтобы не умереть с голоду. Ему были прекрасно известны судьбы женщин, оказавшихся в таком положении, как она, и зарабатывавших на жизнь воровством, и., его сердце сжималось всякий раз, когда он думал о ней. Особенно часто он вспоминал о ней бессонными ночами. Жива ли она? Или ее поймали и повесили? А может быть, убили в трущобах Лондона, где живут грабители и карманники? Или заставили заниматься проституцией? Эти мысли не давали ему покоя. Но еще больше его мучил тот неоспоримый факт, что она знает его. А он не сделал ничего, чтобы помочь ей. После той ночи он три раза объехал весь Лондон и каждый раз подолгу прохаживался по Воксхоллу и другим злачным местам Лондона, то разыгрывая легкую добычу для воров, то где-нибудь прячась и скрытно наблюдая за толпой в надежде увидеть ее или снова стать ее жертвой. Но все его усилия были напрасными. Даже в этот приезд в Лондон он провел два вечера не в клубе, не в опере и не на званых вечерах в поисках невесты. Он опять отправился на ее поиски в трущобы, в плохо освещенные аллеи Воксхолла и Ковент-Гардена. Ему снова не повезло. Оба вечера он возвращался домой уставшим, угнетенным и расстроенным тем, что видел, – ужасающей нищетой, страданиями и насилием. Во второй вечер он чудом избежал столкновения с огромным мужчиной, который дал ему понять, что не остановится даже перед тем, чтобы перерезать ему горло, если Колин не отдаст ему деньги. К счастью, Колину удалось отнять у него нож и тем самым обуздать кровожадные намерения грабителя. К тому времени как он вернулся домой, он понял, что его поиски бесполезны, и решил их прекратить. Он, конечно же, не ожидал увидеть ее на званом вечере в гостиной леди Мэллоран. Он не сомневался, что она его узнает, и это доставило ему удовлетворение, потому что он-то точно ее не забыл. Однако она, видимо, преуспела в умении скрывать свои чувства – в умении, которое он легко распознал, поскольку сам уже давно им овладел. Он отметил, как блеснули ее глаза, когда она его увидела. При свете многих сотен свечей эти глаза были по-прежнему цвета шоколада. Узнавание, промелькнувшее в ее взгляде, было таким мимолетным и почти неразличимым. Но годы, проведенные на службе у ее величества, сделали его наблюдательным, особенно в части понимания людей. Надо отдать ей должное, она выглядела хорошо, но так же, как тогда в Воксхолле, она растворилась в толпе. Он искал ее, а она, как четыре года назад, опять ускользнула. Он вышел из дома в сад с твердым намерением не потерять ее на этот раз. Он знал, что ей рано или поздно придется выйти из дома. Что она и сделала – через, окно. Он видел, как она висела, ухватившись за оконный карниз. В страхе он затаил дыхание Она собиралась что-то сделать, притом что-то нехорошее. Не успел он об этом подумать, как она спрыгнула на землю. Он сделал вид, что этого не видел, и придумал, что она якобы споткнулась. Так началась их игра. Колин сделал большой глоток бренди. Он был восхищен тем, как быстро она пришла в себя и включилась в игру. Она явно поверила, что он ее не узнал, и почувствовала себя в безопасности. Он решил не выдавать себя, по крайней мере, до того, как узнает, что она собирается делать. Он смотрел на огонь в камине, сожалея о том, что золотисто-красные языки пламени не могут помочь ему найти ответ. Ее появление на званом вечере и заинтриговало его, и испугало. Хотя он находился в Лондоне всего четыре дня, он уже был наслышан о невероятной популярности мадам Ларчмонт. О том, каким спросом в высшем свете – как на раутах, так и в домах – пользовалось ее умение читать по картам. Но знали ли аристократы, в дома которых она была приглашена, что четыре года назад мадам Ларчмонт обчищала карманы прохожих в темных аллеях Воксхолла? – Вряд ли знали, – пробурчал он. Вопрос, таким образом, был в том, перевернула ли она новую страницу своей жизни, или ее гадание стало обманом, которым она прикрывалась, чтобы выуживать деньги у богачей? Он ни на минуту не поверил в то, что она на самом деле может предсказывать судьбу. Он вообще не верил тем, кто предсказывает будущее с помощью колоды карт или без них. Однако гадание было развлечением, а те, кто развлекал, получали за свои услуги деньги, и он, разумеется, не осуждал ни ее, ни кого-либо другого за то, что они используют возможность таким способом зарабатывать на жизнь честным путем. Впрочем, как подсказывал ему опыт, люди, занимающиеся честным трудом, обычно не сбегают из дома через окно, хотя, когда он был на службе ее величества, ему не раз приходилось исчезать тем же способом. Во всяком случае, он твердо решил узнать, является ли гадание по картам единственным развлечением, которое мадам Ларчмонт предлагает высшему свету. Ведь ему было хорошо известно, что у нее есть свои секреты. Например, она скрыла от него, где живет на самом деле. Он подозревал, что она назвала ему не тот адрес, и его подозрения подтвердились. В ту минуту, когда она завернула за угол кирпичного здания, где она якобы жила, он вышел из кареты и пошел за ней. Было ясно, что она хорошо знает дорогу, впрочем, так же, как и он. Она шла очень быстро, и он еле поспевал за ней, потому что у него разболелась нога. Все же он не упустил ее и увидел, как она вошла в дом в квартале, населенном в основном торговцами. Район, конечно, не был фешенебельным – далеко не таким, где она якобы жила, но вполне респектабельным. Однако если она соврала насчет того, где живет, она вполне может соврать и в других случаях. Он твердо решил выяснить эти и другие моменты лжи. Принимая во внимание ее популярность, она наверняка уже приглашена на другие званые вечера, которые состоятся в ближайшее время, куда и он будет приглашен в качестве гостя – все знали, что он ищет невесту. Вот там-то их пути и будут пересекаться регулярно. А на завтра они договорились, что она придет к нему домой, чтобы погадать, и он сможет понаблюдать за ней – в первый раз и при свете дня. Волна жара, причиной которого не были ни близость к камину, ни выпитое им бренди, окатила его при мысли, что она будет в его, доме. Он нахмурился, вспомнив, что точно так же отреагировал на их общение в саду леди Мэллоран, когда она взяла его под руку и их плечи соприкоснулись. А еще когда она сидела напротив него в карете. Ощущение было почти болезненное, потому что он обратил внимание на детали, которые предпочел бы не замечать. Например, на ее роскошную женскую фигуру, подчеркнутую вечерним платьем из золотистой парчи. На то, как в лунном свете блестели ее темные волосы, на россыпь веснушек на прямом носике и на то, как ее губы оставались полными даже после того, как она их сжимала. А еще он запомнил, как чудесно от нее пахло апельсинами. Это был его любимый фрукт. Он со стоном закрыл глаза и сделал глубокий вдох, словно хотел поймать этот свежий запах, который преследовал его все то время, пока они ехали в карете. Когда они прощались, он не смог удержаться и поцеловал ее в запястье, чтобы убедиться, что на вкус она такая же восхитительная. Он не ошибся. Во время этого поцелуя он ощутил быстрое биение ее пульса, и это было единственным подтверждением того, что она вовсе не была так спокойна, как ей хотелось казаться. Это его немного утешило, потому что ему не нравилась мысль, что нервничает только он. Единственное, что удержало его от того, чтобы поддаться безумному желанию поцеловать ее в губы, было ее уверение в том, что существует месье Ларчмонт. «Что за человек ее муж? – подумал он. – Как давно они женаты? Интересно, он честный торговец или вор? Знает ли он, что она обчищала карманы? Или он тоже умеет это делать?» Колину хотелось получить ответ на эти вопросы и еще на многие другие. Притом как можно скорее, потому что охватившее его в прошлом месяце дурное предчувствие становилось все навязчивее, особенно с тех пор, как он приехал в Лондон. Он открыл глаза, допил бренди, потом налил еще. Глядя на янтарную жидкость, он задался вопросом, мучившим его с тех пор, как сон о его собственной смерти стал повторяться почти каждую ночь. Как долго ему осталось жить? Тяжело вздохнув, он провел рукой по волосам. Он пытался убедить себя, что чувство надвигающегося конца было подсказано его воображением, которое вышло из-под контроля, или просто вызвано усталостью. Не более чем обычная меланхолия, которая всегда наваливалась на него при приближении годовщины смерти его матери. Но даже после того, как эта дата прошла, чувство тревоги осталось. А потом начались ночные кошмары. Ему снилось, что он в каком-то узком тесном месте, сердце отчаянно колотится, дышать нечем, и он знает, что он в опасности. Смерть неминуема. Он просыпался в холодном поту, охваченный необъяснимым страхом замкнутого пространства, преследовавшим его с детства, и больше не мог заснуть. Он уже давно научился прислушиваться к своим ощущениям и доверять своей интуиции. Интуиция не один раз спасала ему жизнь, когда он был на службе ее величества. Именно поэтому он сейчас не мог ее игнорировать: с ним что-то должно случиться. Нечто, чего ему не удастся избежать, чего он, скорее всего не сможет пережить. Чувство тревоги стало более отчетливым с тех пор, как он приехал в Лондон. Оно не исчезло после столкновения с вооруженным грабителем. Тогда ему удалось избежать беды, но будет ли он так же удачлив в следующий раз? Интуиция подсказывала ему, что нет, его и дальше подстерегает опасность. Он подумал, что его состояние частично связано сейчас с его возрастом, таким, в каком была его мать, когда она умерла, но отмел эту мысль как глупое суеверие. Он не был суеверным человеком, хотя и прислушивался к своему внутреннему голосу. Понимание, что он смертен, что его время заканчивается, угнетало его, отсюда его неотступное желание выполнить свой долг – и немедленно, пока не стало слишком поздно. Самыми настоятельными обязательствами были женитьба и рождение наследника. Здравый смысл подсказывал ему, что он не прав, что все будет хорошо, и он доживет до старости. Конечно, он на это надеялся. Но он никак не мог избавиться от чувства обреченности и не хотел рисковать. Особенно если в случае его безвременной кончины титул и все, что с ним связано, перейдет к Нейтану. А он знал, что это никак не совпадало с желаниями его младшего брата, поэтому и Колин не хотел этого для него. Нейтан всегда сторонился развлечений высшего света, предпочитая сосредоточить свои таланты в области медицины. Он стал хорошим врачом, а титул для него, по его собственному выражению, был все равно как если бы он хотел, чтобы ему вырезали внутренности с помощью ржавого лезвия. Нет, ответственность за наследника лежит не на Нейтане, а на нем. Сейчас он жалеет только о том, что не занялся этим раньше, до того, как чувство обреченности схватило ею за горло. Пока еще было время. Странно, но месяц назад ему казалось, что у него вся жизнь впереди. Его взгляд остановился на письменном столе, и он вспомнил слова Эллиса, что на его имя пришло письмо. Он отставил рюмку с бренди, пересек комнату и взял запечатанный красной восковой печатью конверт. Имя на конверте было написано почерком Нейтана, и Колин удивился, что брат нашел время, чтобы написать письмо, ведь он был счастливый молодожен. Если бы Колину удалось найти такую жену, как красавица Виктория Уэксхолл, в которую Нейтан был страстно влюблен, видит Бог, Колин не стал бы тратить время на письма! Взломав печать, он прочел короткую записку: Приеду в Лондон послезавтра, а не на следующей неделе, с Викторией и несколькими друзьями. Мы остановимся в Уэксхолл-Хаусе, потому что Виктория обещала своему отцу помочь подготовить званый вечер. Как только мы приедем мы планируем заехать к тебе. Нейтан Чувство вины, которое всегда охватывало Колина при мысли о брате, на этот раз сменилось радостью оттого, что он скоро его увидит. Он сунул записку в конверт и обратил внимание на блюдо севрского фарфора, где лежали три марципана, искусно выполненные в форме фруктов – клубника, груша и… Апельсин. Его выбор был очевиден. Он взял апельсин и откусил кусочек. Закрыв глаза, он насладился сладким вкусом цитруса и миндаля, который вызвал в его памяти образ загадочной мадам Ларчмонт. Да, именно загадочной. Но если существовало что-то, в чем он преуспел, так это было разгадывание тайн. До сих пор он еще ни разу не потерпел неудачу в этом деле поэтому он был полон решимости получить ответы на многие вопросы еще до ее приезда завтра к нему домой. Тот факт, что она не только выжила, а и преуспела, указывал на ее необычайный ум и удачливость. Но на сей раз, поклялся себе Колин, она встретила человека, равного ей по этим качествам. И если она задумала его обокрасть, то удача от нее отвернется. Алекс быстро миновала несколько переулков и поднялась по шаткой лестнице на второй этаж дома, в котором жила. Оглядев темный коридор, чтобы убедиться, что никого нет, она тихо отперла дверь в свою комнату. Проскользнув внутрь, заперла дверь и, прислонившись к дверной панели, закрыла глаза. Ее сердце билось, она тяжело дышала – и не только потому, что быстро шла, а от тревожного чувства, что кто-то ее преследует. Кто-то появился уже после того, как уехала карета лорда Саттона. Она привыкла к тому, что в этом районе на улицах полно воров и грабителей, и умела с ними справляться. Она нащупала складной нож, спрятанный за подвязкой. Алекс знала, как защититься. Но то, что она испытала сегодня, было нечто другое. Чувство, что за ней наблюдают, преследовало ее все то время, что она шла домой, и это ее беспокоило. Страху добавил и подслушанный ею разговор в кабинете лорда Мэллорана. Тот, кто за ней следил, очень умело прятался, но она слишком долго прожила в нищенских кварталах Лондона, чтобы забыть об опасности. – Алекс, с тобой все в порядке? Она открыла глаза и встретилась с встревоженным взглядом Эммы. Хотя Эмма Багуэлл была на шесть лет моложе Алекс, она была очень проницательна и находчива благодаря знакомству с трущобами Лондона. Они познакомились три года назад и вместе сумели выжить и подняться над нищетой. Алекс поняла, что бесполезно скрывать что-либо от подруги. К тому же ей было просто необходимо поделиться тем, что произошло в этот вечер. – Я действительно обеспокоена, – сказала Алекс. – Но прежде чем я начну рассказывать… Сколько их сегодня' – Она кивнула в сторону линялой бархатной занавески, отделявшей треть комнаты. – Восемь. Восемь. Прошлой ночью их было шесть, позавчера – двенадцать, а в прошлый вторник они с Эммой приютили семнадцать ребят. – А Робби здесь? – Эмма кивнула. – Он прибежал последним час назад, грязный и уставший. Он чуть было не заснул за едой. Но он был не просто грязный. Его избили, Алекс. – Сильно? – Под глазом синяк, губа разбита. Я промыла ему лицо, но тебе следует на него взглянуть. Он спрашивал о тебе. – Хорошо, – пробормотала Алекс. – Я его сейчас посмотрю, а то утром он убежит до того, как мы проснемся. – Ладно. А я приготовлю чай. – Спасибо, – откликнулась Алекс. Она повесила накидку в единственный обшарпанный гардероб. Зная, что Робби и другие мальчики спят, Алекс тихо сняла платье и, переодевшись в простой ситцевый халат, подошла к занавеске. За два года она привыкла ко многому и представляла, что ее может ждать. Но все равно, прежде чем отодвинуть занавеску, она собралась с духом. Сегодня их было восемь, завернуты в одеяла – это была единственная роскошь, которую они знали в своей жизни. Ее взгляд останавливался на каждом, и не важно, сколько ночей подряд она их видела, у нее всегда сжималось сердце. Она узнала Уилла и Кеннета, Доббса, Джонни и Дугласа. В углу лежали Мэри и Лилит. Все они были похожи на маленьких ангелов. Алекс такими их и считала, потому что ни одному из них не было больше двенадцати лет. Все они были в безопасности те несколько часов в убежище, которое она им предоставляла, но скоро наступит рассвет, и они его покинут и проживут день на враждебных им улицах города. Ее взгляд упал на Робби. В неярком свете от очага, проникавшем сюда из основной части комнаты, были видны его подбитый глаз и распухшая губа. Все эти дети и десятки других, либо сироты, либо брошенные, были жертвами страшной нищеты, жестокого обращения и ужасающих жилищных условий. Все они разрывали сердце Алекс, но Робби она любила больше всех. Возможно, потому, что он напоминал ей ее саму в этом возрасте – дрожащей от постоянного страха и всегда готовой к вынужденной браваде. Слезы жалости навернулись на глаза Алекс. Господи, Робби нет еще и шести лет. На лоб ему упала испачканная сажей прядь светлых волос, которую ей захотелось убрать. Но она знала, что если она дотронется до мальчика, он наверняка проснется. Жизнь приучила этих несчастных детей спать очень чутко. Алекс до сих пор спала именно так и никогда не спала подряд более нескольких часов. Здесь дети могли расслабиться, спать спокойно, уверенные в том, что им ничто не угрожает. Алекс задернула занавеску и прошла в угол комнаты, служивший кухней. Эмма уже разливала чай в толстые фаянсовые кружки. Алекс опустилась на лавку, почувствовав себя страшно уставшей. В комнате стоял приятный запах апельсинов и свежеиспеченных булочек. – Спасибо, что взяла на себя приготовление ужина, – тихо, чтобы не разбудить детей, сказала Алекс. – Да ладно, – ответила Эмма и с торжественным видом протянула ей тарелку, на которой лежала одна булочка – Я оставила ее для тебя. У Алекс ком подступил к горлу. Эмма знала, что ее подруга – впрочем, как и она сама – сладкоежка. Эмма разломила булочку и большую часть протянула Алекс. – Мне совестно, что я переложила на тебя домашние заботы. – Чепуха, – сказала Эмма и поставила перед Алекс чашку горячего чаю. – Я делаю это с удовольствием, а для мадам Ларчмонт гораздо важнее заниматься гаданием богачам Ты заработаешь деньги, и мы сможем переехать в лучшую квартиру и в более безопасное место даже скорее чем мы предполагали. И тогда ты сможешь начать их учить. Да, именно для того, чтобы они с Эммой и детьми, которые им доверяли и искали у них защиты, могли переехать в безопасное место, она работала так много. Ее успех в качестве мадам Ларчмонт позволял ей верить, что она получит то, к чему стремилась. – Я тоже на это надеюсь, – сказала Алекс, – но ты же знаешь, какими непостоянными бывают богатые люди, как скоро им все надоедает и они начинают искать какое-нибудь другое развлечение. Сейчас я нарасхват, но я не льщу себя надеждой, что моя популярность продлится дольше одного сезона. – Тогда постараемся сделать так, чтобы выжать все из этого сезона, – сказала Эмма, глядя поверх своей кружки. – На это я тоже надеюсь, но… мы с тобой знаем, что карьера мадам Ларчмонт закончится, если сливки общества, которые сейчас наперебой приглашают ее к себе для гадания, узнают о ее неприглядном прошлом. – Ты говоришь так, будто у тебя есть причина думать, что это может случиться, – насторожилась Эмма. Алекс обхватила руками горячую кружку, наслаждаясь ее теплом. – Эмма, я сегодня встретилась с мужчиной. Это… он! – Эмма сначала недоуменно заморгала, а потом поняла. – Ты встретила его? Того человека, который все время появляется, когда ты раскладываешь карты на себя? – Да, – кивнула Алекс. – Ты уверена? – Да. Эмма не стала спрашивать, как Алекс поняла, что это именно тот человек, и не стала сомневаться. Она привыкла доверять интуиции подруги. Поэтому она лишь кивнула и сказала: – Вот это да. Долго же он не появлялся. Кто он? – Его зовут Колин Оливер. – Она отказалась признать, что ей доставило удовольствие произнести его имя вслух. – А его титул – виконт Саттон. – Виконт? – У Эммы от удивления челюсть отвисла. – Ты, наверное, встретила не того человека. Карты говорили, что он будет играть важную роль в твоем будущем, что будет иметь на тебя большое влияние. Как это может относиться к виконту? – Она задумалась. – О! Если только он не захочет, чтобы ты… если только ты не планируешь стать… его любовницей. Алекс, которой вдруг стало жарко (видимо, решила она, от горячего чая), отставила кружку и прошептала: – Конечно же, нет. – Тогда каким образом этот человек может появиться в твоем будущем? Ты должна была встретить его уже много лет назад. – Эмма решительно тряхнула головой. – Нет, Алекс, это не тот человек. – Тот. Я уже встречала его. Я залезла к нему в карман. – Как ты можешь быть уверена, что это тот же тип? В темноте все эти богатые джентльмены одинаковы. Всегда пьяны и слишком уверены в себе. Легкая добыча – вот кто они такие. – Были, – подчеркнула Алекс. – Это все в прошлом. Но я его хорошо запомнила, потому что он меня поймал. – Поймал тебя? – переспросила Эмма. – Да тебя ни разу не ловили! Ты была самая лучшая! – Я ценю высокую оценку моих прежних заслуг, но уверяю тебя, он меня схватил. Мне все же удалось сбежать, и я больше никогда его не видела до сегодняшнего вечера. Эмма сразу же озаботилась последствиями. – Господи! А он тебя узнал? Алекс уже не могла сидеть. Она встала и начала ходить по комнате. – Не знаю. Не думаю, но… Алекс рассказала Эмме о событиях вечера, включая подслушанный ею разговор и записку, которую она оставила для лорда Мэллорана. Единственное, о чем она умолчала, были ощущения, которые у нее вызвал лорд Саттон, и то, как он поцеловал ее в запястье. – Я согласилась погадать ему завтра днем у него дома, – закончила Алекс свой рассказ. Эмма окинула ее беспокойным Взглядом. – Не знаю, Алекс, что тревожит меня больше: тот факт, что ты снова встретишься с этим виконтом – мне кажется, что ты шутишь с огнем, – или тот разговор, который ты подслушала. Что, если кто-то об этом узнает? Что записку написала ты? – Каким образом? Я нарочно изменила почерк. Никто не станет тратить время на то, чтобы выяснять, кто написал записку. Они будут заняты тем, чтобы вычислить человека, которого собираются убить на званом вечере у лорда Уэксхолла, и предотвратить убийство. – Надеюсь, что ты права, – не очень уверенно ответила Эмма. «Я тоже», – подумала Алекс. Глава 4 Колин стоял в тени подъезда напротив того дома, где вчера вечером скрылась мадам Ларчмонт. При свете дня покрытый сажей кирпичный дом выглядел неприглядно и даже несколько зловеще из-за нависшей над ним свинцовой тучи. Из своих вчерашних наблюдений за домом он сделал вывод, что ее комната расположена на втором этаже: ее тень промелькнула в третьем окне от угла. За то время, что он стоял здесь сегодня, из дома вышли два человека, но мадам Ларчмонт пока не было видно. Он достал карманные часы и увидел, что была половина третьего. Неужели она уже ушла? У нее было какое-то дело до визита к нему. Из дома вышла рыжеволосая женщина в простом платье с висевшим у нее на шее деревянным лотком, в котором девушки, продающие апельсины, носят свой товар. Но у этой девушки были не апельсины, а печенье или булочки. Прошло еще несколько минут. Колин продолжал терпеливо ждать. Он снова проверил время, и в тот же момент увидел, как мадам Ларчмонт выходит из дома. На ней была широкополая шляпа, скрывавшая ее лицо, но это определенно была она. В руках она держала сумку, похожую на котомку или рюкзак. Когда он увидел ее, его сердце странно подскочило, и он нахмурился. Она немного задержалась, осторожно оглядываясь, а потом пошла быстрым шагом, направляясь в противоположную от его дома сторону. Как и накануне вечером, она шла уверенно, как человек, хорошо знакомый с этой частью города. Примерно через десять минут она подошла к ветхому дому на самой окраине трущоб. Три окна нижнего этажа были забиты досками. Над четвертым висела заляпанная грязью вывеска с криво нарисованной пивной кружкой и надписью «Полный бочонок». Она вошла в паб и вышла через пять минут, но уже без рюкзака. Она снова огляделась. Интересно, подумал он, она всегда так делает или чувствует его присутствие? Скорее всего это просто слишком сомнительный район – и он чувствовал на себе чьи-то взгляды. Он тоже быстро огляделся и, не заметив никого, шел за ней еще несколько минут. Когда ему стало ясно, что она не возвращается домой, а идет в район Мейфэр, он повернул обратно и остановился за углом ее дома. От быстрой ходьбы у него разболелась нога, но он решил не обращать на это внимания. Убедившись, что никто за ним не следит, Колин вошел в дом. В воздухе стоял запах капусты и застарелого пота. Он начал тихо подниматься вверх по лестнице. Приглушенные звуки голосов и детский плач донеслись из комнат нижнего этажа. На втором этаже он остановился перед третьей дверью и прижался к ней ухом. Никаких голосов. Ему не составило особого труда открыть замок, и он тихо проскользнул внутрь. Переступив порог, он прислонился к двери и несколько секунд внимательно оглядывался, отмечая детали. Комната была не слишком просторной, но гораздо больше, чем он себе представлял, и безупречно чистой. Он принюхался и отметил приятный аромат апельсинов и свежей выпечки. Деревянный пол застелен половиками, сплетенными, по-видимому, из подручного материала. В углу – единственный гардероб, по обе стороны которого стояли две узкие, аккуратно застеленные кровати с прикроватными тумбочками. На кровати, которая была ближе к окну, лежала серая полосатая кошка. Противоположный угол занимала огромная ванна. В части комнаты, служившей кухней, стояли стол и две лавки. Еще одна часть была отделена выцветшей голубой бархатной занавеской. Осторожно ступая, Колин подошел к гардеробу. Как только он открыл дверцу, он сразу же почувствовал запах цитруса. Он тут же представил себе мадам Ларчмонт – как смотрели на него ее карие глаза, как шевелились ее полные губы, когда она говорила. Он провел пальцами по платью из золотистой парчи и вспомнил, как оно оттеняло ее бледную кожу. Он не мог удержаться и, зарывшись лицом в платье, вдохнул его запах. Это был запах апельсина и чего-то еще, что можно было назвать только словом «свежесть». Он закрыл глаза и перед его мысленным взором предстала она, выходящая из ванны – крошечные мыльные пузыри стекают по ее мокрому телу. Колин открыл глаза. Что это с ним? Он отшатнулся от платья словно ошпаренный. В гардеробе было еще и другое платье, зеленое, и еще одно – простое коричневое – поношенное, но чистое. Оба они могли принадлежать мадам Ларчмонт. В другой части гардероба он обнаружил два серых платья – далеко не новых и аккуратно заштопанных, но гораздо короче трех первых. Ни одного предмета мужской одежды не было. Проверив гардероб, Колин посмотрел на тумбочки. На обеих на выщербленных блюдцах стояли сальные свечки. На тумбочке около окна лежала книга. Он отметил заглавие – «Гордость и предубеждение». На другой тумбочке тоже было что-то вроде книги, но оказалось, что это тетрадь, которой обычно пользуются школьники. Он взял ее и пролистал страницы, заполненные буквами и цифрами, написанными неуверенной детской рукой. Колин положил тетрадь на место и обратил внимание на кошку, которая следила за ним с явным подозрением. – Привет, – пробормотал он и хотел ее погладить, но кошка опрометью бросилась под кровать. Следующим объектом его осмотра была кухня. На столе в форме пирамиды были выложены апельсины, при этом самого верхнего не хватало. Неожиданно он услышал какой-то звук, который донесся из-за занавески. Кошка? Он осторожно подошел к занавеске, а потом одним движением откинул ее в сторону. Небольшое пространство занимали аккуратно скатанные тюфяки и одеяла, а какой то малыш пытался сбежать через люк в полу. Их взгляды на мгновение встретились. В глазах ребенка был ужас. Колин подскочил к мальчику и успел схватить его за ворот рубашки и оторвать от пола. – Отпусти меня, ублюдок! – Голос мальчика дрожал от ярости и испуга. Он был в грязном пальтеце, рваных штанах, дырявых башмаках и отчаянно отбивался руками и ногами. – Отпусти меня, или я выпущу тебе кишки. Колин видел, что мальчик примерно лет пяти или шести был страшно напуган. – Зачем тебе это делать, – сказал Колин примирительно и опустил мальчика на пол. Тот хотел убежать, однако Колин держал его крепко, так что мальчик затих, но смотрел на него враждебно. Сердце Колина сжалось, когда он увидел, что у малыша подбит глаз и распухла губа. Кто-то избил его, понял Колин. – Кто ты такой и что тебе здесь надо? – потребовал ответа мальчик. – Если ты думаешь, что я позволю тебе обокрасть мисс Алекс и мисс Эмми, то ты здорово ошибаешься. Колин посмотрел на оттопыренный карман мальчика. – Ты хочешь сказать, обокрасть, как это сделал ты? Что у тебя в кармане? Апельсин? – Я не украл. – Даже под грязью было видно, как он покраснел. – Они оставляют их для меня. И я взял только один. – Он посмотрел на руки Колина, которые крепко его держали, и в его темных глазах промелькнул страх: – Мне разрешили быть здесь, а тебе нет. Стараясь успокоить мальчика, Колин мягко сказал: – Я не собираюсь тебя бить. – Тогда убери руки, – сказал мальчик с презрительной усмешкой, которой Колин не мог не восхититься. – Уберу, но хочу, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов. – Это еще зачем? – Затем, что я дам тебе за это шиллинг. Глаза мальчика расширились, но потом в его взгляде появилась хитреца. Он оглядел модную одежду Колина и сказал: – Такой тип, как ты, мог бы дать и больше. Продолжая держать мальчика одной рукой, другую Колин опустил в карман жилета и достал золотую монету. – По рукам, – сказал он, держа монету двумя пальцами. – Получишь соверен за свои ответы. – Только ответы? – Мальчик заворожено смотрел на золотой. – Больше ничего? Колину стало не по себе от того, что подразумевал мальчик, задавая этот вопрос. – Только за ответы. Даю слово. Было ясно, что слово человека мало значило для ребенка. – Я не позволю тебе причинить вред мисс Алекс и мисс Эмми. – Я не собираюсь причинять им вред. Даю слово. Мальчик немного подумал и протянул грязную руку: – Сначала деньги. – Сначала первый вопрос, потом я отдам тебе монету. Мальчик сжал губы и кивнул. – Откуда ты знаешь мисс Алекс? – Она мой друг. – Он снова протянул руку. – Давай монету. Колин подбросил монету. Мальчик поймал ее на лету и опрометью бросился бежать. Колин не стал его догонять. Он подошел к двери и запер ее. У него еще будет время подумать и о мальчике, и о «мисс Алекс и мисс Эмми». Колин вернулся за занавеску, чтобы обследовать люк. Подняв крышку, он начал спускаться по грубо сколоченной деревянной лестнице. Было темно, холодно, и пахло плесенью. Добравшись до конца лестницы, он почти на ощупь пошел по длинному коридору, в конце которого брезжил неяркий свет. Оказалось, что коридор вел к двери, но она была заколочена досками. В щель он увидел какой-то безлюдный не то переулок, не то тупик. Он хотел открыть дверь, но это ему не удалось. Стало очевидно, что раз есть вход, должен быть и выход. Он стал ощупывать дверь и нашел веревку. Он потянул за нее и услышал приглушенный звук, как будто по ту сторону двери что-то поднялось. Света стало немного больше. Наклонившись, он увидел дыру, через которую мог бы пролезть ребенок, но не взрослый. Он медленно отпустил веревку, наблюдая за тем, как света становится меньше. Перед тем как войти через люк обратно в комнату, он убедился, что там никого нет. Он быстро вошел, а затем запер дверь снаружи, воспользовавшись умением, которым овладел в дни, когда ему приходилось заниматься шпионажем. Через минуту он уже был на улице и шел в сторону Гайд-парка. Достав на ходу часы, он убедился, что мадам Ларчмонт как раз должна быть у него дома. Хотя его краткое знакомство с ее местом жительства и ответило на несколько вопросов, появились десятки других. Кто этот мальчик, сказавший, что мисс Алекс его «друг»? Кроме самого мальчика, он не обнаружил никаких свидетельств того, что в доме живет ребенок – ни одежды, ни игрушек. И кто эта мисс Эмми? Еще одна загадка, которую представляла собой мадам Ларчмонт. Колин пришел домой с опозданием на двадцать минут, и его встретил Эллис. – Она уже здесь? – спросил Колин. – Да, милорд. Она прибыла ровно в четыре часа. Я извинился, как вы велели, сказал, что вас еще нет, и предложил ей чаю. Она ожидает вас в гостиной. Колин поправил манжеты рубашки и галстук и вошел в гостиную. Увидев ее, он замер. Мадам Ларчмонт стояла перед камином и разглядывала портрет, висевший над мраморной каминной полкой. Она стояла к нему в профиль, ее голова была поднята, и он отметил слегка курносый нос и изящную линию шеи. Темные волосы были убраны в простой пучок, но несколько прядей падали ей на плечи. Светло-зеленое платье оттеняло молочно-белую кожу. Кружевные перчатки наподобие тех, что были на ней вчера, обтягивали ее руки. Все в ней было мягким и женственным, и он с трудом подавил желание прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она действительно такая мягкая, как кажется. Он оглядел ее фигуру, и, хотя ее платье было очень скромным, его воображение нарисовало роскошные женские формы. Она пошевелилась, склонив голову набок, и он увидел, что она облизнула губы кончиком языка. Его тело моментально напряглось от явного приступа похоти. Словно в трансе он повторил ее движение языком, а его воображение тут же услужливо помогло ему представить, как он обводит языком ее пухлую нижнюю губу, а руки прикасаются к роскошным выпуклостям, прикрытым скромным платьем. Крошечная часть его рационального ума шепнула ему, что все его мысли об этой женщине, которая в лучшем случае когда-то была воровкой, а может быть, осталась ею и теперь, совершенно неуместны, но он ничего не мог с собой поделать. Как раз в тот момент она оглянулась, и их взгляды встретились. Он, видимо, не успел уничтожить остатки своих грешных мыслей, и она их заметила, потому что ее глаза округлились. А он, как и вчера, почувствовал себя выведенным из равновесия. Он не понимал, почему теряет спокойствие, и это его немного раздражало. Однако выражение ее лица изменилось, и она сказала: – Здравствуйте, лорд Саттон. Когда он хотел открыть рот, чтобы ответить, он с недоумением заметил, что его рот уже открыт. И у него не хватает дыхания. Черт побери! Эта женщина совершенно явно имеет на него влияние. Он никогда не позволял чувствам закабалять себя, всегда держал их под контролем, и никак не иначе. Закрыв рот, он придал своему лицу выражение сожаления и подошел к ней. – Мадам Ларчмонт. Прошу простить, что заставил вас ждать. Я не мог приехать раньше. – Он поклонился и почему-то расстроился, когда она не подала ему руки. – Меня окружают такие прекрасные вещи и мне подали такой великолепный чай, пока я вас ждала, что мне не на что жаловаться, милорд. Во всяком случае, не слишком. Он взглянул на чайный сервиз из серебра на низком столике возле кушетки и отметил пустую чашку и крошки на тарелочке. – Не желаете ли еще чаю? Или пирожных? – От такого предложения трудно отказаться. Пирожные были просто божественны. Боюсь, я страшная сладкоежка. Господи! Что это он так пялится, будто никогда раньше не видел губ! Он с трудом отвел взгляд, но, кажется, только для того, чтобы посмотреть ей в глаза и разглядеть более светлые пятнышки на зрачках – такие, словно шоколад посыпали сверху корицей. Черт. Он как раз больше всего любит шоколад, посыпанный корицей. Он откашлялся. – Представьте себе, это у нас общее. Я тоже обожаю сладкое, – сказал он и показал на кушетку: – Прошу садиться. Она прошла мимо него, обдав ароматом апельсина, так что у него только что не потекли слюнки. – А что вы любите больше всего? – спросила она. – Больше всего? – Я имею в виду из сладостей. Мне очень нравятся глазированные пирожные. А к шоколаду я питаю особую слабость. – Я бы не смог отказать себе ни в том, ни в другом. – «И вообще ни в чем, что любите вы…» Испытав отвращение к своим своевольным мыслям, он сел в кожаное кресло напротив нее. Сейчас их разделяли шесть футов и столик. – Мне также нравятся марципаны. Она закрыла глаза и издала звук, очень похожий на кошачье мурлыканье. – Марципаны, – сказала она почти с благоговением. А он смотрел не отрываясь на ее губы и почувствовал, что они его заворожили. Неужели она не понимает, как соблазнительно выглядит? Она открыла глаза и остановила на нем свой взгляд. – Я их обожаю. Особенно с чашкой горячего шоколада. – Согласен. Это мое любимое лакомство перед тем, как лечь спать. – Правда? – удивилась она. – Не бренди и не портвейн с манильской сигарой? – Нет. Все-таки шоколад и марципан. – Но это же не модно, милорд, – улыбнулась она и наклонилась к столику. – Вам налить чаю? – Пожалуйста. Он откинулся на спинку кресла. Она управлялась с чайником так умело, словно никогда не, была карманницей, а брала уроки светского этикета. Она выглядела совершенно спокойной, ничуть не смущаясь его присутствием. И этот факт раздражал его больше, чем он хотел признаться, тем более что ему приходилось соблюдать внешнее спокойствие. Вопреки подозрениям он не мог не восхититься ее умением держаться. Но для вора это была необходимая черта. – Сахар? – Два куска. Передав ему чашку, она взяла изящные серебряные щипцы. – Пирожное? – Это риторический вопрос? – улыбнулся он. Она улыбнулась в ответ, и на щеках у нее появились две ямочки. Они образовали идеальный треугольник с ямочкой на подбородке, а у него возникло непреодолимое желание познакомиться поближе с этой конфигурацией. – Нет, милорд. На самом деле я имела в виду, хотите ли вы одно пирожное или несколько. – Похоже, я совершил тактическую ошибку, признавшись в моей слабости к сладкому. – Я уверена, что человек в вашем положении знает, что любая слабость – это тактическая ошибка. – Она положила два крошечных пирожных на тарелочку и посмотрела на него вопросительно. – Положите еще одно. Она добавила пирожное и протянула ему тарелочку. Не спуская с нее глаз, он нарочно задел ее пальцы, когда брал пирожные. Если она испытала такой же трепет от этого прикосновения, как он, она не подала виду. Подавив досаду, он спросил: – Что вы имели в виду, сказав, «человек в вашем положении»? Алекс понадобилось несколько секунд, чтобы ответить, потому что, несмотря на перчатку, прикосновение его пальцев серьезно подорвало ее самообладание. – Я имела в виду титулованного мужчину, который выбирает себе жену. Думаю, что если бы юные леди узнали о вашем пристрастий к сладкому, вас бы завалили разными сладостями. – Как же я об этом не подумал? Надо будет дать объявление в «Тайме» о том, что я люблю все сладкое. Она рассмеялась и взяла себе пирожное. – Всего одно, мадам Ларчмонт? – Я уже съела два. – Я надеюсь, что вы на этом не остановитесь? – Это было бы светской ошибкой первой степени, если бы я съела больше пирожных, чем хозяин дома. Он бросил взгляд на серебряное блюдо, где оставалось три пирожных. – Я не уйду из этой комнаты до тех пор, пока не останется ни одного. Надеюсь, вы не слишком застенчивы и поможете мне в этом. – Поверьте мне, милорд, у меня много недостатков, но застенчивость не является одним из них. – Интересная информация, мадам Ларчмонт, хотя, возможно, теперь вы совершили тактическую ошибку, признавшись в отсутствии робости. – Это не столько признание, сколько предупреждение, милорд. Так чтобы вы были готовы, когда я освобожусь от необходимости вести вежливую беседу и перейду к вопросу об оплате моих услуг. – Увидев, как он удивленно поднял брови, она добавила: – Я решила, что лучше быть откровенной, принимая во внимание наш вчерашний разговор в карете. Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что я говорю одно, а думаю другое. – В данный момент никто не может вас в этом обвинить. Вам обычно платят до того, как вы приступаете к гаданию? – Да. Я знаю по опыту, что так лучше. Я поняла, что, если я кому-то говорю то, что не нравится… – … они не желают платить. – Вот именно. – Вы собираетесь сказать мне что-то, что мне может не понравиться? – Я ничего не собираюсь говорить вам, лорд Саттон. Я полагаюсь лишь на то, что показывают карты. Он ничего не ответил, а поднес к губам чашку с чаем и посмотрел на нее. Она заставила себя выдержать его взгляд, почувствовав, что они сцепились в какой-то молчаливой схватке характеров, которую она ни за что не проиграет, опустив глаза первой. Поставив чашку, он поднялся и подошел к письменному столу у окна. Достав кожаный кошелек, он высыпал в ладонь кучку монет. Отсчитав нужную сумму, он достал кошелек поменьше и положил в него монеты, потом убрал большой кошелек обратно в стол и подошел к ней. Он протянул ей кошелек и сказал: – Полагаю, что это сумма, которую мы с вами оговорили. Она поставила чашку и взяла кошелек. – Если не возражаете, я пересчитаю, просто для того, чтобы быть уверенной. Он сел и взял пирожное. Пока она быстро пересчитывала деньги, она чувствовала на себе его пристальный взгляд. – Все в порядке? – осведомился он. – Да. – Вы не очень-то доверчивы. – Я не хотела вас обидеть, лорд Саттон. Просто я считаю, что лучше не полагаться на случай. – Я не обиделся, уверяю вас. Это было всего лишь мое наблюдение. На самом деле мне нравится ваша осторожность там, где дело касается денег. К сожалению, в нашем городе слишком много воров. – Да, я знаю. – Ее голос оставался ровным, хотя ее сердце сильно забилось. Она попыталась понять выражение его лица, но оно было таким непроницаемым, что она снова почувствовала себя мышкой в лапах кота. – О! Надеюсь, вы не стали жертвой грабителей? – Нет. Но я имела в виду, что нельзя жить в Лондоне и не знать о чудовищной нищете, в которой живет большинство горожан. А нищета, как известно, может привести к тому, что даже хорошие люди, отчаявшись, совершают дурные поступки. – Например, начинают воровать. – Да. – Но некоторые люди, мадам Ларчмонт, просто плохие. – Да, знаю. – Это она знала слишком хорошо, да поможет ей Бог. Надо было срочно менять тему разговора, и она кивнула в сторону висевшего над камином портрета. – Это ваша мать? Необыкновенной красоты женщина была изображена на фоне цветущего сада. На ее губах играла улыбка, а взгляд зеленых глаз был лукавым. Легкий ветерок шевелил ее темные блестящие волосы и светлую, цвета слоновой кости, юбку платья. Алекс перевела взгляд с портрета на лорда Саттона: у него дернулась губа, и он сглотнул. – Да, – тихо ответил он. – Это моя мать. – Какая красавица! – Такой же Алекс иногда представляла свою мать – счастливой, здоровой, красиво одетой женщиной, о которой заботятся. Но заботится не тощий, голодный, испуганный ребенок, не знавший, как ей помочь, когда она заболела. Он сжал губы, а потом кивнул: – Да, она была очень красивой. И не только внешне, но и как человек. Портрет был закончен почти накануне ее смерти. – В его голосе была печаль, а взгляд стал задумчивым. – Мне жаль, – сказала она, не зная, как отреагировать, но хорошо понимая, что значит потерять мать. – Она была так молода. – Ей было столько же лет, сколько мне сейчас. – У вас ее глаза. Его взгляд снова остановился на портрете. – Да. А еще я унаследовал от нее любовь к сладкому. – Он помолчал несколько секунд. – Она обычно приводила меня и моего брата в кондитерскую Максимилиана на Бонд-стрит. Мы вели себя прилично и долго и очень серьезно выбирали, что взять. Но как только мы оказывались в карете, чтобы ехать домой, мы рвали обертки и запихивали в рот сладости, а смеялись так, что у нас начинали болеть животы. А как смеялась она… Ее смех был волшебным… заразительным… Его голос замер, а Алекс сидела тихо, пораженная его задумчивым тоном. Ей показалось, что он даже не осознал, что произнес последнюю фразу вслух. Было ясно, что он очень любил свою мать, а она любила его. У Алекс сжалось сердце – она подумала о том, как это было бы замечательно делать такие вылазки, как он с братом. Почему ей вдруг стало так больно? Она сочувствует его потере? Или жалеет себя – хотя как можно жалеть о том, чего у нее никогда не было? – А ваш отец? Он заморгал, видимо, приходя в себя. – Я уже говорил вам, что он недавно снова женился, Его жена – тетя жены моего брата леди Виктории. Жаль, что у нее нет еще и сестры, а то я бы на ней сразу же женился и не терял бы время на поиски подходящей невесты. – Я бы посоветовала вам оставить при себе фразу «не терял бы время на поиски подходящей невесты». Даже самым прагматичным женщинам не чужда романтика. – Вот как? А себя вы считаете прагматичной? – Разумеется. Он так сверлил ее взглядом, что она почувствовала себя так, будто сидит слишком близко к огню. – И все же вам нравится романтика. – Да. Но я говорила не о себе, лорд Саттон. Я говорила о юных девушках высшего света, среди которых вы будете выбирать себе жену. – А мистер Ларчмонт завоевал ваше расположение, будучи романтиком? – Естественно. – Она взяла чашку и посмотрела на него. – Этим и еще своей врожденной молчаливостью и сдержанностью. – Ах так. Он, стало быть, немногословен. – Да. – Он, очевидно, скорее человек… дела. – Вы описали его совершенно точно. – У него нет той привычки, которой страдают мужчины, – говорят одно, а делают другое? – Нет. Если он говорит «я голоден», он имеет в виду, что он на самом деле хочет есть. – Понятно. – Его взгляд скользнул по губам Алекс, которая в этот момент потянулась за пирожным. – Значит, если он говорит «я голоден», он имеет в виду только еду, а не какой-нибудь другой голод. Например, тот голод, который вызывает у него жена. От этих слов ее окатила волна такого жара, что она чуть было не выронила пирожное. – Конечно. Мне нравится, что он такой прямой и откровенный. – Она улыбнулась. – В этом мы с ним очень похожи. – Вы считаете себя откровенной? «Ни в малейшей степени». – В высшей степени. – Это приятно. Мало кто обладает таким качеством. – Прежде чем она успела решить, был ли в его словах скрытый смысл, он тоже взял пирожное и спросил: – Ему нравится жить с вами в Лондоне? Она нахмурилась. – Кому? Он посмотрел на нее с недоумением. – Да вашему мужу. Господи, да что это с ней? Раздраженная тем, что потеряла нить разговора, а он продолжает задавать ей вопросы, она ответила немного резко: – Конечно. Почему вы спрашиваете? – Он пожал плечами: – Просто я подумал, не скучает ли он по своей родной Франции. – О! Иногда скучает, но он быстро адаптируется. – Как давно вы женаты? – Три года. Как насчет гадания… – А дети у вас есть? – Нет. Может быть, начнем… – Он не сопровождает вас на те званые вечера, где бываете вы? Если он старается что-то у нее выведать, ему это не удастся. – Нет, он не любит толпы. – Он тоже умеет гадать на картах? – Нет. Скажите, лорд Саттон, когда вы выберете себе жену, вы намерены остаться в Лондоне? – Нет. А чем он занимается? – Кто? – Месье Ларчмонт. – Она поставила чашку. – Он крысолов, милорд. – Ее вызывающий тон уберег его от того, чтобы высказаться нелицеприятно о столь низменном занятии. Она даже надеялась на это, потому что тогда она имела бы право рассердиться и почувствовать что-то другое. Что угодно, но только не свою болезненную реакцию на его присутствие. Она убьет его тем фактом, что если бы не крысоловы, дома благородных пэров, таких, как он, кишели бы этими отвратительными паразитами. Но он только кивнул, не сводя, впрочем, с нее глаз. – И давно он работает крысоловом? – Сколько я его знаю. – Господи, почему он задает столько вопросов? Ни один из тех, кому она гадала, не проявлял такого любопытства. Как ему удалось опять повернуть разговор на нее? – Уже много времени, лорд Саттон. Пора раскладывать карты, потому что я скоро должна буду уйти. – Вы еще куда-то приглашены на этот вечер? – Да. – Званый вечер у леди Ньютреббл? Она кивнула, и ее неожиданно сначала охватила паника, а потом – непонятная радость. – Вы тоже там будете? – Да. Вы же знаете, я должен продолжать поиски невесты. – Он лукаво улыбнулся. – Я надеюсь, что карты сегодня покажут, кто она. Кто бы она ни была, Алекс пожелала ей удачи в противостоянии этому опасно привлекательному человеку. – Да. Чтобы сократить то время, которое вы потратили зря. Так начнем? – Начнем. Глава 5 Колин придвинул кресло к столику, отодвинул чайный сервиз на край и заставил себя сосредоточиться на том, что ему предстоит, а не на слабом аромате апельсинов, который он только что вдохнул. – Так будет достаточно места? – Вполне. – Она открыла свой ридикюль и достала колоду карт, завернутую в золотистую парчу. – Кто научил вас предсказывать по картам? – Моя мать. – Вы часто с ней видитесь? – Нет. Она умерла. Он услышал в ее коротком ответе ту боль, которая была ему хорошо знакома, и почувствовал к ней симпатию. – Мне очень жаль. Я знаю, как глубоко ранит такая потеря. – Эти карты – это все, что после нее осталось, – тихо сказала она. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. К сожалению, выражение ее лица было непроницаемым, но что-то промелькнувшее в ее глазах, может быть, уязвимость, поразило и смутило его. В гостиной повисла тишина. Чувствует ли она эту тревожную тишину также, как он? Ее взгляд остановился на его губах. Черт побери, этот взгляд он ощутил, как ласку Он сбивал его с толку, ставил в тупик, смущал. Проклятие! Всего за несколько лет после своей напряженной шпионской деятельности он каким-то необъяснимым образом разучился контролировать себя. Господи, да эту женщину нельзя назвать красивой даже по стандартным меркам. К тому же она была не его круга. А еще она была воровкой. Она была воровкой четыре года назад, подсказал ему его внутренний голос. Люди могут меняться. И меняются. Будь проклят этот внутренний голос! Хорошо. Она была воровкой четыре года назад. Возможно, она ею осталась. Именно это он должен узнать, а вовсе не то, как реагирует на нее его своевольное тело. Он стиснул зубы а она вдруг заморгала, будто пришла в себя. Положив карты на стол, она сказала деловым тоном: – Для того чтобы я могла сосредоточить свою психическую энергию и поддерживать ее, будет лучше, если мы воздержимся от дальнейшей ненужной беседы до конца гадания. Ваша роль – задавать вопросы. Пока я буду тасовать карты, прошу вас подумать о вопросе, на который вы желаете, чтобы я ответила. К своей досаде он отметил, что слушал ее затаив дыхание. – Хорошо. Наступила тишина, тишина деловая. Было слышно лишь тиканье часов на каминной полке. Колин наблюдал за тем, как она развернула колоду карт и отложила в сторону парчу, предварительно аккуратно ее сложив. Она не сняла кружевных перчаток. Это его удивило, но он решил пока ее об этом не спрашивать, поскольку она наверняка сочтет это «ненужной беседой». А он, Боже упаси, не хотел подрывать ее «психическую энергию». Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Его взгляд скользнул вниз и задержался на ямке внизу горла, которая углублялась при каждом вдохе. Ее грудь медленно приподнималась и опускалась, и он поймал себя на том, что дышит в том же ритме, но при этом не спускает глаз с белой кожи над вырезом платья. Потом он поднял глаза и остановил взгляд на ее полураскрытых губах. Но его окатила такая волна похоти, что он крепко сжал рот, чтобы не выдать себя. К сожалению, эта попытка оказалась неудачной. Более того, его охватило непреодолимое желание провести по ее роскошному рту пальцем… а потом языком… Она открыла глаза и посмотрела на него: – Так каков ваш вопрос, милорд? – Вопрос? – Он нахмурился в недоумении. – Вы решили, о чем хотите меня спросить? «Можно я вас поцелую? Прикоснусь к вам? Займусь с вами любовью?» Он крепко сжал челюсти. Только не эти вопросы. Он должен спросить ее о чем-то другом, а не о ее губах, не о своем языке, не об их обнаженных телах. – Э… Э… я желаю узнать, кто станет моей невестой. – Да, отличный вопрос. Сосредоточься на какой-нибудь другой женщине. На молодой, красивой, знатного происхождения, достигшей брачного возраста, не на воровке. Она кивнула и быстро перетасовала колоду. Положив ее на стол, сказала: – Снимите один раз левой рукой. Про себя он отметил, что спросит ее после, почему именно левой рукой. А пока он сделал так, как она велела. Она взяла колоду в левую руку и начала переворачивать карты. Карты были старые, немного выцветшие, и на них были изображены люди и предметы, совершенно неизвестные Колину. Закончив раскладывать, она стала на них смотреть и вдруг замерла. Что-то мелькнуло у нее в глазах, и она нахмурилась. Колин с трудом поборол желание взглянуть на потолок. Она, конечно, постарается разыграть все по полной программе, чтобы оправдать те деньги, которые взяла с него. Вспомнив об этом, он перенес свое внимание с нее на разложенные карты и приготовился к тому, что сейчас он развлечется. – Что-то не так? – стараясь не выдать своего интереса, спросил он, потому что она продолжала молчать. – Н… нет. – Она указала на ряд карт. – Эти говорят о вашем прошлом. У вас было защищенное детство, и вы были в хороших, близких отношениях с тем, кто был моложе вас. С братом. Колин опять заставил себя не смотреть в потолок. Он рассказывал ей, что у него есть младший брат. – Однако несмотря на то что вы были близки, вы чувствовали себя одиноким. На вас тяжелым грузом давила ответственность. – Она слегка провела по картам рукой в перчатке. – Сначала ответственность за свою семью, ваш титул, но потом за что-то другое. Что-то, что имело для вас большое значение, но что стало причиной болезненного разрыва с тем, кто вас очень любил. Из-за этого разрыва вы испытывали невыносимую боль и вину. Я вижу предательство. Ложь. Вы стыдились своих действий, и вы до сих пор не можете отделаться от чувства вины. У него появилось неприятное ощущение, что галстук завязан слишком туго. Он постарался выглядеть невозмутимым и смотрел только на карты и на ее руку, которая указывала уже на другой ряд карт. – Эти карты говорят о вашем настоящем. Они говорят о внутреннем смятении. Вас беспокоит ваше будущее. Обязательства давят на вас. Вы в разладе с самим собой. Разум говорит вам одно, а ваши инстинкты настаивают на чем-то другом. Вам предстоит принять важные решения, и хотя вы знаете, что выбирать надо с умом, вы чувствуете необходимость в том, чтобы решать быстро. Вас окутывает чувство страха, подталкивающее вас к действиям, которые вы сами определяете как нежелательные. Стараясь не обращать внимания на противные мурашки, он сидел неподвижно, пристально наблюдая за тем, как ее взгляд остановился на последней группе карт. Она все больше хмурилась и сжимала губы. Наконец она сказала. – Эти карты предсказывают ваше будущее. Она все больше мрачнела. Холодок пробежал по его спине. С ним что-то не так? Он не удержался и с ленивой усмешкой подсказал: – Надеюсь, вы намерены рассказать о моем будущем, прежде чем начнется следующая четверть часа, за которую мне придется выложить еще одну кругленькую сумму. Она подняла на него взгляд, и беспокойство, промелькнувшее в ее глазах, заставило его замолчать. – Карты говорят… Я не хочу вас пугать. – Не бойтесь. Я сделан из прочного материала, уверяю вас. – Хорошо. – Она явно была обеспокоена. – Я вижу опасность. Он ободряюще кивнул. – Большинство мужчин считают брак опасным предприятием. Что еще вы видите? Она покачала головой: – Опасность относится не к браку. К чему-то другому, что не совсем ясно. Какая-то женщина. – Так это же замечательная новость. Моя будущая жена? А вы можете предсказать, как ее зовут? Или, по крайней мере, какого цвета у нее волосы? Она блондинка или брюнетка? Она опять покачала головой, внимательно глядя на него: – Нет, эта женщина не такая, какой кажется. Вы должны ее остерегаться. Её, а также вашего окружения. Карты определенно говорят о предательстве, о вероломстве, о болезни. – Ее голос упал до шепота. – О смерти. Наступило молчание. Беспокойство, которое он отказывался признавать, овладело им, и это вызвало у него раздражение. А с ним и привычный для него сарказм. – Отлично. – Он одобрительно кивнул. – Должен сказать, что вы великолепны. Очень похоже на гадание цыганок и определенно впечатляет. Полагаю, что столь страшные предсказания могут омрачить веселое настроение любого званого вечера, на который вы приглашены. Впрочем, – добавил он, – нельзя не учитывать кровожадную составляющую человеческой натуры. В ее глазах промелькнул гнев, но она тут же спряталась за свою обычную маску. С ее стороны это было первым проявлением эмоций, и это его заворожило. – Вы смеетесь надо мной, милорд, – дрожащим от гнева голосом сказала она. – Просто я не отношусь серьезно ко всякого рода развлечениям. Вы не сказали мне ничего сверх того, что могли узнать из наших с вами разговоров. Ваши утверждения весьма расплывчаты и могут быть применимы к любому человеку и к любым ситуациям. Вы кое-что разузнали, немного приукрасили и безупречно сыграли свою роль. Мои аплодисменты. Она вздернула подбородок и холодно сказала: – Ни о чем таком я с вами не разговаривала. И ни с кем другим. Я ничего не разузнавала и не приукрашивала. Я просто прочла то, о чем говорили карты. – Я не хотел вас обидеть, мадам. Я не оспариваю ваш талант развлекать в течение четверти часа. Я просто констатирую, что не требуется никакой «психической энергии», чтобы рассказать о том, что у меня было защищенное детство. Об этом говорят мое происхождение и мое положение в обществе. И я рассказывал вам о моем младшем брате. Он откинулся на спинку кресла и стал внимательно на нее смотреть, подавляя в себе желание сказать ей, что «женщина, не такая, какой она кажется и которой ему следует опасаться», сидит прямо напротив него. – Что касается других ваших утверждений, я вряд ли смогу назвать имена людей, достигших зрелого возраста, не испытавших в той или иной форме одиночества, боли, вины, лжи или предательства. Благодаря газете «Таймс» вы и все в Лондоне прекрасно знают, что я думаю о своем будущем. Мой долг перед моим титулом – найти жену, чтобы появился наследник. Именно по этой причине я приехал в Лондон. Что касается болезни и смерти, как это ни печально, но рано или поздно это случается со всеми. – Я не говорила о «рано или поздно», а о вашем самом ближайшем будущем. Мне не доставляют удовольствия зловещие предсказания, лорд Саттон. Хотелось бы сказать что-либо более приятное, но карты указывают на то, что вы должны быть осторожны. А также заботиться о своем здоровье. Сейчас. Надеюсь, что вы проявите осмотрительность. – Приму к сведению. К счастью, мой брат – врач. Если я вдруг паду жертвой головной боли или какого-нибудь желудочного заболевания, он меня вылечит. Ему показалось, что она хочет оспорить его заявление, но она промолчала и только кивнула. Потом быстро собрала карты, завернула колоду в парчу, положила ее в свой ридикюль и, поднявшись, посмотрела на него со своим обычным спокойным, непроницаемым выражением. – Мне бы хотелось разложить на вас карты еще раз, милорд, если вы позволите. Здесь, в вашем доме, но в другой комнате и использовать другую колоду карт. Хочу проверить, будут ли предсказания теми же. Он тоже встал и скрестил руки на груди. – А зачем вам это нужно? – Он еле удержался, чтобы не добавить: «Разве что для того, чтобы освободить меня от такого же гонорара за ваше гадание». – Я хочу удостовериться, что гадание верно. Что я не ошиблась. А возможно, и для того, чтобы понять, какая именно опасность вас подстерегает. – Я предпочел бы сосредоточиться на том, чтобы разгадать, на какой женщине мне суждено жениться, – сухо ответил он. – Но я не против, чтобы мы назначили день новой встречи. Может быть, завтра в три часа? – Он нарочно выбрал то же время, что и сегодня. – Боюсь, что на три часа у меня уже назначена встреча. Но к четырем часам я уже освобожусь. – Отлично. Буду вас ждать. Как я уже говорил, я никогда не отказываю себе в удовольствии развлечься. Не спуская с нее глаз, он обогнул столик и остановился прямо перед ней. Она была от него на расстоянии вытянутой руки, и ему пришлось сжать кулаки и воздерживаться оттого, чтобы не дотронуться пальцами до ее щеки. Пламя камина отбрасывало золотистые блики на ее темные волосы. «Вот бы, – подумал он, – вынуть шпильки из ее аккуратного пучка, распустить волосы по плечам и запустить пальцы в блестящие пряди!» Но тут, к своей досаде, он понял, что опять задержал дыхание. Он глубоко вздохнул и ощутил слабый аромат апельсина и чего-то сладкого. Ему стоило большого труда не застонать. Черт побери, разве может женщина пахнуть, как сахар? Он сразу же вообразил себе, что проводит языком по ее грациозной шее, чтобы проверить, такая же ли она сладкая на вкус. В общем, как бы он ни старался это отрицать, он хотел эту женщину. Однако самым досадным оказалось понимание того, что она, очевидно, не испытывает подобных желаний. Она была совершенно спокойна, взирая на него своими огромными глазами цвета шоколада. Почему она была такой невозмутимой, если он?.. Сердясь на самого себя, он решил их уравнять – хотя бы немного. Он взял ее руку и поднес к своим губам. – Мне особенно нравится проводить время в компании красивой женщины. Он поцеловал ее пальцы в перчатках, а потом, как вчера, повернул ее руку ладонью вверх и прижался губами к бледной шелковистой коже внутренней стороны запястья. Она чуть вздрогнула и задержала дыхание. Предательский румянец появился на ее щеках. Ее взгляд остановился на том месте, где его рот прикоснулся к ее руке, и она провела кончиком языка по своим губам. Он был удовлетворен. Значит, не только он… Они оба это чувствуют. Между ними что-то происходит. Вопрос в том, что они будут с этим делать. В дверь постучали. Она поспешно выдернула руку, а он мысленно проклял непрошеное вторжение. Не спуская с нее взгляда, он крикнул: – Войдите! – Даже для его уха голос прозвучал хрипло и слишком резко. Когда дверь открылась, он откашлялся. Вошел Эллис с серебряным подносом. Против своего обыкновения, он хмурился. – Это письмо только что принесли от лорда Уэксхолла. Посыльный сказал, что это срочно и он будет ждать ответа. Срочно? Когда Колин был на службе ее величества, он докладывал непосредственно Уэксхоллу и знал, что тот употреблял слово «срочно» только в крайнем случае. Холодок ужаса пробежал по спине Колина. Завтра в Лондон должны приехать Нейтан и Виктория. Неужели с кем-нибудь из них или обоими произошел несчастный случай? С тяжелым предчувствием он распечатал конверт, достал бумагу и пробежал ее глазами. – Доктор Нейтан и леди Виктория, – сказал Эллис. – У них?.. – У них все в порядке, Эллис. – Он увидел, что Эллис вздохнул с облегчением. Слава Богу, послание не имело отношения к Нейтану и его жене. Колин обернулся к мадам Ларчмонт. – Весьма печально, но этого нельзя сказать о лорде Мэллоране. И об одном из его лакеев – молодом человеке по имени Уильям Уолтерс. Их обоих обнаружили мертвыми в кабинете лорда сегодня утром. Глава 6 Кровь отхлынула от лица Алекс. Она пошатнулась и схватилась за спинку кушетки, чтобы не упасть. Лорд Мэллоран – человек, в кабинете которого она услышала о заговоре и которому она оставила записку с описанием деталей этого заговора – убит? И его лакей тоже? Она вдруг вспомнила спину высокого темноволосого мужчины, одетого в ливрею дома Мэллоранов, выходившего из кабинета лорда. Может быть, убитый – тот самый слуга, которого она видела? Она похолодела. Господи, неужели оставленная ею записка каким-то образом сыграла роковую роль? Она прижала руки к груди, пытаясь унять внутреннюю дрожь. То, что человек, которому была адресована записка, и тот, кто скорее всего невольно подсказал ей написать ее, оба мертвы, не могло быть простым совпадением. Интуиция не могла ее обмануть. Но кому принадлежал второй голос? Это совершенно определенно не был лорд Мэллоран, потому что ей был хорошо известен его зычный бас. Даже если бы он захотел как-то изменить его, он вряд ли смог бы так хрипеть. Кроме того, ведь это слуга предложил, чтобы они поговорили, в кабинете лорда Мэллорана, где им не смогут помешать. Зачем советовать это самому лорду Мэллорану? Вопросы один за другим мелькали у нее в голове. Что произошло с ее запиской? Прочел ли ее лорд Мэллоран? Если прочел, то сжег ли он ее – или она все еще в его кабинете? Она похолодела. Если записка как-то связана со смертью этих двух людей… Убийца станет разыскивать того, кто написал ее. – Вам плохо, мадам Ларчмонт? Она вздрогнула и повернулась к лорду Саттону: – Нет. Все в порядке. Просто меня ошеломило это ужасное известие. – Эллис, – сказал Колин, продолжая, однако, смотреть на Алекс, – передайте посыльному, что я буду у лорда Уэксхолла в течение часа. – Да, милорд. – Дворецкий вышел, тихо закрыв за собой дверь. Лорд Саттон так пристально и долго сверлил ее взглядом, что у нее появилось слишком знакомое и ненавистное ей ощущение загнанного зверя. Проклятие! Она же обещала себе, что больше никогда такого не допустит! – Вы побледнели, – пробормотал он. – Может, хотите сесть? Она облизнула пересохшие губы. – Мне надо идти. – Она уйдет, как только у нее перестанут дрожать колени. – Но перед тем как уйти, вы можете мне сказать, говорили ли вы с лордом Мэллораном вчера вечером? Господи да что же это такое? Она никак не могла унять дрожь. – Очень коротко. Когда я приехала. Как он… они умерли? – Я не знаю. Но поскольку умерли сразу два человека, я думаю, что это случилось не от естественных причин. В сообщении говорится о том, что, возможно, с целью ограбления, потому что в кабинете был беспорядок. Она схватила свой ридикюль и, направляясь к двери, пробормотала: – Какая трагедия. Прошу прошения, милорд, но я должна уйти. – Конечно. – Он пошел за ней вслед. – Я прикажу подать мою карету, и вас отвезут домой. Она хотела было возразить, но он не дал ей даже открыть рот. – Я настаиваю. У нее не было никакого желания ни оставаться дольше, ни спорить. Поэтому она кивнула: – Хорошо. Благодарю. Спустя пять минут она уже сидела в его роскошной карете. Откинувшись на спинку сиденья, она закрыла лицо руками. Боже милостивый, что она наделала? И что ей делать дальше? Приехав на званый вечер в особняке лорда Ньютреббла, Колин взял рюмку с бренди у проходившего мимо слуги, а потом медленно обошел по периметру гостиную полную гостей. Вместо ожидаемых приглушенных разговоров, связанных с безвременной кончиной лорда Мэллорана и Уильяма Уолтерса, атмосфера в гостиной была обычной – вечер был в полном разгаре, слуги обносили гостей напитками и закусками. Впрочем, смерть двух человек была основной темой разговоров. Все недоумевали, как это могло случиться и почему, и кто или что стало причиной смерти. Ограбление? Говорят, в кабинете лорда Мэллорана все было в беспорядке. Возможно, были отравлены канапе? По последним слухам, слуги нашли почти пустое блюдо тартинок с креветками на письменном столе его сиятельства. – Боже мой! – воскликнула одна леди, стоявшая в центре небольшой группы дам. – Я сама съела вчера тартинку с креветками. Мне показалось, что она пахла как-то не так, ну, вы меня понимаете, и после нее я определенно почувствовала, что меня подташнивает. Мне повезло, что я избежала той же ужасной судьбы, которая постигла Мэллорана и того бедного молодого человека… хотя непонятно, почему лакей ел тартинки с креветками. – Леди поцокала языком и покачала головой. – Слуги, – презрительно фыркнула другая леди. И все дамы вокруг нее закивали в знак того, что осуждают слабости простолюдинов. – Это наводит на мысль, не подал ли этот Уолтерс Мэллорану отравленную еду, чтобы ограбить его, но был наказан и стал жертвой собственного предательства. Колин спрятался в затемненной нише за пальмой в большой кадке. С этого места хорошо просматривалась вся гостиная. Ему вспомнился разговор с лордом Уэксхоллом, произошедший несколькими часами раньше. Хотя тот недавно ушел в отставку, он по просьбе магистратуры приехал в дом Мэллоранов вместе с судьей и врачом. «Судя по тому, что у обеих жертв обнаружены раны на голове, кочерга валяется на полу, а в комнате беспорядок, это скорее похоже на ограбление, – сказал лорд Уэксхолл. – Но моя интуиция… и мой нос… подсказывают мне, что Мэллоран и Уолтерс погибли не от ударов по голове. От них обоих слегка пахло горьким миндалем, равно как и от остатков бренди в графине. А вы знаете, что это означает? Колин отпил большой глоток из своей рюмки. Да, он знал, что это означает. Синильная кислота. Мэллоран и Уолтерс скорее всего были отравлены веществом, которое часто используется для травли грызунов. Крысоловами. Он сжал рюмку и начал внимательно осматривать толпу, пока его взгляд не остановился на столике в дальнем углу гостиной. Его сердце сделало кульбит, а дыхание сбилось. За столом сидела мадам Ларчмонт в том самом изумрудно-зеленом платье, которое он видел сегодня днем в ее гардеробе. Перед ней на столе были разложены карты, и она разговаривала с матроной, сидевшей напротив нее. Александра… В его голове промелькнуло ее имя, и он оглядел ее слишком пристальным взглядом. Ее волосы были красиво уложены на греческий манер – пучок был обвит золотыми и зелеными лентами. Она улыбнулась, моментально приковав его взгляд к ее гудам. Она казалась совершенно спокойной. Ее наняли для развлечения гостей, и она честно отрабатывала свой гонорар. Она явно не теряла самообладания, которое изменило ей днем. Но так ли это? Всего на секунду она взглянула в сторону, и по ее лицу пробежала тень беспокойства. Это произошло так быстро, что он усомнился – не показалось ли ему? Однако внутренний голос шептал ему, что ее невинный и хладнокровный вид – всего лишь маска. Потому что факты говорили не в ее пользу. В комнате, из которой она выбралась через окно, обнаружили два трупа. По всей вероятности, люди были отравлены веществом, к которому у нее мог быть доступ, поскольку, по ее собственному заявлению, ее муж был крысоловом. Впрочем, он очень сомневался в правдивости этого утверждения. Однако, сам не зная почему, он не поделился этой информацией с лордом Уэксхоллом и судьей. Он прислонился затылком к стене, отпил большой глоток бренди и закрыл глаза, наслаждаясь движением живительной влаги к желудку и надеясь на то, что она сожжет вину, которая мучила его. Что же с ним происходит, черт возьми? Он никогда не уклонялся от своего долга. Ни по отношению к семье, ни к титулу. И ни разу, когда служил под началом Уэксхолла. Во время своей службы ему приходилось совершать поступки – особенно один раз, – выводившие его из душевного равновесия, но он делал то, что велел ему долг. Он безмерно уважал Уэксхолла и должен был рассказать ему и судье о том, что видел, как мадам Ларчмонт выпрыгнула из окна. Но он промолчал почему-то, черт подери. Он не понимал еще и того, почему – с первого раза, когда он увидел ее в Воксхолле – у него сбивается дыхание, всегда, как он смотрит на нее. Ведь она воровка, и все, что он о ней узнал, указывает на то, что она интриганка. Хуже того – она лгунья. Она наврала, и про то, где она живет, и про месье Ларчмонта, который, может, и существует вне ее воображения, но совсем, не ее муж. Во всяком случае, он не живет там, где она, о чем свидетельствует отсутствие даже следов любой мужской одежды в ее комнате. На самом деле она живет с какой-то «мисс Эмми», а в их комнате к полу есть второй выход в переулок, куда исчез уличный мальчишка. Загадочная и скрытная – вот кто она. Но эти качества вполне законны. А вот убийство. – нет. Однако, несмотря на свои подозрения, он не мог представить ее в роли убийцы, который может без всякой жалости убить двух человек. Она была явно потрясена, когда он сообщил ей содержание записки Уэксхолла. Но было ли это шоком или чувством вины, или проявлением ее артистического таланта? Может быть, она по просьбе или требованию кого-то другого подсыпала что-то в графин, не зная, что это яд? «Ты сам-то себя понимаешь, болван? Ищешь извинения, хватаешься за объяснения, сочиняешь разумные доводы – и только для того, чтобы оправдать то, что ты видел собственными глазами: известная тебе воровка вылезла из окна комнаты, где был убит Мэллоран». Он покачал головой и нахмурился. Он чувствовал совершенно не характерный для него внутренний разлад. Неужели он старается ее оправдать? А может, он просто хочет избежать той же ошибки, что к с Нейтаном, – ошибки, которая чуть было не стоила ему отношений с братом? Тогда, как и сейчас, все указывало на вину Нейтана. И четыре года назад он безоговорочно согласился с обвинением, выдвинутым против брата, отказываясь прислушаться к своему сердцу, которое подсказывало ему, что, возможно, существует и другое объяснение. Сейчас его сердце снова подсказывает ему то же самое в отношении мадам Ларчмонт, но на этот раз он счел невозможным не прислушаться. Ему нужно время, чтобы собрать о ней и ее жизни больше информации. Колин не сомневался: она что-то задумала, но не узнав, что именно, он не выдаст ее властям, которые, конечно, начнут ее допрашивать. Здравый смысл подсказывал ему, что это неразумно. Но интуиция, эта чертова интуиция, предупреждала его, что следует подождать. Одно стало ясно: он был более чем решительно настроен узнать тайны мадам Ларчмонт, хотя его честность и порядочность мешали ему признаться даже самому себе, что он намеренно скрыл важную информацию от Уэксхолла и судьи. Всего три дня – столько времени он отвел на сделку с совестью. Он дает себе три дня, в течение которых он будет наблюдать за ней, чтобы узнать как можно больше. А его цель – твердо установить либо ее вину, либо невиновность. Независимо от того, удастся ли ему это или нет, на четвертый день он все расскажет Уэксхоллу. Хотя его совесть чуть-чуть приумолкла, она все еще продолжала его немного мучить. Но он твердо отмел всякие колебания. Он принял решение и будет ему следовать. Наступило время действовать. Допив бренди, он вышел из своего укрытия и направился к намеченной жертве. Но он едва сделал несколько шагов, как его остановил женский голос за спиной: – Вот вы где, лорд Саттон! Недовольный тем, что его отвлекают от его плана, он обернулся. Это была хозяйка дома – дородная дама в темно-синем платье с большим декольте и с замысловатой прической, украшенной павлиньими перьями. Если ее целью было напоминать диковинную птицу в шелковом платье, ей это удалось. – Добрый вечер, леди Ньютреббл, – поклонился Колин. – Я повсюду вас ищу. Что вы тут делаете? Прячетесь от общества? – Я не прячусь. Я только что приехал. – Он поднял пустую рюмку. – Я решил насладиться вашим великолепным бренди, прежде чем ввязываться в драку. – Теперь вы здесь, и только это имеет значение. – Она наклонилась к нему, и он еле избежал укола ее перьев. – А если принять во внимание предстоящую вам задачу, немного приободриться вам не помешает. – Она, вероятно, имела в виду бренди. – Расскажите, как продвигается ваш поиск? – Поиск? Она похлопала его по плечу сложенным веером и хихикнула: – Поиск невесты, дурачок! Невесты? Ах да! Он совершенно забыл об этом. – Сегодня здесь присутствует не менее дюжины подходящих юных леди, включая мою собственную племянницу леди Гвендолин. – Она похлопала ресницами. – Я представляла ее вам вчера на вечере у леди Мэллоран. В памяти Колина возник образ потрясающе красивой девушки, которая в течение всей их беседы жаловалась на все, начиная с погоды (слишком тепло) и кончая закусками, которые она только что съела (слишком соленые). Жаль, что такая красота досталась столь неприятной, вздорной особе. – Да-да. Леди Гвендолин. – Его передернуло, но леди Ньютреббл, к счастью, ничего не заметила. – Сезон только начался, а ее уже провозгласили Несравненной. – Она взяла Колина под руку с видом, который можно было назвать присвоением. – Пойдемте. Еще много предстоит сделать. Он мягко уклонился под тем предлогом, что ему надо поставить рюмку на поднос проходившего мимо лакея, отступил и удивленно поднял брови. – Сделать? – Да, я хочу вас представить гадалке, мадам Ларчмонт. Все просто сгорают от любопытства, сможет ли она предсказать, кто будет вашей будущей женой. – Ее глаза блестели от жадности, и Колин почти мог слышать, что она думает: «Какая удача, что это произойдет на моем вечере». – А после этого, – продолжала леди Ньютреббл, – моя племянница проведет с вами экскурсию по галерее. – Очень любезно с ее стороны, – пробормотал он, – но я считаю неудобным монополизировать ее время. – Одарив хозяйку дома своей самой соблазнительной улыбкой, он сказал: – Если бы я позволил себе, чтобы такая красавица провела вечер только со мной, я уверен, что половина присутствующих здесь мужчин вызвали бы меня на дуэль уже завтра на рассвете.. – А что касается гадания… Я с удовольствием поговорю с этой мадам Ларчмонт, но я не хочу отвлекать вас от других гостей. – Он поклонился ей. – Прошу меня простить. Не дожидаясь ответа, он смешался с толпой гостей. Он намеренно почти час кружил по залу, останавливаясь, чтобы поболтать с друзьями и новыми знакомыми, многие из которых представляли ему кто дочь, или сестру, или племянницу на выданье, а один раз даже тетю. Колин внешне оставался внимательным и вежливым, улыбался или кивал, как того требовал этикет, но ни на секунду не упускал из виду мадам Ларчмонт. Он посчитал, что она улыбнулась три раза, разговаривая с леди Мирандой, и два раза улыбнулась леди Маргарет. Обе эти девушки были красивы и явно в нем заинтересованы. Он видел и то, как Алекс хмурилась, выслушивая лорда Пейслера, чьи дочери – леди Пенелопам леди Рейчел – хохотали, словно гиены, и тоже явно имели на него виды. Он отметил всех, кто сидел за ее столом, кто говорил с ней. Разумеется, он действовал с единственной целью – узнать о ней побольше. Когда он уже приблизился к ее столику на расстояние нескольких шагов, он заметил, что гадалку все же что-то беспокоит. Когда ей казалось, что за ней никто не наблюдает, она быстро оглядывала стоявших рядом гостей. Сначала он было подумал, что она ищет его, но потом отругал себя за излишнее самомнение, заметив, что ее интересуют лишь те, кто стоит в непосредственной к ней близости. Кроме того, во всей ее фигуре чувствовались настороженность, напряжение. Несколько раз она подалась вперед, словно хотела услышать происходившие вокруг нее разговоры. Если бы он не стоял так близко, все эти детали могли бы ускользнуть от его внимания. Ее нервозность очень его заинтересовала. Он стоял, беседуя с леди Уайтмор и ее весьма привлекательной дочерью леди Алисией о преждевременной смерти лорда Мэллорана и его слуги. При этом дамы говорили об этом со странным, неприятным для него энтузиазмом. Внезапно низкий хрипловатый смех отвлек его внимание. Он сразу узнал голос мадам Ларчмонт и устремил на нее свой взгляд. Она улыбалась сидевшему перед ней мужчине. Он наклонился к ней, будто желая поделиться с ней чем-то, что никто не должен слышать. Колин посмотрел на широкую спину мужчины, темно-синий фрак и идеально подстриженные волосы и стиснул зубы. Кто это, черт возьми? Мужчина чуть: повернулся в профиль, но Колин его не узнал. Мадам Ларчмонт между тем опустила глаза и опять рассмеялась, видимо, какой-то шутке незнакомца. Колин напрягся так, как никогда в жизни. Когда мадам Ларчмонт подняла глаза, ее взгляд был лукавым. Она что-то сказала мужчине, и они оба засмеялись. Колин проклял свое неумение читать по губам. Но тут она, видимо, почувствовав на себе его взгляд, подняла голову и увидела его. Ее взгляд сразу же стал холодным. Она слегка кивнула, показывая, что она заметила его присутствие, и снова обратила свое внимание на незнакомого мужчину. Даже улыбнулась ему. Раздражение и что-то еще, слишком похожее на ревность, захлестнуло его. – … вы с этим согласны, лорд Саттон? Повелительный голос леди Уайтмор вывел его из раздумий. Его собеседницы явно ждали ответа. Проклятие, он потерял нить разговора! Прежде чем он успел ответить, леди Уайтмор поднесла к глазам лорнет и пристально посмотрела на Колина. – Лорд Саттон, с вами все в порядке? Вы выглядите мрачнее тучи. Колин натянуто улыбнулся. – Все хорошо. Скажите, леди Уайтмор, кто тот человек, которому сейчас гадают? Леди Уайтмор бросила взгляд на столик в углу и, наклонившись к Колину, тихо сказала: – Это мистер Логан Дженсен. Американец. – Она сморщила нос. – Вы с ним не знакомы? – Нет. – Он приехал в Англию только около полугода назад, но уже успел привлечь всеобщее внимание. – Как так? – Богат, как Крез, – ответила леди Уайтмор, явно наслаждаясь своей осведомленностью. – Но это, конечно, новые деньги. Владеет целой флотилией кораблей и собирается купить еще больше, а также начать еще какой-то бизнес: Как все эти выскочки из колоний, он слишком дерзкий и ведет себя вызывающе. Никто его особенно не любит, но он так богат, что никто еще не готов дать ему от ворот поворот. – Он довольно красивый, – вставила леди Алисия, но поскольку ее мать грозно нахмурилась, она поспешила добавить: – Для человека, который занимается торговлей. – Да, торговцы известны своей непривлекательностью, – заметил Колин холодным тоном. – А-а, по-моему, гадание мистеру Дженсену закончилось, а это означает, что наступила моя очередь сесть за стол. Прошу меня извинить, леди. Колин направился к столу и увидел, как Дженсен встал и поднес руку мадам Ларчмонт к своим губам для поцелуя. – Спасибо за ваше прекрасное гадание, – услышал он голос Дженсена, в котором безошибочно угадывался американский акцент. – И за ваше не менее прекрасное общество. Буду с нетерпением ждать нашей встречи завтра. – Я тоже, мистер Дженсен. Дженсен отошел от стола и направился в зал, а Колин поймал себя на том, что смотрит в упор на мадам Ларчмонт, которая провожает американца восхищенным взглядом. Потом она повернулась к Колину, и на ее лице появилась ее обычная маска холодного равнодушия. – Лорд Саттон. Добрый вечер. – Мадам Ларчмонт. Не ожидая приглашения, он сел на стул напротив нее и продолжал любоваться ею. Она была необыкновенно хороша. И никакой нервозности, которую он только что наблюдал. Она была само спокойствие. А еще она была загадочной и непостижимой. Его взгляд опустился ниже. Декольте ее изумрудно-зеленого платья было по-прежнему скромным по сравнению с платьями большинства женщин в гостиной, но оно выгодно подчеркивало ее молочно-белую кожу и соблазнительные округлости груди. Колин залюбовался ею, но его отравляла мысль, что этот ублюдок Дженсен тоже только что ею восхищался. Он попытался улыбнуться, но мышцы лица так свело, будто он только что надкусил лимон. – С вами все в порядке, милорд? – вежливо осведомилась она с таким видом, который показывал, что на самом деле ее вовсе это не интересовало. – Вы как будто… напряжены. – Я в порядке. Как прошло гадание Дженсену? – Вы знакомы с мистером Дженсеном? – По-моему, с ним все знакомы. И вы тоже. – Нас представили на званом вечере несколько недель назад. Он бывает на многих званых вечерах. Несколько недель назад… И все это время Дженсен наслаждался ее обществом! – Кажется, вы не нагадали ему таких ужасов, как мне сегодня днем. – Я не обсуждаю с другими людьми то, что открыли карты моему клиенту. – Отлично. Мне бы не хотелось, чтобы мою будущую невесту отпугнули мрачные предсказания, которые вы обрушили на меня. Вы увидитесь с Дженсеном завтра? Проклятие! Как это у него вырвалось? Особенно вовсе не таким безразличным тоном, как ему хотелось бы. Она удивленно подняла брови. – У вас что, привычка подслушивать? На самом деле это именно так. – Вообще-то такой привычки у меня нет, однако я не глухой. – Я не могу понять, лорд Саттон, какое вам дело, увижу ли я мистера Дженсена завтра или нет. – А я не могу понять, почему вас так раздражает мой вопрос, мадам Ларчмонт. Она сжала губы с недовольным видом, но ответила: – Да, я встречусь с мистером Дженсеном завтра. Он попросил меня погадать ему в приватной обстановке. Он улыбнулся, подозревая, что улыбка не дошла до его глаз. Он еле удержался, чтобы не спросить, в первый ли раз она назначила встречу с этим человеком. – Скажите, а он жертва такого же непомерного гонорара, какой вы запросили у меня? Она не обиделась, а ответила с насмешкой: – Неужели вы ждете, лорд Саттон, что я отвечу на этот вопрос? Если я скажу, что он платит больше, вы станете хвалиться, что заключили выгодную сделку, и этим вызовете гнев мистера Дженсена. А если я скажу, что вы платите больше, я рискую вызвать ваш гнев. Поскольку я нахожу оба эти ответа невозможными, я лучше промолчу. Он придвинул стул поближе и был вознагражден еле заметным запахом апельсина. – Если он платит больше, я обещаю не хвалиться. – Вы очень добры. Но я строго придерживаюсь правила не обсуждать гонорар клиента ни с кем, кроме него самого. – И много у вас таких строгих правил? – Много. Например, я не трачу время за этим столом на праздную болтовню. – Тогда приступим. – Он указал на разложенные на столе карты. – Разве вы не должны их перетасовать? – Еще одно правило заключается в том, что я не тасую карты, пока следующий клиент не займет место напротив меня. – Так я уже сижу. Выражение ее лица опять стало холодным и непроницаемым. Она тоже слегка подалась вперед, и деликатный запах апельсина опять защекотал ему ноздри. – Принимая во внимание результат сегодняшнего гадания у вас дома, – тихо сказала она, – я предпочла бы прочитать ваши карты в менее людном месте. – Понимаю. Вы хотели бы остаться со мной наедине. – Да, – сначала сказала она, а потом поправилась: – То есть нет. Я хотела сказать… – У-у-у, как, однако, вас волнует, лорд Саттон, что скажут вам карты, – раздался прямо над его ухом голос леди Ньютреббл. Не узнать этот голос было невозможно. Он поднял голову. Она стояла, обмахиваясь веером так, что павлиньи перья, украшавшие ее прическу, пришли в движение и стало казаться, будто на голове у нее выросли крылья. – Моя племянница Гвендолин и я очень хотели бы узнать, что карты мадам Ларчмонт предсказывают относительно вашей будущей жены, милорд. – Она махнула рукой в сторону Алекс. – Продолжайте, мадам Ларчмонт. Не обращайте на меня внимания. – Но, леди Ньютреббл, вы знаете мои строгие правила, – сказала Алекс с натянутой улыбкой. – Я не могу гадать лорду Саттону, когда вы стоите совсем рядом. – Я не возражаю – сказал Колин. Леди Ньютреббл просияла. – Отлично. А вы, мадам Ларчмонт, можете продолжить. – Однако, – сказал Колин с улыбкой, – прежде чем мы начнем, я не возражал бы против рюмки вашего превосходного бренди, леди Ньютреббл. Вы могли бы это устроить? – Увидев, что она колеблется, он добавил с самым серьезным видом: – Без вас мы не начнем. – Хорошо, – не очень уверенно сказала леди Ньютреббл. – Куда запропастились слуги? Вечно их нет, когда они нужны. Как только хозяйка дома отошла, Колин наклонился к Алекс и тихо сказал: – Я заплачу вам полкроны, только скажите, что девушка, на которой я женюсь, будет брюнеткой. – Простите? – Ладно. Плачу крону. Будет забавно лишить ее надежды на то, что я выберу ее племянницу-блондинку. – Вам не нравится племянница леди Ньютреббл? Леди Гвендолин – очень красивая девушка. – Да. Но боюсь, что я испытываю неприязнь к вздорным, капризным и высокомерным жалобщицам независимо от цвета волос. – Понятно. – Ее губы чуть дернулись, и он понял, что она развеселилась. – Но что, если карты предскажут, что вы женитесь на блондинке? Тогда вам придется исключить всех других блондинок среди претенденток. – Принимая во внимание мое двусмысленное отношение к гаданию, я готов рискнуть. – А если карты действительно предскажут вам блондинку, – она покачала головой и вздохнула, – мне придется солгать. – Вы хотите сказать, мадам Ларчмонт, что вам никогда не приходилось лгать? – А вам? Пальцев рук не хватит, чтобы пересчитать. – Приходилось. А вам? Она замялась. – Мне не нравится лгать. – Прекрасно. И мне не нравится. Но иногда обстоятельства вынуждают нас делать то, что нам не нравится. – Похоже, у вас есть опыт, милорд? – Есть. И я не уверен, что вы достигли возраста?.. – Он замолчал, ожидая, что она назовет свой возраст. – Двадцать три. – … что вы достигли возраста двадцати трех лет и при этом ни разу не сделали того, что вам не нравится. – Так оно и есть. И этот разговор тому подтверждение. – Но в глазах он прочитал иное. Он наклонился еще ближе. – Полсоверена. – Она вздохнула. – Боюсь, что ложь – очень дорогая вещь. – Дороже половины соверена? – Боюсь, что так. Ведь в результате я потеряю такую богатую клиентку, как леди Ньютреббл. – Если вы полагаете, что такая известная скряга, как леди Ньютреббл, расстанется с половиной соверена, чтобы ей погадали на картах, вы просто сошли с ума. Она лишь улыбнулась в ответ. – То, что вы делаете, мадам Ларчмонт, можно обозначить одним словом. – Да. И это слово «оплата». – Нет. Это «вымогательство». – Непонятно по какой причине этот разговор, который должен был совершенно его разозлить, на самом деле развеселил его, как уже очень давно с ним не бывало. Он притворно вздохнул и сказал: – Ладно. Назовите вашу цену за эту маленькую ложь. – Соверен. – Неужели вы не понимаете, что это смешно? – Она пожала плечами: – Вам решать. – Требовать такие деньги у друга. – Она удивилась. – Вряд ли наше краткое знакомство можно считать дружбой, милорд. – Вы, наверное, правы. – Не спуская с нее глаз, он добавил: – Обстоятельство, которое мне хотелось бы исправить. – И я уверена, что вы хотите это сделать в следующие три секунды, – улыбнулась она. – Да. И это помогло бы. – На самом деле это не поможет. Я беру одинаковую плату и с друзей, и со знакомых. – Вот как! Значит, нет смысла узнать вас поближе. – Боюсь, что так. – Она взглянула ему через плечо. – Леди Ньютреббл несет ваше бренди, милорд. – Хорошо, – буркнул он, – пусть будет соверен, но я заплачу, только если вы будете убедительны в своем предсказании. – Договорились. И не бойтесь, милорд. Я знаю свое дело. – В этом я уверен. Однако остается вопрос, что это за дело. Глава 7 Алекс быстро перетасовала карты. Мало того, что она и так была взбудоражена тем, что пыталась обнаружить хриплый шепот, услышанный накануне в кабинете лорда Мэллорана, так теперь еще лорд Саттон сидит слишком близко. А леди Ньютреббл, маячившая где-то совсем рядом и с явной дрожью ожидавшая результатов предсказания, только добавляла беспокойства. Все еще перетасовывая карты, она спросила: – На какой вопрос вы хотите, чтобы я ответила, лорд Саттон? – Тот, который сейчас у всех на уме. На ком я, в конце концов, женюсь. Кивнув, она положила колоду на стол. – Снимите один раз левой рукой. – Почему именно левой? – Она передает вашу энергию картам. Потом молча разложила карты, чтобы предсказать его ближайшее будущее. И чуть было не задохнулась. Обман. Предательство. Болезнь. Опасность. Смерть. Все то же, что и при первом гадании у него дома. А последняя карта, вокруг которой вращались все остальные, обозначавшая человека, указывала на женщину. Темноволосую женщину. Если бы она могла, она бы рассмеялась. Какая ирония! Ей не придется лгать, если на его будущее ляжет карта блондинки. Правда, плохой новостью было то, что эта брюнетка, весьма вероятно, станет причиной его смерти. – Что вы видите? Первым побуждением было сказать ему все, предупредить его, но, принимая во внимание окружавшую их толпу, здесь этого делать было нельзя. Тем более что его скептическое отношение к правдивости ее гадания означало, что он потребует от нее объяснений. Но все же она должна его убедить, потому что она не сомневалась, что он в опасности. Она скажет ему об этом потом. Позже. А сейчас ей надо заработать соверен, который ей очень нужен. – В вашем будущем я вижу женщину, – сказала она. Он раскинул руки и улыбнулся. – Звучит многообещающе. Вы можете сказать, как ее зовут? – Ни духи, ни карты не называют имен, но… – Она остановилась, как настоящая актриса, для более драматического эффекта. – Но что? – в волнении воскликнула леди Ньютреббл. – Кто она? – Ее считают красивой… – Конечно, она красива, – торжествующим тоном сказала леди Ньютреббл. – ….умна… – Кто бы сомневался, – совсем не по-светски фыркнула леди Ньютреббл. – Продолжайте. – Мне кажется, леди Ньютреббл, – холодно заметил лорд Саттон, – сейчас предсказывают мою судьбу. – О! Разумеется. Продолжайте, мадам Ларчмонт, – ничуть не смутившись, сказала леди Ньютреббл. – И она брюнетка с карими глазами. – Оглушительная тишина, наступившая после этих слов, была нарушена леди Ньютреббл: – Что за чушь! Она совсем не такая. Она голубоглазая блондинка. Алекс покачала головой: – Боюсь, что карты говорят совершенно ясно, что предназначенная лорду Саттону девушка – кареглазая брюнетка. – Алекс посмотрела на Колина. – Вы знаете кого-нибудь, кто подходит под это описание? – Этому описанию соответствует половина женщин Англии, так же как половина присутствующих на этом вечере. – Он внимательно посмотрел на Алекс и добавил: – Включая вас, мадам. Если бы его слова и пристальный взгляд не лишили ее дара речи, она бы рассмеялась. Она была последней женщиной во всем королевстве, которая могла быть предназначена в жены этому человеку. Она не успела сообразить, что же ей на это ответить, а у леди Ньютреббл уже был готов ответ: – Надеюсь, вы помните милорд, что это гадание всего лишь невинное развлечение. – Я буду иметь это в виду, когда буду искать себе в жены кареглазую брюнетку, – с серьезным видом сказал он. – Примите мою горячую благодарность за то, что позволили мадам Ларчмонт сообщить мне эту новость в вашем доме. Я уверен, что если в газете «Таймс» появится соответствующее сообщение, будут упомянуты и вы, леди Ньютреббл, и ваш восхитительный вечер. Леди Ньютреббл сначала заморгала, но при упоминании газеты в ее взгляде блеснула алчность. – Да. В этой газете наверняка захотят узнать обо всем. – С этими словами она удалилась, и Алекс вздохнула с облегчением. – Хорошая работа, – тихо сказал лорд Саттон. – Спасибо. Вам понравилось? – Да. Я заплачу вам завтра, когда вы придете ко мне домой для приватного гадания. – Он встал, но не ушел сразу, а оперся руками о столик и нагнулся к ней. – Могу я проводить вас домой после приема? Он говорил тихо, его невероятно зеленые глаза не выдавали никаких неблаговидных намерений. Остаться с ним наедине в его карете, сидеть близко и в темноте – при мысли об этом у нее по телу побежали мурашки. Ей хотелось бы думать, что от дурного предчувствия, но на самом деле от предвкушения. Ей надо бы отказаться, и она хотела это сделать, но ей было необходимо рассказать ему, что в действительности говорили карты. Ухватившись за эту отговорку, но не желая показать, как ей этого хочется, она сказала: – В этом нет необходимости… – Я знаю, мадам. Но как джентльмен я не могу позволить вам возвращаться домой поздно ночью в наемной карете. В таком неспокойном городе, как Лондон, не годится, чтобы леди ехала домой одна, без сопровождения, особенно ночью. Леди. Алекс проглотила подкативший к горлу горький ком и еле удержалась от того, чтобы не сказать, что ни сейчас, ни когда-либо в будущем она не будет леди. – Вы очень галантны, милорд. – И слишком привык получать то, что хочу. – У меня велико искушение – только на этом основании – отказаться от вашего предложения. – Надеюсь, вам удастся побороть это искушение. – Что-то в том, как он смотрел на нее, как произнес слово «искушение», заставило затрепетать ее сердце. – С искушениями следует бороться, милорд. – Да, в некоторых случаях. – Разве не во всех? – Господи, неужели это ее голос с таким придыханием? – Нет, мадам. Не во всех. Так могу ли я проводить вас домой? – Хорошо. – Но гордость заставила ее добавить: – Я принимаю ваше предложение, так как я должна кое-что с вами обсудить. – Надеюсь не повышение вашего гонорара? – улыбнулся он. – Нет, хотя это и отличная идея. – Я так не считаю. Впрочем, и у меня есть действительно отличная идея. Поскольку он не стал вдаваться в объяснение, она продолжила: – И что же это за отличная идея? Заглянув ей в глаза, он улыбнулся так, что ей захотелось прикрыть лицо веером. Боже, что за человек… Соблазнять ему удается без всяких усилий. Да поможет небо той женщине, которая попытается ему противостоять, если он постарается ее соблазнить. – Я не думал, что вы спросите, мадам. Я отвечу на ваш вопрос по дороге домой. – А что мне делать до этого? Сгорать от любопытства? – Нет. – Он наклонился к ней, и она почувствовала запах свежеотглаженной рубашки. – Вы должны думать обо мне и о том, что же это за отличная идея. Прежде чем она успела что-либо ответить, он повернулся и смешался с толпой. «Вы должны думать обо мне». Она медленно выдохнула. В этом проблемы не будет, по правде говоря, с того момента, как она увидела его на вечере у Мэллоранов, она ни о чем и ни о ком, кроме него, не могла думать. Она думала о лорде Саттоне спустя три часа, после того как закончила гадать последнему желающему. И пока гадала доброй дюжине гостей, тоже о нем думала. А прислушиваясь к голосам окружавших ее людей, она старалась уловить тот хриплый голос, который услышала в кабинете лорда Мэллорана. Но что она будет делать, если услышит его? Когда лорд Саттон ушел, она заставляла себя выслушивать сидевших перед ней людей, не разрешала себе отвлекаться и искать глазами Колина. Но он, тем не менее, занимал все ее мысли, а мысли эти были странного свойства. Его волосы… они такие густые и блестящие. Так и хочется их потрогать. Каково это будет, если пропустить пальцы между шелковистыми темными прядями? А глаза… такие невероятно зеленые, но совершенно непроницаемые. И такие привлекательные, когда они искрятся от смеха. А как они будут выглядеть, когда будут полны желания? Полны желания. Это была опасная мысль, и она всегда, чаще, чем ей этого хотелось, гнала ее от себя. Но как только ей удавалось отогнать мысль о его глазах, она начинала думать о его широких плечах и сильных руках. Что она почувствует, если он обнимет ее и прижмет к себе? А его рот… такой прекрасный мужской рот, от которого нельзя было оторвать взгляд. Вот бы потрогать его губы. Какие они – мягкие или твердые? А что она почувствует, когда он прикоснется ими к ее губам? Обо всем этом ей ужасно хотелось узнать. И она боялась, что если ей представится такая возможность, она не сможет противостоять. Все ее женские чувства и желания, да и любопытство, которые она безжалостно подавляла в себе в прошлом, вдруг вырвались из своего заточения. Впервые ей захотелось освободиться от постылого обращения мадам и предаться тем фантазиям, которые пробудил в ней человек, встретившийся ей четыре года назад в Воксхолле. Но какой толк попусту мечтать! Она стиснула зубы. Надо гнать от себя эти мучительные фантазии и те совершенно неуместные вопросы, на которые у нее никогда не будет ответов. И хотя здравый смысл не переставал напоминать ей об этом, чувственные образы продолжали атаковать ее, и это раздражало. Она не хотела думать ни об одном мужчине, но если уж так случилось, то почему она должна думать именно о нем? О человеке, который никогда ей не будет принадлежать, который не подходит ей ни в чем, которого она никогда не сможет поцеловать. Чрезвычайно недовольная собой, она собрала карты. Последний желающий ушел уже несколько минут назад, а она все сидит как дура и мечтает о человеке, который настолько выше ее по положению, что просто смешно даже думать о нем. Она завернула колоду в парчу и наклонилась, чтобы достать из-за длинной белой скатерти свой ридикюль. Не нащупав его, она наклонилась ниже и приподняла скатерть. Ей пришлось потянуться за ридикюлем, который оказался дальше. Она уже дотронулась до него, когда услышала хриплый шепот: – Боюсь, что это невозможно. Алекс замерла. По спине пробежали холодные мурашки. Она узнала голос. Никогда в жизни его не забыть. С бьющимся сердцем она быстро встала. Мимо проходила группа из четырех мужчин и двух женщин. Все они были в свете известными людьми. Когда эти люди прошли мимо, она заметила трех мужчин, стоявших совсем близко от нее. А рядом с ними – трех женщин, и опять же все они были уважаемыми аристократами. Слуги обходили гостей, забирая пустые бокалы. Алекс напрягала слух, но ни один из голосов не был хриплым. Очевидно, тот, кто говорил, замолчал или стал говорить нормальным голосом. Откуда же раздался хриплый шепот? Она не была уверена, хочет ли об этом знать. Этот человек задумал убить кого-то на следующей неделе и, скорее всего, был ответствен за смерть лорда Мэллорана и его слуги, возможно, из-за записки, которую она написала. У нее не было желания стать трупом. Но эти безумные мысли можно остановить единственным способом – вычислить убийцу. Прежде чем умрет кто-то еще. А именно – она. Ее охватил холодный страх. Она должна выяснить кому принадлежит этот хриплый голос. Она сунула карты в ридикюль и быстро обошла стол. Но наткнулась на кого-то, пахнувшего свежеотглаженным бельем и сандаловым деревом, кто схватил ее за локоть и сказал веселым голосом: – Если натыкаться на меня у вас войдет в привычку, должен признать, что я предпочел бы уединение сада, а не переполненную людьми гостиную. Сердце Алекс гулко стукнуло, и она, вместо того чтобы отшатнуться или хотя бы замереть, уткнулась носом в грудь лорда Саттона. На несколько секунд она впервые в жизни почувствовала себя в безопасности. Словно ее обняли сильные руки, чтобы защитить. Это была безумная мысль, которую необходимо сразу же отмести. Наконец она отступила, и их взгляды встретились. Он все еще держал ее за локоть, а ей было трудно дышать. Потом он нахмурился. – Что-то случилось? – Н…нет. Ничего. Он еще крепче сжал ей локоть и, наклонившись, тихо спросил: – Я же вижу, что случилось. Вы побледнели и дрожите. Она все еще чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд – не его, – отчего у нее снова пробежали мурашки по телу. Она оглядела людей, стоявших около ее столика, но никто из них на нее не смотрел. Он тоже быстро огляделся, а потом спросил: – Кто-то сказал что-то, и это вас расстроило? Он говорил спокойно, но в его голосе ей послышались нотки гнева, и на какое-то безумное мгновение она вдруг почувствовала себя женщиной. Он выглядел так, будто готов был сразиться с любым мужчиной, который посмел сказать ей что-то неподобающее, будто был намерен защитить ее. Полно, мысленно оборвала она себя. Ничего подобного он никогда не сделает. Но даже если и сделает, ей не нужно, ни чтобы ее защищали, ни чтобы лезли в драку. Все эти годы она прекрасно справлялась сама. Она рассердилась на себя за ослабление самоконтроля, позволившее увидеть, что она расстроена. Она вскинула подбородок и вырвала руку. Он отпустил ее, но не отвел от нее пристального взгляда. – Никто ничего мне не говорил. А если и сказал, то я не понимаю, почему это должно вас заботить. – Не понимаете? – Нет. Я способна дать отпор любому, если понадобится. А если я и бледная, то это оттого, что я устала. Такое количество гаданий, да еще подряд, меня просто вымотало. – Значит, общение с духами утомительно? Она проигнорировала его сухой тон и так же сухо ответила: – Да, представьте себе. – Тогда надо срочно ехать домой. Меньше чем через пять минут она уже сидела напротив него в тесном пространстве его роскошной кареты. Она утонула в толстых бархатных подушках и закрыла глаза. – Лучше, чем в наемном экипаже? – донесся до нее его голос. Она открыла глаза и увидела, что он наблюдает за ней из-под полуопущенных век и улыбается. – Немного, – ответила она в том же легкомысленном тоне. Несмотря на то что она напомнила себе, что такое погружение в роскошь мимолетно, она твердо решила насладиться этими моментами комфорта. Правда, чувствовать себя спокойно под пристальным взглядом лорда Саттона было трудно, не говоря уже о нависшей над ним опасности, которая, возможно, угрожала и ей. Наступила тишина. Чувствовал ли он такое же напряжение, что и она? Надо предупредить его о том, что предсказали карты, но он, как ей показалось, был занят своими мыслями. Нарушая молчание, она спросила: – Как прошел ваш вечер? Он почему-то задумался, прежде чем ответить. – Он был утомительным, незапоминающимся. А ваш? Сначала она хотела ответить то же самое. Но хотя ее вечер и был утомительным, незапоминающимся он отнюдь не был. И в этом был виноват он, а также тот факт, что некто, всего несколько минут бывший совсем рядом с ней, будет рад увидеть ее хладный труп. – Мой вечер прошел… интересно. – Как это? – Мне нравится общаться с людьми. Узнавать о них через карты. – Завидую. Может, и мне заняться гаданием? Боюсь, что я не нахожу интересным отбиваться от матерей или беседовать с их скучными, пресными дочерьми. – Он наклонился к ней, и у нее захватило дух от его близости. Их разделяло менее трех футов, это расстояние было одновременно и слишком близким, и недостаточно близким. Облокотившись на колени, он сжал руки, и его глаза заблестели каким-то дьявольским светом. – Хотя я и ценю высоко ваше убедительное предсказание – за которое, между прочим, я заплачу завтра целое состояние, – что моей суженой будет брюнетка, я на самом деле предпочел бы услышать что-нибудь более конкретное. Что угодно, лишь бы это уберегло меня от бесконечных обсуждений погоды с очередной хихикающей девицей. – Он покачал головой. – Неужели ни одна из них не может поддерживать разговор, хотя бы отдаленно напоминающий интеллигентную беседу? – Просто они, наверное, нервничают в вашем присутствии, милорд. – Нервничают? – Неужели вы не можете понять, что молодая неискушенная девушка стесняется такого человека, как вы. – Не могу. А что значит, такой человек, как я? – Вы намеренно хотите казаться тупым, милорд. Одно только ваше положение в обществе может сделать многих косноязычными, не говоря уже о молодой девушке Особенно если рядом с ней стоит мамаша, озабоченная поиском подходящего мужа для нее, а она хочет на вас произвести впечатление. – Но ведь вам я не внушаю страх, и в моем присутствии вы не стесняетесь? Между прочим, этот факт стоил мне сегодня вечером кучу денег. – Но я не молодая и неопытная девушка, которая хочет произвести на вас впечатление. – С точки зрения моих быстро убывающих капиталов это прискорбно. – Он наклонился и уставился на ее руки в перчатках, отчего ей сразу захотелось спрятать их в складках юбки. Потом он поднял голову и посмотрел на нее очень серьезно. – Значит, такой человек, как я, – это тот, кто титулован? – Да. – Понятно. И все? Больше ничего? Он ждал, что она ответит, хотя и убеждал себя при этом, что ее ответ ему безразличен. Если ей важен в нем только титул и ничего более, это не имеет никакого значения. – Вы напрашиваетесь на комплименты, милорд. При этом совершенно бессовестно. Неужели? Черт побери, он и не знал. Обычно он этого не делал, но ведь еще никогда простое присутствие женщины не выводило его из равновесия. – Дело не в комплиментах Я хочу знать ваше мнение. Но если оно окажется лестным, тем лучше. – А если оно таковым не будет? – Я все равно хочу его узнать. Это, конечно, уменьшит ваши шансы выманить у меня еще один соверен в ближайшем будущем. – В таком случае я имела в виду человека с властной манерой держаться, необычайного ума и довольно привлекательного. – Довольно привлекательного? – Я, разумеется, имела в виду вашу исключительную красоту. – А я думал, что исключительным вы находили мой ум. – Наряду с вашей красотой. – Две секунды назад вы назвали мою внешность сносной. – Но в самом исключительном смысле. Его взгляд остановился на ее губах, вдруг стало не хватать воздуха. Его переполняло страстное желание прикоснуться к ней. Он сцепил руки, потому что боялся, что если он поддастся своему чувству, одного прикосновения будет недостаточно. Правильным будет срочно переменить тему, решил он. – Вы сказали, что приняли мое предложение сопровождать вас, потому что хотите что-то со мной обсудить. Она сразу стала серьезной: смешинки исчезли из ее глаз, и он тут же об этом пожалел. Впрочем, она была привлекательной и соблазнительной и без них. Возможно, если бы он надел ей на голову мешок… Нет, он тогда все равно видел бы ее роскошные формы. Большой мешок – вот что ему нужно. Чтобы покрыть ее с головы до ног. А если мешок скроет и ее обольстительный апельсиновый запах, тем лучше. – Я хотела обсудить с вами гадание. – О! Какое? То, что было днем у меня дома, стоившее мне небольшое состояние, или вечернее, которое стоило еще дороже, или, может быть, завтрашнее – самое дорогостоящее из всех? – Вечернее. Из-за присутствия леди Ньютреббл я рассказала вам не все, что увидела. Боюсь, карты поведали о тех же самых пугающих вещах, что и днем, милорд. Обман, предательство, измена. – Ее голос снизился до шепота. – Болезнь, опасность, смерть. – Понятно. Он смотрел на нее несколько секунд. Внешне она казалась спокойной, но она явно была расстроена. Неприятное ощущение холода поползло у него по спине. Внутренний голос подсказывал ему, что он столкнется с теми же проблемами, о которых говорили карты. Неужели она действительно это прочитала, или это был какой-то фокус или совпадение? Он покачал головой. Эта женщина умна, и он дурак, что недооценил ее. Если бы она предсказала ему розовое будущее, их встречи на этом и кончились бы. Предсказывая ему измену и болезнь, она, без сомнения, надеялась заинтересовать его. Достаточно, чтобы и дальше тянуть из него деньги. – Если учесть, что мы с вами согласились в том, что женщины говорят одно, а имеют в виду другое, следует ли мне считать, что слова «обман, предательство и измена» на самом деле означают, что мне скоро достанется огромное богатство и я найду женщину своей мечты? – Вы зря смеетесь. С этим нельзя шутить, милорд. – Не стоит так расстраиваться, мадам. У меня нет желания оскорбить вас, но я с самого начала сказал, что я не очень-то верю гаданиям. Она нахмурилась и подалась вперед. – Вы должны быть осторожным, осмотрительным. – Я всегда осторожен, так что не надо расстраиваться из-за меня. А теперь скажите: вы сделали так, как я предложил? – Предложили? – Да. Я сказал, чтобы вы думали обо мне, – Увидев, что она недоумевает, он мягко добавил: – И о том, что за отличная идея пришла мне в голову. – Я была так занята гаданием, что у меня не было времени задуматься над этим вопросом. Он покачал головой: – Жаль. А я так надеялся уговорить вас. Но как я понял, вы не из тех женщин, которые поддаются искушению. – Угадали. Он достал небольшой сверток. – Добродетель, достойная восхищения, мадам. Я приветствую вашу решимость. Однако я слеплен не из столь твердого материала. Он развернул сверток и увидел ее удивленные глаза. – Что это? – Миниатюрные пирожные. С шоколадом и смородиновым кремом внутри. Потом это творение обмакивают, в шоколад и покрывают сахарной глазурью. – О Боже… – Она непроизвольно облизнула губы кончиком языка. – Как эта прелесть оказалась у вас в карете? – Их приготовил мой повар. Я стащил четыре штуки и спрятал в карете, чтобы съесть их по дороге домой. Моя отличная идея заключалась в том, чтобы разделить пиршество с кем-нибудь, кто тоже обожает сладкое. К сожалению, – он притворно вздохнул, – раз вы об этом не думали, значит, вам это неинтересно. – Ах, но… – Кроме того, вы женщина, которая не поддается искушению. – Он помахал свертком у нее перед носом. – Какая жалость! Ее ноздри раздулись, губы приоткрылись. Потом она откашлялась. – Милорд, по-моему, мы согласились, что не всегда разумно бороться с искушением. – Да, я помню, что мы с вами это обсуждали, но я что-то не припомню, что вы со мной согласились. – Я определенно хотела. Особенно если дело касается глазированных пирожных, таких прелестных, хорошо пахнущих пирожных. Полагаю, что идея насладиться ими в компании кого-либо, кто разделяет вашу любовь к сладостям, поистине отличная идея. Я бы даже сказала гениальная. – Значит, мне все же удалось прельстить вас. – Да. Моя твердость перед искушением рухнула словно карточный домик. – Дорогая мадам Ларчмонт, имея в руках такие пирожные, даже я мог предсказать, что произойдет. – Он достал одно пирожное и протянул его ей. Но когда она хотела его взять, он отдернул руку и покачал головой. – Вы испачкаете перчатки. Позвольте мне. – Он поднес пирожное к ее губам. Он заметил ее испуганный взгляд и почти увидел, как приличие борется в ней с желанием получить пирожное. Потом она наклонилась и откусила кусочек. Ее губы коснулись его пальцев, и его обдало жаром, но этот жар был ничто по сравнению с тем адом, который она вызвала, когда закрыла глаза и тихо застонала от удовольствия. Как завороженный он следил за движениями ее губ. Проглотив кусочек, она провела кончиком языка по губам, чтобы подобрать сладкие крошки. Ему пришлось сжать губы, чтобы самому не застонать, – такое он испытывал напряжение. Она открыла глаза и посмотрела на него слегка затуманенным взглядом. – О Боже… это было так… приятно. Черт побери! Приятно. Этим словом ничего нельзя описать. С полураскрытыми влажными губами она выглядела привлекательнее любого пирожного. И да поможет ему Бог, но ему захотелось попробовать ее на вкус. Он сидел и смотрел на нее, потеряв счет времени, но она, наконец, очнулась и сказала: – Не надо так на меня смотреть, милорд. Ему пришлось сглотнуть, чтобы к нему вернулся дар речи. – Я просто вами восхищаюсь. – Не спуская с нее глаз, он переместился на место рядом с ней. – Это вам, – сказал он, протягивая ей оставшуюся половину пирожного. – А вы не хотите? Видит Бог, в данный момент все его существо сосредоточилось на слове «хотеть». – Я хочу, чтобы его съели вы. Он коснулся пирожным ее губ, и она их разомкнула. Он медленно протолкнул пирожное ей в рот, а потом указательным пальцем провел по ее нижней губе, размазывая шоколад. Она сжала губы, захватив его палея. Это эротическое движение и ощущение ее губ вокруг его пальца заставило его замереть. Потом он осторожно высвободил палец, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица, когда она ест, и все больше возбуждаясь. Черт побери, неужели зрительный процесс наблюдения за тем, как кто-то ест, может вызывать такие чувственные ощущения? Она продолжала жевать, тихо постанывая от наслаждения. Потом облизала испачканные шоколадом губы и открыла глаза. – Это было восхитительно, – пробормотала она. – Я тоже получил удовольствие. – Но вам же ничего не досталось, – удивилась она. – Я предпочитаю ваши губы. – Он слегка коснулся губами ее рта. Она задержала дыхание, боясь пошевелиться – Восхитительно. Я хочу еще. Обхватив ладонями ее лицо, он попеременно поцеловал каждый уголок ее рта, а затем – полную нижнюю губу. Она чуть разомкнула губы, и он тут же этим воспользовался, просунув внутрь язык. И сразу же забыл обо всем. Разве какая-нибудь женщина была такой сладкой и ароматной на вкус? Нет… только эта женщина. Та, образ которой преследовал его четыре года. Женщина, которую он не надеялся больше встретить, к которой мог прикасаться только в своих мечтах. Но в глубине души он всегда знал, что на вкус эта женщина будет именно такой. Он запустил одну руку в ее мягкие волосы, а другой обнял ее за талию и прижал к себе, при этом его язык не переставал изучать бархатистую сладость ее рта. Желание прокатывалось по нему волнами и все увеличивалось, особенно когда она, осмелев, коснулась своим языком его языка, лишая остатков самоконтроля. Еще никогда в своей жизни он не испытывал ничего подобного. С большим трудом он сдерживал желание без всяких церемоний просто задрать ей юбку и припасть к ее горячей плоти. Он всегда полагал, что его воспитание позволяет ему контролировать свои чувства. Но этой женящие удалось одним поцелуем лишить его самообладания и заставить дрожать от вожделения. Однако остановиться он не может… пока не может. Пока его пальцы ласкают ее шелковистые волосы. Пока он вдыхает аромат апельсинов, которыми пахнет ее кожа. Ему захотелось, чтобы она была ближе. Еще ближе Прямо сейчас. Не прерывая поцелуя, он приподнял ее и усадил себе на колени. Когда ее бедро коснулось его твердой разгоряченной плоти, он зарычал и раздвинул ноги в надежде ослабить напряжение, однако это движение еще больше его воспламенило. Понятия времени и места перестали существовать. Были лишь горячее желание и отчаянная, невыносимая необходимость как-то с этим справиться. Он вынул шпильки из ее волос и бросил их на дно кареты. Длинные пряди рассыпались каскадом по ее плечам и спине. Она пошевелилась, вызвав у него еще один приступ вожделения. Проклятие! Он чувствовал себя так, словно распадается на отдельные части, причем со все увеличивающейся скоростью. Еле слышный шепоток разума пробился сквозь густой туман похоти, предупреждая его: «Надо прекратить это безумие», – но он не внял ему, а наоборот, одной рукой еще крепче прижат к себе ее бедра. Другой он стал гладить сначала ее шею, потом бугорки ее грудей над вырезом платья. Какая она невероятно мягкая. А его плоть, черт возьми, невероятно твердая. И что ему с этим делать? Карета вдруг остановилась, и он разом очнулся. Он поднял голову, взглянул на нее и еле сдержался, чтобы не застонать. Она сидела с закрытыми глазами, неровное дыхание срывалось со все еще полуоткрытых губ, влажных и припухших от поцелуев. Волосы разметались по плечам. Она выглядела грешной, но от этого еще более желанной. Он провел пальцем по ее лицу. Неправильные, в сущности, черты почему-то казались ему идеальными. Она открыла глаза, и их взгляды встретились. Он поднял ее руку в перчатке к своим губам и поцеловал. – Мы приехали. Она несколько раз моргнула, а потом, словно на нее вылили ушат холодной воды, вскочила. В ее глазах стоял ужас. – Господи… Что я наделала? Она оттолкнула его, а потом стала лихорадочно оглядываться, пытаясь найти шпильки, чтобы как-то заколоть распущенные по плечам волосы. Он схватил ее за руки. – Успокойтесь, – мягко сказал он. – Я помогу вам собрать ваши шпильки. Но она вырвала руки и схватила свой ридикюль. – Мне надо идти, – сказала она, собираясь выйти из кареты. – Подождите. Она обернулась, ее глаза были полны отчаяния и гнева. Он не понял, сердилась ли она на него, или на себя, или на них обоих. – Подождать? Зачем, милорд? Чтобы я могла и дальше позориться? – Вы не сделали ничего постыдного. – Разве? Разве мы оба… – Я не понимаю. – У вас привычка страстно целовать замужних женщин? – Нет. Я еще ни разу в жизни не целовал замужнюю женщину. – Он смотрел на нее в упор, силой воли заставляя ее сказать, что этого не случилось и сейчас. Но она молчала, и он добавил: – А у вас есть привычка страстно целовать других мужчин? – Нет и никогда не было. Я не понимаю, что на меня нашло. Я знаю только, что это никогда не может – не должно – повториться. Я искренне прошу у вас прощения Я забуду о том, что произошло, и предлагаю вам сделать то же самое. Она рывком открыла дверцу кареты и выскочила с такой стремительностью, словно за ней гнался дьявол. Как и прошлой ночью, он подождал, пока она завернет за угол, вышел из кареты и велел кучеру ехать домой. Он шел за ней по темным улицам, морщась от боли в ноге и стараясь не отставать. Убедившись, что она дошла до своего дома, он спрятался в тени и подождал, пока засветится третье от угла окно второго этажа. Он подождал еще несколько минут и уже собрался уходить, когда почувствовал, что за ним следят. Он быстро достал из сапога нож и огляделся, но ничего необычного не заметил. Ощущение слежки исчезло, и интуиция подсказала ему, что наблюдение прекратилось. С ножом в руках он быстро пошел в направлении своего дома. Домой он добрался без приключений. Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной и потер больную ногу. В ушах у него все еще стояли ее слова: «Я забуду о том, что произошло, и предлагаю вам сделать то же самое… Это никогда не может – не должно – повториться». Он не умел предсказывать будущее, но был уверен, что она не права. Она так же, как и он, никогда не забудет этого поцелуя. Более того, он теперь знал, что значит удар молнии. Эта женщина навсегда отпечаталась в его памяти, равно как и то, как она на него реагировала. И как бы неразумно это ни было, это повторится опять. Он об этом позаботится. Глава. 8 Из светской хроники «Лондон таймс» «Брюнетки Англии, возрадуйтесь! На званом вечере лорда и леди Ньютреббл весьма популярная и никогда не ошибающаяся мадам Ларчмонт, гадая на картах некоему виконту, который ищет невесту, предсказала, что невестой весьма завидного жениха – лорда Саттона станет темноволосая красавица. Для блондинок это страшное разочарование, но, очевидно, им придется искать женихов в другом месте. Остается один вопрос – кто эта темноволосая леди, на которой женится лорд Саттон?» Медленными шагами она шла к нему. Ее шаги заглушал толстый ковер, устилавший его спальню. Ее бедра качались в соблазнительном ритме. Выражение ее лица уже не было непроницаемым, и ее намерения были очевидны, Ее темные глаза цвета шоколада сияли, а на мягких губах играла полуулыбка сирены. Под прозрачным халатом, отделанным кружевами, угадывались роскошные формы. Густые блестящие пряди распущенных волос струились по ее плечам и спине. Она остановилась почти у самой кровати и, протянув руки, положила их ему на грудь. – Александра! Он хотел дотронуться до нее, но его словно придавила какая-то тяжесть, и он не смог пошевелиться. С соблазнительной улыбкой она приподнялась на цыпочки и… лизнула его в щеку. Он опять, попытался пошевелиться, но какие-то невидимые руки придавили его плечи. Она вознаградила его еще одним не очень умелым поцелуем. Придется обучить ее этому искусству, подумал он. Его лицо было мокрым и каким-то липким. Со стоном он открыл глаза. Его взгляд уперся в черную морду с отвислыми щеками и широко расставленными коричневыми глазами. – Какого черта?.. – Он запнулся, потому что огромный мокрый собачий язык лизнул его в подбородок. – Прочь! Он попытался поднять руку, чтобы вытереть лицо, но не смог пошевелиться под тяжестью навалившегося на него огромного пса. Его лапы размером с хорошее блюдце, упирались ему в плечи. Колин, наконец, очнулся и отвернулся, чтобы избежать еще одного мокрого собачьего поцелуя, но пес заворчал, обдав его своим горячим дыханием. – Бэ-Пэ, – пробормотал он, глядя на принадлежавшего Нейтану мастиффа, которому можно было без всякой натяжки даровать титул Самого Большого Пса Королевства. – Как тебе удалось сюда пробраться, черт подери? – Он вошел со мной, – услышал он знакомый бас Нейтана. – Если ты не заметил, он в восторге от встречи с тобой. Колин повернул голову – это была единственная часть тела, которой он мог двигать – и увидел стоявшего у окна брата. Однако радость от встречи с ним была ограничена из-за туши, придавившей его к кровати. – А если ты не заметил, – сквозь зубы процедил Колин, – этот зверь весит, по крайней мере, семьдесят килограммов. – Его слова были вознаграждены еще одним мокрым собачьим поцелуем. – Прекрати! – крикнул он. Пес посмотрел на него с укоризной, а потом оскалил зубы в улыбке. – На самом деле он весит семьдесят пять, – поправил Нейтан. Пес опять лизнул Колина. – Да прекрати же! – Огромным усилием ему удалось выбраться из-под пса и сесть. – И знаешь, его дыхание пахнет отнюдь не цветами. Чем ты его кормишь? – В последний раз он закусывал вот этим сапогом – сказал Нейтан и кивнул в сторону письменного стола. Колин проследил за взглядом брата и сжал челюсти при виде изжеванного сапога. – Это была моя любимая пара. – Не расстраивайся. Он лишь самую малость обглодал один сапог. – Я просто в восторге и вряд ли забуду, что он оставил мне сувенир в виде испорченного сапога от самого дорогого сапожника в Лондоне. Нейтан оттолкнулся от подоконника и подошел к кровати. – Пора вставать. Я написал тебе, что приеду сегодня, и уже жду тебя полчаса. – А тебе не пришло в голову, братец, что можно подождать в гостиной? – О! Я и забыл, каким ворчливым ты бываешь по утрам, мой нелюбезный старший брат. – Я вовсе не ворчливый, просто я… удивлен. Я весь в липкой слюне твоего пса. А который теперь час? – Почти два часа. Интересно, чем ты вчера вечером занимался, что так устал? – Нейтан усмехнулся. – Ты что разве не рад меня видеть? – Даже очень рад. Но я был бы рад еще больше, если бы увидел тебя через час. Когда я уже встал, оделся и был бы готов к разговорам. – Он схватил свой халат со спинки кровати – при этом ему удалось увернуться от еще одного поцелуя пса, – быстро его надел и, встав, протянул руку Нейтану. – Добро пожаловать, брат. Нейтан сжал его руку, и они несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза. Несмотря на то, что их интересы не совпадали, они всегда были близки: и когда росли, и когда согласились на опасную работу – шпионить за французами в пользу Англии. Эта связь была крепкой до того, как Колин совершил страшную ошибку и чуть было не потерял Нейтана. Всякий раз, когда он вспоминал об этом – как и сейчас, – его сначала охватывало чувство благодарности: ведь Нейтан простил его за то, что он поверил, что Нейтан предал свою страну, а потом – чувство стыда за то, что Нейтан никогда не сомневался в нем, даже когда у Нейтана были на то веские причины. Вера Нейтана в него была абсолютной, твердой и безоговорочной. Колин всегда считал себя умным, человеком чести, неподкупным и верным. Но в ту страшную ночь четыре года назад, когда в него стреляли, эти качества, которыми он так гордился, были подвергнуты испытанию, и он его не выдержал. Девять месяцев спустя после той ночи Нейтан в первый раз вернулся в Корнуолл, предоставив Колину шанс восстановить их отношения, давшие трещину. И хотя Колин признался в ошибке и трещина худо-бедно затянулась, он все еще считал, что сделал недостаточно. Он не чувствовал, что достоин прощения. В одном он был уверен – эту ошибку он никогда не повторит. Потом они обнялись, похлопав друг друга по спинам. Каждый раз при встрече с Нейтаном у Колина на глаза навертывались слезы. «Надо сказать Эллису, чтобы хорошенько проветрил спальню, а то от пыли у меня першит в горле», – подумал он. Похоже, и Нейтану надо было откашляться. Колин улыбнулся и, стараясь разрядить обстановку, пошутил: – Можно подумать, что ты по мне соскучился. В тот же момент между ними возник обычный дух товарищества, будто прошло не семь месяцев, а семь минут с тех пор, как они виделись в последний раз. – Разве что чуть-чуть, – пожал плечами Нейтан. – Ты выглядишь счастливым. – А я счастлив. Это благодаря Виктории. – Вижу, что семейная жизнь пошла тебе на пользу. Выражение в глазах брата можно было определить лишь как «опьянен». Колин даже немного позавидовал брату. – Это так, – согласился Нейтан. Быстрым взглядом Нейтан окинул брата, и Колин почувствовал себя одним из его пациентов. – А ты выглядишь усталым. – Что ж, спасибо, – сухо ответил Колин. – Может, это потому, что всего тридцать секунд назад я спал крепким сном. Знакомый запах привлек его внимание. Он посмотрел на овальный стол у окна, на чашку с блюдцем и тарелку. Нейтан проследил за его взглядом и сказал: – Я принес тебе чашку шоколада и печенье. Колин подошел к столу и увидел остатки шоколада на дне чашки и крошки на тарелке севрского фарфора. Проклятие! Некоторые вещи никогда не меняются. – Вижу-вижу. Я был бы тебе благодарен, если бы ты мне оставил немного того и другого. – Ты мог бы насладиться и тем и другим, если бы встал. – Ничуть не раскаиваясь, Нейтан взял с тарелки несколько крошек и бросил их в рот. – Помнишь, чему нас учила в детстве наша кухарка? Кто рано встает, тому Бог дает. – Помню и уже предвкушаю момент, когда ты в следующий раз задремлешь. Предлагаю при этом не закрывать оба глаза. Нейтан пробормотал что-то под нос – явно нелестное – и сказал: – Поскольку ты не подавал никаких признаков жизни, а шоколад остывал, я посчитал своим долгом не дать усилиям кухарки остаться неоцененными. Ты же знаешь, как я отношусь к долгу. – Да ты просто воплощение долга. – А полностью насладиться шоколадом нельзя, не макая в него печенье, тем более что его только что вынули из духовки. – Он сделал рукой несколько кругообразных движений по животу и едва ли не замурлыкал. – Оно было восхитительным. Я хотел оставить тебе одно, но ты будешь доволен, услышав, что я отдал его собаке. – И почему я должен быть доволен? – Потому что только печенье могло отвлечь его от твоего второго сапога. – Отлично. А что мне делать с одним сапогом? И почему тебе не пришло в голову дать ему печенье до того, как он решил закусить моим сапогом? – Я был занят. – Ах так. Чем же, позволь спросить, кроме того, что пил мой шоколад и ел мое печенье? – Слушал, что бормотал ты, – улыбнулся Нейтан. – Кто такая Александра? Внутри у Колина все сжалось, но годы практики помогли ему сохранить невозмутимое выражение лица. – Понятия не имею. – В общем-то это было правдой. Он действительно не знал, кто она. Пока. – Да? Но ты так похотливо стонал. – Нейтан сжал руки на груди и захлопал ресницами. – Алекса-андра-а, – протяжно простонал он фальцетом. Господи, неужели он на самом деле соскучился по младшему брату? – Я уверен, что просто храпел, – ледяным тоном ответил Колин. – А может быть, эти звуки издавал пес, когда жевал мой сапог. Пес, растянувшийся на постели, шумно вздохнул и засопел. Он встретился взглядом с Колином и лизнул свою лапу, так что Колин едва удержался, чтобы не улыбнуться. Хотя пес и был опасен для обуви, его нельзя было не любить. Нейтану он, естественно, в этом никогда не признается. Иначе, не приведи Господи, его осчастливят дюжиной щенков – любителей сапог. – Нет, это был ты, – настаивал Нейтан. – Может, ты и не храпел, но спал мертвецким сном. Поздно лег? – Да, если быть честным. – Из-за Александры? Воспоминание о ней пронеслось в голове Колина, и его обдало жаром. – Не понимаю, о чем ты говоришь. – Зная наблюдательность Нейтана, он подошел к умывальнику, чтобы смыть с лица приветствие Бэ-Пэ. – А где Виктория? – Он снял с вешалки полотенце, многозначительно глянув на дверь. – Наверняка уже соскучилась по тебе и по твоей собаке. – Вряд ли, – сказал Нейтан, игнорируя намек брата. – Она отправилась на Бонд-стрит в сопровождении своего отца. Они решили походить по магазинам, пока прислуга будет наводить в доме блеск к предстоящему приему. Я писал тебе, что Виктория обещала помочь отцу и быть на этом приеме хозяйкой. К этому моменту они наверняка уже побывали во всех шляпных и ювелирных магазинах на Бонд-стрит. – Нейтан состроил гримасу, и его передернуло. – Пусть лучше ее отец, чем я. Я предпочитаю слушать, как ты храпишь, а не ходить по магазинам; Ну а теперь, когда ты полностью проснулся, я жду ответа на вопрос, что подстегнуло твое неожиданное желание найти жену. Между прочим, Виктория решительно намерена помочь тебе в этом деле. Колин пожал плечами: – Вряд ли мое желание можно назвать неожиданным. Я всю жизнь знал, что мой долг – жениться и произвести на свет наследника. Я думал, что ты будешь рад, что я, наконец, этим занялся. – Да, я рад. Давно пора остепениться и произвести на свет наследников, которые дадут гарантию, что этот чертов титул не навяжут мне, в случае если ты рано отдашь концы. «И именно это возможно, как мне, к сожалению, подсказывает мой внутренний голос». Нейтан, конечно, его поддразнивал, но он совершенно ненамеренно попал в самую точку. Колин решил было сразу же рассказать все Нейтану, но раздумал. Еще не время. Хотя он всегда обсуждал с Нейтаном все, что его тревожит, потому что брат лучше, чем кто-либо другой, понимал, что необходимо прислушиваться к своей интуиции. – Мне просто любопытно, – сказал Нейтан, – что побудило тебя заняться этим. Почему сейчас? – А почему не сейчас? – Ты отвечаешь на вопрос вопросом. – У тебя научился. – Ты пытаешься переменить тему. Поэтому я спрашиваю: почему сейчас? – Нейтан внимательно посмотрел на брата. – С тобой все в порядке? – Абсолютно. Мое решение частично подсказано тобой. – Мной? – Да. Тобой и отцом. Вы оба просто купаетесь в семейной жизни. Я вдруг понял, что я не становлюсь моложе и давно пора выполнить свой долг. – Так ты уже выбрал себе невесту? – Нет еще. Я приехал в Лондон всего несколько дней назад. – Но этого времени вполне достаточно, чтобы свести список кандидаток до двух-трех имен. Может, одна уже запала тебе в душу? Образ темноволосой кареглазой девушки опять всплыл в памяти Колина. – Кандидаток более чем достаточно. Завтра у меня появится возможность познакомиться еще с несколькими, поскольку я приглашен на прием к лорду и леди Ролстром. – Мы с Викторией тоже приглашены. – Уже предвкушаешь? – поддразнил Колин, зная, что Нейтан ненавидит эти светские сборища. – На самом деле я предпочел бы, чтобы меня заклевали до смерти утки, но признаюсь, мне очень хочется посмотреть, как ты будешь себя вести на этой ярмарке невест. – Между прочим, как поживают твои утки? – Прекрасно. Спасибо, что спросил. – Надеюсь, что они не здесь? Нейтан выглядел как сама невинность, и это сразу же насторожило Колина. – Разумеется, их здесь нет, – обиженно фыркнул Нейтан. – Слава Богу. – Хорошо, что они не слышат, что ты сказал. Они тебя обожают. Ведь ты их дядя. – Никакой я не дядя ни этим уткам, ни твоей козе, которая любит глотать пуговицы, ни свинье или барашку, ни всякой другой живности, которая живет у тебя с тех пор, как я видел тебя. Покажи мне ребенка, и я с радостью стану чадолюбивым дядюшкой. – Мы над этим работаем. – Хм, полагаю, что работаете. – Он преувеличенно тяжело вздохнул. – Знаешь, если бы ты не женился на леди Виктории, на ней мог бы жениться я и избавился бы от этой проклятой охоты за невестой. Нейтан ухмыльнулся: – Я ей больше понравился. Она считает меня очень умным, а уж по красоте со мной, по ее мнению, никто не может сравниться. – Бедная девочка, очевидно, жила очень замкнутой жизнью. К тому же ей явно нужны очки. Но она очаровательна. То малое, что она могла бы сделать, – это иметь сестру. – Мне кажется, что в Йоркшире живет какая-то дальняя кузина, которая не слишком стара и сохранила почти все зубы. Может, представить тебя ей? – Прямо под окном у тебя за спиной двумя этажами ниже растут кусты бирючины, очень колючие. Представить тебя им? Нейтан рассмеялся, а потом положил руку Колину на плечо. – Не бойся, Колин, твой брат с тобой. Я считаю своим долгом помочь тебе найти идеальную невесту. – Боже правый. – Нет необходимости взывать о помощи сверху, если я здесь. Не беспокойся, у меняв этих делах большой опыт. – Правда? Я что-то не припомню, чтобы ты искал невесту, когда появилась Виктория. – И все же я нашел ее. Видишь, какой я удачливый. – Да уж. Но я сам найду себе невесту, без твоей помощи. Нейтан отошел и скрестил руки на груди. – Поскольку ты отказываешься обсуждать поиски невесты и эту таинственную Александру, которую, как ты уверяешь, ты знать не знаешь, почему бы тебе не рассказать мне, дорогой старший брат, что тебя беспокоит? Черт, он действительно оторвался от жизни, если его так легко вычислить. Он подошел к гардеробу и достал чистую рубашку. – Меня беспокоит то, что я проспал и теперь у меня мало времени, чтобы подготовиться к назначенной встрече. – Я уверен, что никто, кроме меня, который так хорошо тебя знает, не догадался бы, что тебя что-то беспокоит. Что? – Колин обернулся и встретился с озабоченным взглядом Нейтана. – Позволь мне помочь. Такое простое предложение, но от него у Колина сжалось сердце. Хотя они и помирились и трещина в отношениях затянулась, он все еще чувствовал, что не заслуживает такого безусловного понимания. Нейтан щедро предлагал ему то, в чем он отказал брату четыре года назад, – безоговорочную помощь. Потому что Нейтан ему доверял. – Я ценю твое предложение, – сказал Колин, откашливаясь. Что-то в горле сделало его голос хриплым. – И мне хотелось бы обсудить кое-что с тобой… – Но… – Но к сожалению, у меня назначена встреча, и я должен к ней подготовиться. – Почему бы тебе не пообедать с нами сегодня вечером? – Хорошо. Но я предпочел бы не обсуждать это у Уэксхоллов. Завтра приходи к завтраку, и я все тебе расскажу. Прежде чем ответить, Нейтан несколько секунд внимательно смотрел на Колина. – То, что тебя беспокоит, как-то связано с убийством Мэллорана и его лакея? «Я искренне надеюсь, что нет». – Тебе об этом рассказал Уэксхолл? – Да. Но даже если это был бы не Уэксхолл, везде, куда бы ты ни пошел, это главная тема разговоров. Тебя беспокоит их смерть? – Я нахожу ее… загадочной. Я надеюсь, что к тому времени, когда мы с тобой завтра утром встретимся, я буду знать больше и тогда тебе все расскажу. Было видно, что Нейтан хотел задать ему еще несколько вопросов, но он лишь кивнул: – Хорошо. Я приду завтра. Постарайся встать ко времени завтрака. – А ты постарайся оставить мне печенья и шоколада. А пока до вечера. – Увидимся. Нейтан свистнул псу, который, услышав слово «печенье» и решив, что его ждет угощение, спрыгнул с кровати и побежал за хозяином. Как только дверь за ними закрылась, Колин начал поспешно одеваться. Ему предстояло узнать очень много о мадам Александре Ларчмонт, а до ее приезда оставалось совсем мало времени. При мысли о том, что он ее увидит, а может быть, и прикоснется к ней, его охватила внутренняя дрожь. А может быть, опять поцелует. Но прежде чем это произойдет, им нужно многое обсудить. Ей придется кое-что ему рассказать. Он был твердо намерен не отпускать ее до тех пор, пока она этого не сделает. Алекс сидела в богато убранной гостиной Логана Дженсена и изучала разложенные перед ней карты. Когда она подняла глаза, она увидела, что он внимательно ее рассматривает. Выражение его лица насторожило ее. В том, как он на нее смотрел, в отличие от Колина, не было ничего непостижимого или загадочного. Похоть в чистом виде, вот что она прочла в его глазах. – Что говорят карты о моем будущем, мадам? – спросил он, подавшись вперед. Она глубоко вдохнула и почувствовала приятный запах крема для бритья. – Я продолжаю видеть желание возмездия, необходимость исправить несправедливость по отношению к вам. Желание проявить себя. Показать людям из вашего прошлого, а одному человеку в особенности, что вы представляете собой силу, с которой надо считаться. Я предсказываю еще большее богатство в будущем, но и большое горе. И полное одиночество. – Понятно. Скажите, как вы думаете, у меня есть шанс изменить свою жизнь? Сделать сейчас что-то, что могло бы предотвратить одиночество, которое вы предсказываете? – Я уверена, что если вы хотите дружеского общения, вам надо лишь сказать об этом – и вас будут окружать люди. – Так-то так, но меня больше интересует качество, чем количество. Например, я предпочел бы общаться с одной интересной для меня женщиной, а не с дюжиной женщин, с которыми мне скучно. – Не спуская с нее глаз, он тихо добавил: – Меня интересуете вы, мадам. Прежде чем она успела ответить, он слегка провел кончиком пальца по ее щеке. Прикосновение было теплым и нежным, даже приятным, хотя и неожиданным. – Мистер Дженсен… – Логан. – Я весьма польщена. – Она была вполне искренна. – Но… – Никаких «но», – сказал он, покачав головой. – Я просто хочу, чтобы вы знали, что я нахожу вас… необычной. Вы гораздо интереснее, чем все эти светские бриллианты, которыми я окружен. Вы не притворяетесь. Я вышел из самых низов, и меня гораздо больше привлекают такие, как вы, которые не задирают нос и не ждут, что все им поднесут слуги. – Вы меня совсем не знаете. – А вы – меня, и мне бы очень хотелось это исправить. – Некоторые из этих светских бриллиантов на самом деле очень приятные леди. Он пожал плечами: – Возможно. Но это не меняет того, что я все еще хочу узнать вас поближе. – Логан, – мягко сказала она, – я замужем. – Вот как? У меня есть опыт общения с женщинами, а вы не похожи на замужнюю. Она заставила себя сохранять спокойствие, хотя он сверлил ее своим неотразимым взглядом. – Простите? Он наклонился к ней. – Я полагаю, что вы используете обращение «мадам» для поднятия престижа своей профессии гадалки. А еще потому, что оно предоставляет вам ту свободу, которую вы не имели бы как незамужняя, и оно ограждает вас от нежелательных поклонников. И вы приехали в мой дом без сопровождения. Я восхищен вашим умением держать себя. В вашем положении я поступал бы точно также. Ей удалось выдержать его взгляд, хотя она была смущена. Но пока она обдумывала, как ответить, он сказал: – Я также подозреваю, что вы не замужем, потому что не могу представить себе мужчину, которому выпало счастье быть вашим мужем и который позволял бы другому мужчине провожать вас домой после званых вечеров. Если бы вы принадлежали мне, я бы сам вас провожал, а не предоставил бы это право лорду Саттону или кому-нибудь еще. При упоминании лорда Саттона у нее в груди все затрепетало, но она надменно подняла бровь. – Возможно, не все мужчины такие собственники, как вы. – Все мужчины становятся собственниками, если дело касается их женщин. Этого не возникает лишь в том случае, если отношения с их женщинами не приносят им удовлетворения. Так как, мадам, я прав? Позвольте уверить вас, что если вы подтвердите мои предположения, я никому ничего не расскажу. Что-то внутри подсказывало ей, что признаваться было бы неразумно. Секрет перестает быть секретом, если с кем-то им поделиться. Кроме того, этим она поощрила бы его ухаживания. А этого она не хотела. Неужели? «Тебе не нужны ухаживания фантастически богатого, невероятно красивого и умного мужчины? – нашептывал ей внутренний голос. – Ты с ума сошла? Какая женщина откажется от внимания такого мужчины?» Но может ли она так рисковать? – Поймите, пожалуйста, – продолжал он, заметив, что она колеблется, – я позволю вам диктовать, до каких пределов могут или не могут дойти наши отношения. И не забывайте, что у меня нет ни сильного желания оставаться холостяком, ни претендовать на высокий титул, который придется защищать от тех, кто не принадлежит к сливкам английского общества. – Он слегка сжал ее руку. – Во всяком случае, мне хотелось бы предложить вам свою дружбу взамен вашей. Образ лорда Саттона промелькнул в ее голове. Этот человек никогда не может, никогда не будет ей принадлежать. А Логан Дженсен не только был необыкновенно привлекателен, но он свободен, и он рядом. И возможно, это как раз то, что поможет ей забыть лорда Саттона. – Я не знаю, что сказать. Я… заинтригована. Он улыбнулся. – И надеюсь, готовы поддаться искушению. Она кивнула, не в силах это отрицать. Потом вступила в компромисс со своей совестью. – Да. Достаточно для того, чтобы признать, что вряд ли найдется человек, который возражал бы против того, чтобы стать вашим другом. Он явно был доволен. – Это не признание, что вы не замужем, но все же это лучшая новость, которую я услышал за последнее время. – Он поднес к губам ее руку, поцеловал, и его глаза загорелись. – Дружба – это очень хорошее начало. Возвратившись домой после удивительной встречи с Логаном, Алекс заперла дверь, а потом с бьющимся сердцем украдкой выглянула в окно. Она не могла отделаться от ощущения, что кто-то за ней следит, но на улице все было как обычно. Она сняла шляпу и жакет и стала ходить по комнате, заставляя себя думать о Логане – человеке, который хотел ее и волен был делать все, что захочет, но мыслями упорно возвращалась к лорду Саттону и их поцелую. Ничто в жизни не подготовило ее ни к встрече с ним, ни к этому потрясающему поцелую. Все ее знания об отношениях мужчины к женщине были почерпнуты на улицах Лондона. Это были тайные свидания в темных переулках, сопровождавшиеся звериными стонами и грубыми выкриками. Этих сцен невозможно было избежать, однако она была убеждена – вопреки своей природной любознательности и смутным ощущениям ее собственного тела, – что сам акт или то, что ему предшествовало, не вызывает у нее ничего, кроме отвращения. Те несколько мгновений, когда его руки прикасались к ней, были восхитительны, но они привели ее в смятение. То, что она чувствовала, совсем не походило на поспешные акты похоти, свидетелем которых ей случалось быть. Своим единственным поцелуем лорд Саттон открыл шлюзы, о существовании которых она не подозревала. Она попробовала вкус поцелуя, почувствовала волшебство прикосновений, а теперь ей захотелось большего. Почему же, почему, Господи, если уж в ней проснулись эти чувства, она не может их испытывать к кому-то другому, а не к человеку, который недоступен, потому что принадлежит к высшему обществу, куда ей путь закрыт? Для собственного спокойствия ей не следует с ним видеться, надо постараться избегать его, чтобы не поддаться искушению, которое она не в силах побороть. Можно сосредоточить внимание на ком-либо другом, например, на Логане Дженсене. Но как это сделать, если лорд Саттон завладел каждым уголком ее сознания? К сожалению, решение избегать его нельзя выполнить, пока длится сезон. Алекс не может отказаться от заработка, который получает от гадания на великосветских раутах, где он обязательно будет присутствовать. Она слишком нуждалась в деньгах. У нее с Эммой были планы в отношении Робби и других детей – детей, жизнь которых была такой же несчастной, как когда-то ее собственная. Им надо помочь, и потому она не имеет права вот так, сразу бросить то, что далось ей с таким трудом. Бросить из-за нелепой влюбленности в человека, который через неделю вряд ли даже вспомнит, как ее зовут. Конечно, Логан Дженсен богатый человек. Алекс отмела эту мысль. Позволить ухаживать за собой мужчине из-за денег ничуть не лучше воровства, а она больше не воровка. И продажной тоже не была. Алекс не сомневалась, что если попросить для своего дела деньги у Логана, он захочет получить компенсацию. Такую, которую она не сможет дать. Лучше заработать деньги гаданием и при этом сохранить свою душу и гордость. А что касается лорда Саттона… Она должна думать о той опасности, которую она ему нагадала. Необходимо убедиться, что карты не лгут. Если сегодня она не увидит то, что видела раньше, – ни опасности, ни предательства, – она постарается избежать искушения и не назначать гаданий у него дома, сколько бы он ни предлагал ей денег. Но если карты говорят правду, надо по крайней мере попытаться помочь ему. Попробовать вычислить, от кого, где и когда ему грозит опасность. Если Алекс этого не сделает, она не сможет жить в мире с собой. Вдруг сегодня карты покажут сияющее, безоблачное будущее с прелестной женой и целым выводком детей? Тогда можно спокойно уйти и забыть о том, что она его знала. Снова посвятить свою энергию помощи обездоленным детям, этим ангелам лондонских улиц. Позволить лорду Саттону поцеловать себя было ошибкой, помрачением ума. Алекс больше не будет думать об этом поцелуе и, уж конечно, никогда не повторит своей ошибки. Она посмотрела на часы. Было уже начало третьего. Она быстро умылась и привела себя в порядок. Эмма, перед тем как идти продавать апельсины, наполнила рюкзак, который Алекс должна была передать. Она уже натянула перчатки и потянулась за рюкзаком, когда услышала знакомый скрип крышки люка. Алекс отодвинула занавеску и увидела Робби. У нее отлегло от сердца – Робби не ночевал у них прошлой ночью, и хотя это иногда случалось, Алекс всегда о нем беспокоилась. Робби опустил крышку люка и встал перед Алекс. – Мисс Алекс, – сказал он, а потом бросился к ней, обнял за талию, и зарылся лицом в ее юбку. Она крепко прижала его к себе, а потом присела, заглядывая в глаза. – Что с тобой, Робби? – Алекс оглядела его, боясь услышать ответ. Синяки на его лице приняли желтовато-зеленый оттенок, но новых, слава Богу, не было. Робби вытер рукавом нос и кивнул. – А у вас и мисс Эмми все хорошо? – Конечно. Только мы беспокоились о тебе. – Алекс погладила его спутанные волосы и улыбнулась, надеясь, что улыбка не выдаст той боли, которая разрывала ей сердце. – Ты не пришел прошлой ночью. – Я попытался, но не смог. Алекс стиснула зубы. Она знала, что это означает. Его отец был недостаточно пьян, чтобы отключиться и не заметить отсутствие сына. – Я смог прийти сюда только сейчас. Я хотел убедиться, что вы в порядке. – Он поднял голову. – Вы правда в порядке? – Клянусь. И мисс Эмми тоже. А почему ты думаешь, что с нами что-то случилось? – Из-за того человека, который был здесь, когда я приходил вчера. Он был прямо в этой комнате, мисс. Алекс. Я застал его, когда я пришел, чтобы взять апельсин. Я сказал ему, что зарежу его, если он причинит вам боль. – Человек? – встрепенулась Алекс. – Здесь? Что ему было надо? – Он спрашивал о вас. Он дал мне шиллинг, но не беспокойтесь, я его перехитрил и ничего ему не сказал. – Шиллинг? Это большие деньги, – сказала она весело, стараясь скрыть панику. Господи, неужели убийца лорда Мэллорана каким-то образом обнаружил автора записки и выследил ее? – А ты узнал этого человека? Робби покачал головой: – Богатый тип, это точно. Хотел дать мне меньше, но я понял, что он может дать и больше. – Мальчик полез в карман, достал небольшой сверток, обернутый в грязную тряпку, и протянул его Алекс. – Я купил себе сладкий рулет. Я сберег половину для вас и мисс Эмми, чтобы поблагодарить за… – Он потупился. – Ну, вы знаете… Я помню, что вы любите сладкое. Комок застрял в горле Алекс. В голосе Робби угадывалась гордость. Отказываться от подарка, да еще такого, который мальчик никогда не мог себе позволить, значило бы обидеть его. Она приняла сверток, понимая, что Робби было важно как-то выразить свою благодарность. – Спасибо, Робби. Это самый лучший подарок, который я когда-либо получала. Мисс Эмми и я съедим его, когда будем пить чай. – Она положила сверток на стол и сказала: – Расскажи мне еще про того человека. Как он выглядел? Опиши мне его. Робби задумался. – На нем была дорогая одежда, и у него были темные волосы. Он был высокий и вот с такими плечами. – Робби развел руки, чтобы продемонстрировать ширину плеч. – Но не толстый. Просто… большой, сильный. Схватил меня за шиворот и поднял вверх. – Он сделал тебе больно? – Не-а. Я отбился. Он был страшный, но даже наполовину не такой страшный, как мой папа. – Робби опять задумался. – У этого типа были зеленые глаза. Я таких зеленых сроду не видал. Алекс похолодела, Зеленые глаза? Услышав про цвет глаз, она страшно рассердилась, просто закипела. Сомнений в том, кто был этот человек, не было. Неудивительно, что она чувствовала, что кто-то за ней следит. Он шел за ней. А потом забрался к ней в дом, в ее убежище, в убежище несчастных детей. Когда она подумала о том, какими могут быть последствия, у нее закружилась голова. – Он видел, как я вылез из люка, мисс Алекс, – сказал Робби дрожащим голосом. Несмотря на свою тяжелую жизнь, мальчик никогда не плакал. Алекс по крайней мере никогда не видела его плачущим. Но сейчас он явно был на грани слез. – Мне очень жаль. Я не хотел. Она приложила палец к его губам. – Тебе не о чем жалеть, Робби. Ты так хорошо описал этого человека, что я его сразу узнала. – Да? Он… плохой человек? – Она улыбнулась. – Нет. Тебе не о чем беспокоиться. Обещаю тебе, что все будет хорошо. Колин наблюдал за домом с того же места, что и накануне. Наконец Алекс вышла из дома с таким же рюкзаком, как и вчера. Он шел за ней опять до того же паба «Полный бочонок». Оттуда она вышла снова без рюкзака и направилась в сторону Мейфэра, очевидно, к его дому, где должна была произойти их встреча. – Ну и каков план? – услышал он прямо за спиной свистящий шепот. Он резко обернулся и наткнулся на Нейтана. – Черт побери! Откуда ты взялся? Нейтан поднял бровь. – Из чрева нашей матери, так же как и ты. Тебе надо рассказать, откуда появляются дети? Проклятие! Как он мог забыть, каким надоедливым бывает его братец? Или о том, как он умеет тихо подкрадываться. Тем не менее, его расстроило, что Нейтан сумел так здорово его выследить. Это не предвещает ничего хорошего. – Что ты здесь делаешь? – спросил Колин. – Я хотел задать тебе точно такой же вопрос. – Если бы я хотел, чтобы ты об этом узнал, я бы тебе рассказал. – А ты, видимо, не хотел, и это вынудило меня взять все в свои руки и пойти за тобой. – Нейтан лукаво улыбнулся. – Похоже, я не забыл все эти шпионские штучки. А ты, наоборот, по-видимому, немного заржавел. Колин не стал отвечать. Он не был уверен, сердится ли он на себя за то, что не заметил Нейтана, или на его вмешательство. – Мы обсудим это потом. А теперь уходи. – Мы определенно это обсудим. А насчет того, чтобы уйти… Ты ошибаешься, если думаешь, что я уйду. Поэтому выкладывай свой план. Кто эта женщина, и почему ты ее преследуешь? Черт возьми, почему он не был в семье единственным ребенком? Понимая, что ему не удастся избавиться от брата, Колин сказал вполголоса: – Потом расскажу. Сейчас у меня нет времени. Я хотел выяснить, что она делает в этом здании. Я не думаю, что она опять сюда вернется, но раз уж ты пришел, ты можешь быть полезен. Покарауль здесь, и если ты ее увидишь, подай мне сигнал. – Хорошо. Колин направился к дому, отметив обветшавший фасад, в котором не хватало нескольких кирпичей. Из-за заколоченных окон часть дома выглядела заброшенной, но он подозревал, что за грубыми досками кипит жизнь. Он открыл поцарапанную дверь паба и вошел в полумрак помещения. В воздухе висел запах перегара и немытых тел. Он остановился и оглядел грубо сколоченные скамьи и старые столы. Двое мужчин сидели в дальнем углу и пили пиво. Они посмотрели на него мутными глазами, явно прикидывая, удастся ли им выпотрошить его кошелек. Не спуская глаз с этой парочки, Колин поднял вверх на несколько дюймов спрятанный в сапоге нож, так чтобы была видна блестящая серебряная рукоятка. Мужчины переглянулись, пожали плечами и вернулись к своему пиву. Довольный произведенным эффектом, Колин подошел к стойке, за которой стоял лысый великан, вытиравший грязной тряпкой деревянную поверхность. Он посмотрел на Колина с явным подозрением. – Эль? – спросил он. – Мне нужна информация. – Я ничего не знаю. Колин достал из кармана золотой соверен и положил его на стойку. – Может, и знаю кое-что – пробормотал бармен, пожав массивными плечами. Облокотившись на стойку, Колин наклонился, давая понять, что разговор будет конфиденциальным, но его взгляд остановился на пространстве позади гиганта. В углу стоял рюкзак. – Что принесла вам женщина, которая только что здесь была? Глаза бармена превратились в щелочки. Положив на стойку свой огромный кулак, он подался вперед так, что его сломанный нос почти коснулся носа Колина. – Я ничего не знаю. – Он выпрямился и окинул Колина таким холодным взглядом, будто намеревался превратить его в ледяной столб. Однако Колин тоже не спускал глаз с бармена. – Но рюкзак в углу говорит о другом. – Кто вы, черт возьми, и что вы хотите узнать? – Я… друг, который беспокоится о ней. – Вот как? А теперь беспокоюсь я из-за того, что такой щеголь, как вы, спрашивает о ней и о том, что вас не касается. Колин положил на стойку еще одну золотую монету. – Зачем она приходила? Что в рюкзаке? Бармен взял обе монеты со стойки и положил их обратно в карман Колина. – Здесь ваши деньги не работают. Но я хочу дать вам совет – бесплатно. Держитесь от нее подальше. Если я узнаю, что вы ее беспокоите, вы будете иметь дело с Джеком Уоллесом. – Он сжал руку в кулак и ударил им в ладонь другой руки. – И это будет не слишком приятное знакомство, милорд. – Она что, ваша? – спросил Колин. – Все, что вам следует знать, это то, что она не ваша. А теперь убирайтесь. А то я могу забыть свои манеры и вышвырнуть вас за дверь. – Ладно. – Колин направился к двери, но, переступив порог, он обернулся и встретился взглядом с барменом. – Поскольку мои деньги здесь не сработали, я пришел к выводу, что и мои карманные часы окажутся бесполезными. Поэтому мне пришлось забрать их обратно. Должен похвалить вас, мистер Уоллес. Для человека с такими огромными руками, как у вас, вы действуете довольно ловко. Глаза Уоллеса вспыхнули, а его рука непроизвольно потянулась к карману фартука. Но Колин больше ничего не сказал, вышел из паба и направился к своему дому в Мейфэр. Он отошел всего на несколько шагов, когда рядом с ним оказался Нейтан. – Тебе удалось узнать то, что ты хотел? – Нет. – У меня отлегло от сердца, когда я понял, что бармен не собирается сделать из тебя закуски. Даже вдвоем мы вряд ли смогли бы с ним справиться. – Мы договорились, что ты будешь стоять на той стороне улицы. – Нет, мы договорились, что я караулю. Разве я виноват, что, исполняя свой долг, я вдруг увидел этого огромного бармена? – Прежде чем Колин ответил, Нейтан добавил: – Пообещав говорить о том, что мы собираемся делать, ты должен мне рассказать, что происходит сейчас. – Расскажу, но только завтра. От быстрой ходьбы у Колина заболела нога. Он обернулся к брату и заметил, как Нейтан стиснул зубы, когда увидел, что он массирует пальцами ногу. Он тут же убрал руку, мысленно отругав себя за невнимательность. – Ничего страшного, – сказал он. – Просто немного затекла. – Но Нейтан был явно расстроен. – Послушай, Нейтан, все в порядке. Но если ты снова начнешь извиняться за то, в чем нет твоей вины, клянусь, я сброшу тебя в Темзу. – За то, что в тебя стреляли исключительно по моей вине, я буду извиняться столько раз, сколько мне захочется. – Поскольку вина была моя, я отказываюсь выслушивать дальнейшие бессмысленные извинения. – По-моему, нам просто надо согласиться с тем, с чем мы не согласны. А бросить меня в Темзу у тебя не получится, потому что я очень легко могу от тебя сбежать. Колин был счастлив, что от шутки Нейтана обстановка разрядилась. – Может, ты и проворнее, но я хитрее. – Спорный вопрос, но даже если ты гений, то я не так глуп, чтобы оказаться в Темзе. – Ты, весь мокрый от речной воды, будешь выглядеть очень глупо, повторяя эти слова. Но мне некогда спорить с тобой, потому что у меня назначена встреча. Я и так уже опаздываю. Я пребываю в надежде, что после этой встречи я смогу завтра рассказать тебе еще больше. – Отлично. А теперь я с тобой прощаюсь, потому что мне надо заняться и своими делами. Так мы увидимся за обедом? В восемь? – Да. На углу братья расстались. Колин пошел прямо, к своему дому, а Нейтан свернул направо. Когда брат исчез из виду, Колин, морщась, опять потер больную ногу, проклиная боль, которая мешала ему двигаться быстрее, чем ему хотелось. Мадам Ларчмонт уже ждет его, и это было хорошо, поскольку вопросов становилось все больше. Что она передавала Уоллесу? Почему этот человек оказался неподкупным? Что было в этой женщине такого, что вызывало верность? Ему необходимо получить ответы на эти вопросы, А когда он их получит, он намерен узнать, будет ли второй поцелуй таким же великолепным, как первый. Глава 9 Как только дворецкий лорда Саттона закрыл за собой дверь в гостиную, оставив Алекс одну, она быстро подошла к письменному столу у окна. Она не знала, сколько у нее времени до того, как появится лорд Саттон – или, как она сейчас предпочитала думать о нем, зеленоглазый богатый тип, – но она была намерена не терять ни минуты. С трудом сдерживая гнев, комком подступавший к горлу, она быстро просмотрела корреспонденцию, лежавшую на серебряном подносе. Полдюжины приглашений на светские вечера, записка от его брата, еще одна – от лорда Уэксхолла, опять приглашения. На последнем сделали приписку: «С нетерпением жду вас снова». Оно было подписано буквой «М» и пахло… она поднесла записку к носу… розовой водой. Сердце сжало неприятное чувство, слишком похожее на ревность. Но ей некогда было его анализировать. Более того, она недовольно нахмурилась. Какое ей дело до того, что у него свидания с какой-то «М»? Да пусть хоть с дюжиной женщин! Все же мысль о том, что он прикасается к другой женщине, целует другую женщину… Она крепко зажмурилась, стараясь отогнать воспоминание о том, как он прикасался к ней, целовал ее, однако это не помогло. Но ведь это же смешно! Она страшно на него зла! И если он попытается снова ее поцеловать, она ударит его. Если бы она знала о том, что он проник к ней в дом, вмешался в ее личную жизнь, до того, как поцеловал ее, она точно не позволила бы ему такой вольности. Неужели? Боже милостивый, ей необходимо было верить, что не позволила бы. Но тот факт, что она ничего не знала, пугал ее – почти также, как ее непредсказуемая реакция на него и на те чувства, которые он у нее вызывал. Алекс стиснула зубы и предалась гневу – куда более безопасному чувству, чем те, которые он в ней провоцировал. И она будет твердо придерживаться именно этого чувства, когда обвинит его в предательстве. Но надо было продолжать поиски. Она положила на поднос корреспонденцию и выдвинула первый ящик письменного стола. Она сразу увидела кожаный кошелек, из которого он доставал деньги, чтобы расплатиться с ней. Алекс положила кошелек на ладонь, пробуя его вес и прислушиваясь к звяканью монет. Судя по весу кошелька, в нем целое состояние, и от искушения у нее стало покалывать кончики пальцев. Еще не так давно она сунула бы кошелек себе в карман. Если принять во внимание то, как он с ней поступил, это было бы справедливо. Он это заслужил. Но она уже стала совсем другим человеком. И больше не хотела быть той, какой была. Алекс положила кошелек на место. Больше ничего представлявшего для нее интерес в этом ящике не было. Интерес возник, когда она дошла до последнего ящика, который оказался запертым. Что заперто? Ни секунды не колеблясь, Алекс встала на колени, сняла перчатки и, вытащив шпильку из пучка, принялась за работу. Единственным звукам, нарушавшим тишину, было тиканье часов на каминной полке. Ей понадобилось менее минуты на то, чтобы почувствовать, что замок начинает поддаваться, и довольная улыбка заиграла на ее губах. Еще совсем немногой… – Может быть, это вам поможет, – услышала Алекс голос у себя за спиной. Она вздрогнула и обернулась. Лорд Саттон стоял рядом и смотрел на нее своим обычным непроницаемым взглядом. На его руке на черном шнурке болтался серебряный ключик. Дьявольщина! Как ему удалось так незаметно прокрасться в гостиную? Он, наверное, движется подобно дыму, и да простит ее Господь, при этом умудряется выглядеть так хорошо. Его одежда – темно-синий фрак, серебряный жилет, кремового цвета лосины, заправленные в начищенные до невероятного блеска сапоги—сидела на его атлетической фигуре идеально. Другого слова было не подобрать. Алекс подняла глаза, и ее взгляд оказался на уровне его паха – этот вид заинтересовал ее, но одновременно должен был испугать. Что и произошло, как только она отвела глаза. Ее обдало волной жара, а рука непроизвольно дотронулась до бедра – до того места, где вчера к нему прикоснулась его твердая плоть. – Вы не можете оторвать глаз, мадам. Это так смущает. – Еще одна волна, но теперь унижения, захлестнула ее, и она посмотрела ему в лицо. Взгляд его зеленых глаз просто сверлил, так что сразу же вывел из ступора. Она вскочила, уперлась руками в бока и набросилась на него с упреками: – Вы напугали меня до смерти! У вас такая привычка, милорд, – подкрадываться к людям? – Вы определенно заслуживаете высоких оценок за храбрость, мадам. По-моему, более уместным был бы другой вопрос: у вас такая привычка, мадам, открывать замки в чужих домах? – Вы сами могли бы давать уроки храбрости, милорд Мое появление у вашего письменного стола – самое малое, что вы заслуживаете, принимая во внимание то, что вы взломали замок моей комнаты. Она ожидала, что он начнет это отрицать, но он склонил голову. – Одно ясно, из меня получился лучший взломщик, чем из вас. – Он поболтал ключом. – Поскольку вам не хватило умения, позвольте мне предложить вам вот это. Не хватило умения? Не хватило? Каков наглец! Еще никто не сомневался в ее умении. Однако она не могла отрицать тот прискорбный и унизительный факт, что он уже во второй раз застал ее на месте преступления. Она не знала, злиться ли ей на него или на себя. Тем не менее, она сказала презрительным тоном: – Если бы вы задержались еще на одну или две минуты, я наверняка узнала бы, черт вас побери, что вы затеваете. Может, прошвырнетесь ненадолго в один из ваших клубов? – Не думаю, чтобы вы сумели. Но что за выражения, мадам? Не пристало леди… Она перебила его: – Полноте, милорд. Я никогда не претендовала на то, чтобы называться леди. А вы, напротив, настоящий джентльмен. Можно только удивляться, где и зачем джентльмен приобретает навыки взломщика. – Очевидно, у своего учителя, который был лучше вашего. А что вы на самом деле искали? Деньги? В таком случае я предпочел бы, чтобы вы просто попросили. – Его тон стал холодным: – Или вы уже прихватили кошелек из верхнего ящика, о котором вы знаете после вашего вчерашнего визита? Она внутренне скорчилась от унижения. – Я не брала ваших денег. Я не воровка. – «Больше не воровка», – уточнил ее внутренний голос. Колин, похоже, не был в этом убежден. – В таком случае, что вы искали? – А что искали вы, когда незаконно проникли в мою комнату? Этот ужасный человек даже не пытался выглядеть смущенным! – Информацию. – О чем? – О вас. – Почему вы просто не спросили меня? – Я не верил, что ваши ответы будут правдивыми. – Она удивленно подняла брови. – Возможно. Но только если бы вы спросили меня о том, что вас не касалось. – Это понятно, хотя и досадно. Именно поэтому я решил сам узнать то, что хотел. Хотите послушать, что я обнаружил? – Я прекрасно знаю, что вы обнаружили. – Перед глазами всплыло расстроенное лицо Робби, его дрожащие губы, и ее захлестнул гнев. Она подошла ближе и опять уперлась кулаками в бока, упрекая его: – Вы представляете себе, как вы напугали ребенка? Мальчика, который проводит в страхе каждый день своей жизни? Для которого эта комната – единственное убежище, где он может чувствовать себя в безопасности, а вы в него так бесцеремонно вторглись. – Я не хотел его пугать. – И все же напугали. Вы не подумали о том, какой нанесли вред? – Она все больше распалялась и начала ходить по комнате. – У Робби нет другого места, где он чувствовал бы себя в безопасности. И у других детей тоже нет. Если он теперь будет бояться приходить ко мне… – Она остановилась перед ним. – Отец заставляет его воровать, чтобы мальчик заработал на свое содержание. Если он приносит в дом недостаточно, его бьют. Мальчик проводит день на улице, стараясь выжить, и молится о том, чтобы ночью отец был достаточно пьян и уснул. В такие ночи Робби приходит ко мне, чтобы отдохнуть, поесть, залечить раны. И только в нашей комнате он действительно чувствует себя в безопасности. А теперь, после того как он увидел в моем доме незнакомого человека, который может причинить вред ему или мне, он побоится приходить. И другие ребята побоятся, если он расскажет им о вас. – Другие? Сколько же их? – Иногда ночуют двенадцать, а то и семнадцать. У них нет никого, кроме меня и моей подруги Эммы, которая тоже живет в этой комнате. Если они кому-то и доверяют, то это нам. В их жизни и так много страха, и они не заслуживают того, чтобы у них отняли этот островок безопасности. Вы не имели права… Он протянул руку и приложил палец к ее губам. – Простите. Я не знал. Если бы я… – Вы поступили бы точно так же, – обвиняющим тоном сказала она, отпрянув. – Да. – Почему? – Я хотел узнать больше о вас. – Я снова должна спросить: почему? Он изучал ее лицо в течение нескольких долгих секунд, а потом спросил: – Вы напрашиваетесь на комплимент? – Комплимент? – повторила она, не поверив своим ушам. – Для меня загадка, как вы могли прийти к такому странному заключению. Все же я отвечу на ваш вопрос отрицательно. А теперь прошу ответить на мой вопрос. Почему вам захотелось узнать обо мне больше? – Если я отвечу, что нахожу вас… загадочной? – Я скажу: совершенно ясно, что должна быть другая причина. Он бросил на нее такой взгляд, от которого у нее перехватило дыхание. – Интересно, вы и вправду так скромны или начисто лишены тщеславия? – Любой человек, у которого есть глаза, Легко может увидеть, что во мне нет ничего такого, чем бы я могла кичиться, милорд. Поэтому я требую прекратить задавать глупые вопросы и сказать правду. – Хорошо. – Он указал на место перед камином. – Давайте сядем. – Я предпочитаю стоять. – Как вам будет угодно. – Он прислонился к стене и скрестил руки на груди. Его намеренно небрежная поза была в полном несоответствии с тем напряжением, которое он на самом деле испытывал. – Причин, по которым я хотел больше узнать о вас, несколько. Одна из них – это жгучее любопытство относительно своеобразного метода, с помощью которого вы выбрались из дома лорда Мэллорана. Что-то промелькнуло в ее глазах, но столь быстро, что если бы он не смотрел на нее так пристально, он бы ничего не заметил. Он был восхищен: она, без сомнения, была талантлива. Из нее получилась бы прекрасная шпионка. – Боюсь, я вас не понимаю. – Я имею в виду ваше бегство через окно кабинета лорда Мэллорана – весьма необычное, особенно то, как вы спрыгнули на землю. Вы, конечно, понимаете, что мое любопытство возросло, когда я узнал, что именно в этом кабинете лорд Мэллоран и его слуга были найдены мертвыми всего несколько часов спустя после вашего ухода. Наступила напряженная тишина. Наконец она сказала: – Вы ведь не верите, что я имею к этим смертям какое-то отношение, не так ли? – А что я должен был думать? Ваше поведение было крайне подозрительным. – Если бы вы заподозрили меня в убийстве этих людей, вы бы выдали меня властям. – А почему вы так уверены, что я этого не сделал? – Вот опять… Опять что-то промелькнуло в ее взгляде. Это было похоже на страх – вполне понятный, если вспомнить то, чем она когда-то занималась в Воксхолле. Тем более что лондонские тюрьмы славились дурной репутацией. – Но меня никто не допрашивал. – Разве вы не поняли, что именно этим я занимаюсь сейчас? Она явно была в недоумении. – Но вы не имеете права… – Не имею. Однако я был свидетелем того, как вы выпрыгнули из окна. А спустя некоторое время Мэллоран и его слуга были найдены отравленными. Ее недоумение все росло, и оно было слишком искренним, чтобы заподозрить ее в том, что она притворяется. – Н… но я думала, что их убили. По слухам… – Да, их сначала отравили, а потом убили. Очевидно, для того, чтобы убийство выглядело как ограбление. И что интересно – они были отравлены синильной кислотой. Она нахмурила брови и спросила в явном недоумении: – А что такое синильная кислота? – Странный вопрос для жены крысолова. Профессиональные крысоловы обычно используют ее, когда травят крыс. Она страшно побледнела, а он тихо продолжил: – Довольно неприятное совпадение, согласитесь. К тому же вы наврали мне относительно того, где вы живете. Однако когда я обыскал вашу комнату, я не нашел ни следов синильной кислоты, ни каких-либо свидетельств присутствия какого-либо мужа. Он оттолкнулся от стены и приблизился к ней. Она вздрогнула и отступила, но ее дальнейшее отступление преградил письменный стол. Он стоял совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, так что ему были видны светлые точки в ее зрачках и веснушки на крыльях носа. – Почему, мадам Ларчмонт, я должен верить, что это не вы отравили лорда Мэллорана и его слугу? Назовите причину, по которой я не должен немедленно сообщить властям о своих подозрениях. Она облизнула губы. – Почему вы этого до сих пор не сделали? «Потому что вопреки тому, что я видел, вопреки тому, что я о тебе знаю, мой внутренний голос говорит, что есть другое объяснение». – Сначала я хочу послушать вас. Мне не раз приходилось убеждаться в том, что многие вещи на самом деле совсем не такие, какими кажутся. Ее взгляд скользнул вниз и остановился на его руке, которой он неосознанно потирал больную ногу. Он немедленно остановился и встретился с ней взглядом. Игнорируя ее немой вопрос, он сказал: – Я вас слушаю, мадам. Предлагаю вам начать говорить. Алекс поняла, что нет смысла скрывать от него правду о том, что она слышала, но совершенно не обязательно сообщать ему, что именно его неожиданное появление на вечере у леди и лорда Мэллоран послужило поводом ее несвоевременного бегства из гостиной, в результате которого ей пришлось искать убежище в кабинете лорда. Глубоко вдохнув, она начала: – После такого большого числа сеансов гадания я почувствовала страшную усталость и отправилась искать тихое место, где могла бы ненадолго уединиться. – Она рассказала, как подошла к кабинету, как невольно подслушала происходивший там разговор, как оставила записку лорду Мэллорану. – А потом, не желая, чтобы меня кто-нибудь увидел в коридоре, я решила, что самым безопасным способом уйти было окно. К сожалению, я не знала, что вы прячетесь в кустах поблизости. – Я не прятался. Я просто стоял, – нахмурился он. – Вы уверены, что голос, который вы слышали, принадлежал ныне покойному слуге Мэллорана? – Да. Я не видела другого человека, но я узнала бы тот голос. – Поколебавшись, она добавила: – Я опять его слышала вчера вечером. – Когда? Где? – На рауте у леди Ньютреббл. Как раз после того как закончился последний сеанс гадания, я наклонилась, чтобы взять свой ридикюль. – И вы не видели, кто говорил? – Нет. Рядом было слишком много людей, чтобы определить, кому принадлежит этот голос. Я все время прислушивалась, но больше ничего не услышала. – Так вот почему вы так побледнели. – Я не надеялась снова услышать этот голос, потому что это был хриплый шепот, а не обычный голос. Боюсь, что именно он меня напугал. – А вы можете вспомнить, кто стоял рядом? – Разумеется. Как только я попала домой, я тут же переписала всех, чтобы не забыть. – Она закрыла глаза, чтобы мысленно представить себе всю группу. – Мимо меня прошли лорд и леди Барнз, лорд Карвер, мистер Джеисен, лорд и леди Ролстром и их дочь леди Маргарет. Рядом стояли лорд и леди Уайтмор, их дочь леди Алисия, дальняя родственница леди Мэллоран леди Миранда, лорд Мэллори и лорд Саррингем. Рядом были также двое слуг. Он подошел к письменному столу, взял лист бумаги и обмакнул перо в чернильницу. Она смотрела, как он быстро записывает все имена, не в силах оторвать взгляда от его крепких, красивых рук. Эти руки всего несколько часов назад прикасались к ней с нежной нетерпеливостью. Ее смущало и пугало то, что ей хочется снова почувствовать на себе эти руки. – У вас хорошая память. И вы очень наблюдательны, – сказал он и, положив перо, снова встал перед ней. Она с трудом отогнала мысль о его руках, ласкающих ее. – Наблюдать за людьми, запоминать их – моя привычка. Он долго смотрел на нее, а потом спросил: – А что в том рюкзаке, который вы каждый день носите в «Полный бочонок»? Его вопрос застал ее врасплох, и она сжала кулаки, чтобы не выдать своего гнева. – Вы и это выследили. Полагаю, мне не стоит удивляться. – Не стоит. Так что вы туда носите? – Почему вы не спросили об этом у бармена? – Я спросил, но мистер Уоллес отказался отвечать, несмотря на весьма неплохую взятку. Не стану докучать вам подробностями, но он грозился покалечить меня, если' я вздумаю к вам приставать. – Джек – очень верный… друг. – Я и сам пришел к такому заключению. А кто он вам? – спросил он после небольшой паузы. – Друг. – Ничего более? Она хотела солгать и сказать, что Джек больше, чем друг, и тем самым воздвигнуть между ними барьер, который был ей необходим. Но вместо этого она покачала головой: – Ничего более. – Так что же в рюкзаке? – Вас это не касается. – Согласен. Но я все равно спрашиваю. Скажите. – Он внимательно на нее посмотрел и мягко попросил: – Пожалуйста. Это единственное слово, произнесенное тихим голосом, в сочетании с серьезным взглядом зеленых глаз смыло гнев, который ей и без того было трудно удержать. – Даже если я вам это и скажу, вы все равно мне не поверите. Он молчал, и ей понравилось, что он не стал уверять ее в обратном. – Печенье, – пробормотала она. – И пончики с начинкой из апельсинов. – Так как он продолжал молчать, она быстро сказала: – Мы с моей подругой Эммой печем пончики каждый день. Она продает их и апельсины в районе Ковент-Гарден и Друри-лейн. Джек покупает целый мешок и раздает все детям, которые просят еду около «Полного бочонка». А они за это ничего у него не крадут. – Теперь я понимаю, почему от вас всегда пахнет апельсинами. – Те апельсины, которые Эмме не удается продать, мы используем для пончиков. Мы также готовим воду из апельсиновых корок. Мне очень нравится этот запах. – Его трудно… забыть. Спасибо, что ответили на мой вопрос. Означало ли это, что он ей поверил? А у него уже был готов еще один вопрос: – А теперь мне хотелось бы узнать о мифическом месье Ларчмонте. Она вздохнула. Очевидно, больше не было смысла увиливать. – Мне не нравится лгать. – Из чего я могу предположить, что вашего кота, который ловит крыс, зовут Месье. – По выражению ее лица он понял, что попал в самую точку. – Весьма остроумный способ успокоить свою совесть. Черт побери, этот человек слишком умен. Его не проведешь. Впрочем, она не была уверена, производит ли это на нее впечатление или раздражает. – Наличие мужа предоставляет мне возможность некоторой свободы и безопасности, которых нет у незамужней женщины. Мне не надо заботиться о своей репутации и искать поводов, чтобы отвергать нежелательные ухаживания. Я чувствую себя увереннее, потому что люди знают, что дома меня ждет муж. А обращение «мадам» добавляет загадочности моей профессии гадалки. – Да уж. Но что будет, если вы действительно захотите выйти замуж? – Сказать по правде, я никогда об этом не задумывалась, потому что у меня нет желания выходить замуж. Все свое время и сердце я отдаю работе. – Гаданию на картах? – Нет. Гадание – это просто способ заработать деньги на дело. – И это дело – обеспечить таким детям, как Робби, безопасное убежище. – Да. – Она гордо вскинула подбородок. – Если бы у меня на самом деле был муж, мне пришлось бы перед ним отчитываться. Подчиняться ему. Он владел бы всем, что я заработала, а это никоим образом не подходит ни мне, ни моему делу. Поскольку от моего невинного обмана никто не страдает, я вынуждена просить вас не раскрывать мое истинное положение. – Ваша тайна в полной безопасности. Однако вам следовало немедленно сообщить судье о разговоре, который вы услышали в кабинете лорда Мэллорана. Разве она могла сказать ему, что ее прежняя жизнь преступницы не позволила ей сделать это? – Есть люди, которые смотрят на способ, которым я зарабатываю на жизнь, с подозрением, считая его в лучшем случае трюком. Я боялась, что меня скорее сочтут подозреваемой, чем свидетелем. – Вы знаете лорда Уэксхолла? – Не очень хорошо, но меня ему представили. Он пригласил меня в качестве гадалки на предстоящий раут. – Я с ним хорошо знаком, и ему можно доверять. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали ему то, что и мне. – С тем чтобы он пересказал все судье, – с горечью в голосе сказала она, – а судья мог обвинить меня в убийстве. Вы, очевидно, подозреваете в этом преступлении меня. Он протянул руку и сжал ее локоть. Даже через шерстяной рукав платья она ощутила, как его прикосновение вызвало в ней трепет. Она хотела было отступить, но за ней был письменный стол, так что она оказалась в ловушке. Он внимательно ее разглядывал. Она не понимала, что он хочет увидеть, но стойко встретила его взгляд. Наконец он сказал: – Я верю всему, что вы сказали. Я не сомневаюсь в том, что вы все передали точно. Ее вдруг окатило чувство, названия которого она не знала, но это было похоже на облегчение, благодарность и… удивление. Она чуть было не спросила, почему он ей верит, но вместо этого просто сказала: – Я… рада. – Кажется, вы удивлены. – Так оно и есть. – Вы не привыкли, чтобы люди верили вашим словам. Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. – Это издержки моей профессии: кто-то верит тому, что я говорю, а кто-то считает, что я просто все придумываю для развлечения. – Понимаю, – кивнул он. – Но лорду Уэксхоллу надо все рассказать. Убийство должно быть совершено на следующей неделе у него в доме, а у него есть возможности принять меры для его предотвращения. – Он крепче сжал ее локоть. – Вы должны понимать, что и вы в опасности, потому что знаете о заговоре. – Как это ни печально, я тоже думала о том, что это возможно. – Возможность слишком велика. Вы нуждаетесь в защите. – Я вполне могу сама о себе позаботиться. – Я в этом не сомневаюсь – но при обычных обстоятельствах. Сейчас дело другое. Вы заметили что-нибудь необычное? Кто-то сказал или сделал что-либо, что показалось вам угрожающим? Он стоит очень близко… так близко, что можно увидеть поры его чисто выбритых щек. Она облизнула неожиданно пересохшие губы. – Я чувствовала, что кто-то за мной наблюдает, следит за мной и после вечера у Мэллоранов, и после раута у Ньютребблов, но оказалось, что это были вы. Вчера и сегодня, когда я шла из дома сюда, я испытывала то же самое чувство. Ничего другого, что показалось бы мне необычным, не произошло. – Когда вы шли из дома сюда? – нахмурясь, спросил он. – Вы имеете в виду из дома или из «Полного бочонка»? Она немного подумала. – Оба раза, когда я шла из дома. А сегодня – только из «Полного бочонка». Он нахмурился еще больше. – Вы уверены? – Да. Я чувствовала, что за мной следят. – Она содрогнулась при воспоминании о том, что на нее смотрят чьи-то глаза, и попыталась спрятать за улыбкой свой страх. – Если бы я присмотрелась, я наверняка увидела бы вас, прячущегося за деревом. – Нет, я не шел за вами сюда сегодня. А это означает, если вы правы, что кто-то все-таки за вами следит. Глава 10 Колин заглянул в ее карие, цвета шоколада глаза, и что-то в его груди перевернулось. Ему хотелось знать, по-прежнему ли она воровка, и он втайне надеялся, что это именно так, потому что тогда ему было бы легче уговорить себя забыть про нее. Но она раскрылась ему совсем с другой стороны. Оказалось, что она отдавала свое время, свое сердце и свои заработки обездоленным детям. А значит, она стала честным человеком, верным, добрым и храбрым. А он восхищался этими человеческими качествами, и они всегда его привлекали. Он легко мог бы преодолеть простое физическое влечение, но избавиться от чувств, задевавших его сердце и ум, было во сто крат сложнее. Еще сложнее было не поддаться желанию узнать о ней больше. Узнать все. Постепенно открывать в ней новые черты характера, узнать, кем она была, как она стала той женщиной, которая захватила его в плен. Откуда взялись ее красноречие, ее умение держаться – где она этому научилась? Неужели она все еще промышляет воровством? Интуиция подсказывала ему, что это не так. Несостоятельным было его подозрение, что гадание – всего лишь прикрытие, которое она использовала, чтобы обкрадывать богатых людей, в чьих домах проходили сеансы гадания. Тем более что он не слышал, чтобы где-то что-либо пропадало. Он был готов не верить ничему из того, что она ему говорила, но не мог. – Вам нужна защита, – сказал он, заставляя себя сосредоточиться на ее глазах, а не губах, которые манили его своей роскошной полнотой. – Нам надо придумать, как лучше всего это сделать. – Я не светская девушка, выросшая в тепличных условиях, милорд. Я уже очень давно забочусь о себе сама. Образ чумазой девчонки, от которой так и веяло отчаянием и страхом, когда она вытащила у него карманные часы, вдруг всплыл в его сознании, а сердце защемило от боли. – И вам это хорошо, по-видимому, удавалось, – сказал он немного резко, стараясь скрыть свои эмоции. – Но сейчас мы имеем дело с человеком, который уже убил двоих, к тому же весьма изощренным способом, и собирается совершить еще одно убийство на вечере у лорда Уэксхолла. Нельзя не принимать во внимание и тот факт, что вы чувствовали, что за вами следили тогда, когда это был не я. Кроме того, вы должны задуматься о том, что вы подвергаете опасности и свой дом, и тех, кого вы пытаетесь защитить. – Я никому не позволю причинить зло этим детям или Эмме. – В таком случае лучше предупредить их, а вам там не появляться до того, как состоится вечер у лорда Уэксхолла и ситуация прояснится. Она беспомощно всплеснула руками. – Совет хороший, но мне больше идти некуда. Я не могу себе позволить. – Вы можете остаться здесь. Со мной. Его слова повисли в воздухе, а она на минуту замерла. Он все еще сжимал ее локоть, хотя внутренний голос шептал, что надо отпустить ее руку и отступить. Однако желание прикасаться к ней было слишком велико. Черт возьми, почему она так умело скрывает свои чувства? Выражение ее лица оставалось непроницаемым. – Хотя я ценю ваше предложение, – наконец сказала она, – проблемы появятся у нас обоих. Если я буду жить в вашем доме, все решат, что я ваша любовница. Поднимется скандал, и мои услуги гадалки будут отвергнуты высшим обществом. Возможно, живя в вашем доме, я и буду в безопасности, но боюсь, что мое финансовое положение и репутация потерпят крах. Существует также проблема вашей невесты. – Моей… невесты? – повторил он, словно не понимая. После того как она произнесла слово «любовница», его мысли заработали в совсем другом направлении. – Да, вашей невесты. Девушки, ради которой вы специально приехали в Лондон. На которой вы собираетесь жениться, а потом увезти ее в Корнуолл. – А-а, да. И что? Она выдохнула в явном отчаянии. – Даже если то, что вы мне предложили, не окажется катастрофическим для меня, подумайте о том, что скажут люди – живете с любовницей и при этом ищете невесту. Найти невесту… Да, именно так все и предполагали. Но все, о чем он сейчас мог думать, так это то, что она повторила слово, спутавшее все его мысли. Любовница. Он тут же вспомнил свой сон – она идет к нему навстречу в развевающемся прозрачном неглиже, а ее глаза полны желания. Так, как шла бы любовница. Воображение дополнило этот образ – она в постели, обнаженная, сгорающая от страсти. Неожиданно до него дошло, как близко они стоят друг от друга, что его ладонь чувствует тепло, исходящее от ее руки, что его ноздри щекочет слабый аромат апельсина. Он тряхнул головой и нахмурился, испугавшись, как легко ей удается полностью завладевать его мыслями. Решив, что будет лучше, если между ними будет какое-то расстояние, по крайней мере, до того, как завершится обсуждение вопроса о ее безопасности, он отпустил ее локоть и отошел к окну. За окном светило солнце, хорошая погода манила на природу. Где ему и следовало бы быть. Кататься верхом по Гайд-парку, болтать с барышнями безупречного происхождения, которые в этот час были в парке в сопровождении своих мамаш, чтобы воспользоваться хорошей погодой и завести полезные знакомства. Но у него не было желания болтать с этими барышнями. Единственная женщина, с которой у него было желание разговаривать, стояла позади него на расстоянии всего нескольких шагов. Во всяком случае, сейчас, когда он не смотрел на нее, не прикасался к ней и не вдыхал ее аромат, он мог привести в порядок свои мысли. Немного подумав, он обернулся, и, как это всегда бывало, когда он на нее смотрел, его дыхание сбилось. Как будто он сделал большой скачок по комнате. – Я пришел к следующему заключению, – сказал он, заставляя себя не приближаться к ней. – Вы поселитесь в Уэксхолл-Хаусе. А так как там сейчас гостят мой брат и его жена, вопрос о неприличии отпадет сам собой. – А почему лорд Уэксхоллу на это согласится? – смущенно спросила она. – Потому что мы с ним близкие друзья. – Но если мне грозит опасность, мое присутствие может подвергнуть риску всех живущих в этом доме. – Если вам грозит опасность, более надежного дома, чем Уэксхолл-Хаус, нет во всей Англии. И весь его штат хорошо обучен и натренирован. Также, как мой брат, да и я тоже. Она удивленно подняла брови. – Обучены? Три джентльмена? Звучит так, будто вы все шпионы. Чепуха какая-то. – Мы были шпионами. Старые привычки живучи. Поверьте мне, вы в надежных руках. Она смотрела на него в полном недоумении. – Вы шутите. – Нет. Вы ведь удивились, что джентльмен знает, как взламывать замки. А лорд Уэксхолл был в этом деле моим первым учителем. Пока вы будете жить у него, вы можете попросить его научить вас парочке приемов. Она прижала руки к груди и взглянула на него искоса: – Лорд Уэксхолл? Этот добродушный, немного рассеянный человек? Теперь вы определенно шутите. – Да нет же. До того, как он вышел в отставку несколько лет назад, он был на службе ее величества. А мы с братом были у него в подчинении. – Ваш брат – врач. – Он эксперт в вопросах дешифровки и сейчас тоже в отставке. И он мой единственный брат. – Вы пытаетесь уверить меня, что вы шпион? – Бывший шпион. Я тоже вышел в отставку четыре года назад. – Почему? – Почему был шпионом или почему вышел в отставку? – И то и другое. – Уэксхолл предложил мне поселить одного из своих шпионов в моем фамильном поместье в Корнуолле ввиду его стратегически удобного расположения в отношении Франции. Я согласился с его планом с условием, что этим шпионом буду я. Зная пристрастие своего брата к разного рода загадкам и кодам, я порекомендовал Уэксхоллу и его. Она все еще недоумевала: – Но почему такой человек, как вы, захочет связываться с таким опасным делом? – Вы уже во второй раз говорите «такой человек, как вы». Что вы под этим подразумеваете? – Он стиснул зубы, ругая себя за то, что позволил этим словам сорваться с губ. Особенно потому, что он знал совершенно точно, что именно она имела в виду. – Титулованного джентльмена. Ну конечно. Она была права, он именно такой человек. К сожалению, для большинства людей был важен только его титул. Он думал, что давно к этому привык, но, судя по тому, как его ранило ее замечание, он ошибался на этот счет. Она видела в нем то же, что и все. Он был разочарован – смешно, не правда ли? – но не подал виду, а продолжил рассказ о молодом человеке, каким он был восемь лет назад. – Я рос, и вся моя жизнь вращалась вокруг моих обязательств перед титулом и поместьями, и к тому моменту, когда мне исполнился двадцать один год, мой отец научил меня всему, что я должен знать. Мне было по душе все, что я делал, но отцу нравилось – нет, скорее ему было необходимо чем-то скрашивать свою одинокую жизнь, и он сам управлял поместьями. У меня не хватало духа просить его работать меньше. Это значило бы отказать ему в том, что ему было нужно. А я начал чувствовать себя ненужным, лишним. У Нейтана была его профессия, а у меня ничего, кроме обычных развлечений – приятных, но совершенно бесполезных. Он остановился, живо представив себе, как он тогда был разочарован и недоволен собой. – Я никогда не забуду день, когда понял, что не хочу быть, как вы правильно выразились, просто титулованным джентльменом. В то утро Нейтан рассказал мне и отцу, что он спас жизнь человеку. В голосе брата было столько гордости, что я понял, что не сделал в своей жизни ничего, чем мог бы гордиться. Это привело меня в ужас. Ничего не было важнее, чем спасение человеческой жизни. Воспоминание о чувствах, вызванных рассказом брата, были такими же яркими, как будто все случилось только вчера. – Я понял, что хочу, что мне необходимо доказать самому себе, что я был не просто носителем титула. Но я не знал, как это сделать. Я подумывал о том, чтобы пойти в армию, но тут появился Уэксхолл со своим предложением использовать наше поместье в шпионских целях, и я ухватился за эту возможность. Уэксхолл сначала сомневался в моих способностях к шпионажу, но я убедил его дать мне шанс доказать, что я справлюсь. Оказалось, что я не только справился, но и что у меня талант открывать замки и проникать в места, где мне не положено было появляться, весьма полезные умения для шпиона. – С этим я согласна. А вам нравилось шпионить? – Подумав, он ответил: – Да. Мне нравилось, что я служу своей стране. И делаю что-то важное и полезное. – Он не стал говорить, что были задания – особенно одно, – которые ему не только не нравились, а причиняли физические и моральные страдания. – Оглядываясь назад, я должен сказать, что это было самое счастливое время в моей жизни. – Так почему вы вышли в отставку? Он прижал ладонь к больному бедру и решил сказать ей правду: – Я был ранен. – Как? – В меня стреляли. Ее взгляд скользнул по его ноге. – Все еще болит? – тихо спросила она. Он пожал плечами и убрал руку. – Иногда. – Улыбнувшись, он добавил: – Особенно когда я вынужден бежать по переулкам Лондона, преследуя гадалок. Она кивнула в сторону запертого ящика: – Вы можете открыть этот замок? – Разумеется, притом за более короткое время, чем это пытались сделать вы. Это понятно – ведь у вас нет соответствующего опыта. Его позабавила вспыхнувшая в ее глазах искра оскорбления. По правде говоря, прежде чем обнаружить свое присутствие, он заметил, что ей потребовалось менее минуты, чтобы почти открыть ящик. Из нее определенно получилась бы замечательная шпионка. – Не хотите ли продемонстрировать свое искусство? – Он протянул ей ключ. – Почему бы вам не убедиться, что замок надежно заперт? – С удовольствием, – улыбнулась она. Заперев ящик, она передала ему ключ. Он положил ключ в карман жилета, но вместо того чтобы нагнуться к ящику, подошел ближе к ней. Она попыталась отступить, но позади снова оказался письменный стол. – Что… вы делаете? – задохнувшись, спросила она, и ему сразу же захотелось, сделать что-нибудь, чтобы заставить ее задохнуться еще больше. Не спуская с нее глаз, он ловко выудил из ее волос шпильку. – Я вряд ли смогу открыть замок только с помощью моей «довольно привлекательной внешности», ведь так вы недавно выразились. Она посмотрела на него, и при этом ее взгляд остановился на его губах. – Полагаю, что не сможете, – с тем же придыханием в голосе ответила она. – А как вы поступали, если рядом не было женщины, у которой можно было бы взять шпильку? Проклятие! Требуется просто геркулесова сила, чтобы удержаться и не прикоснуться к ней. Но он подмигнул ей и сказал: – У меня всегда бывала с собой шпилька. – Опустившись на колено, он сначала картинно пощелкал пальцами и потер руки. Потом посмотрел на нее: – Готовы? Она холодно кивнула. Он осторожно вставил шпильку в замок, дважды ее повернул и вынул. – Вуаля! – воскликнул он по-французски. – Не смешите меня. Этот ящик закрыт. Он медленно выдвинул ящик. Она сжала кулаки, чтобы не выдать своего удивления его ловкостью. Прежде чем он задвинул ящик и снова запер его, она заметила в нем блестящую черную шкатулку. Он встал, положил ключ в карман и осторожно воткнул шпильку обратно в ее прическу. – Я не только взламывал замки, я был искусным карманником. Его близость, нежное прикосновение его руки к ее волосам, еле заметный чистый запах, исходивший от него, все это привело к тому, что она потеряла дар речи. Откашлявшись, она сказала: – Вы были карманником? И неплохим? – Он отступил и улыбнулся. – То, что вы считаете нужным задать этот вопрос, доказывает, что я был карманником и остался им. – Он протянул руку. – Думаю, что это принадлежит вам. На его ладони лежала завернутая в парчу колода карт. Она сунула руку в глубокий карман платья, где обычно хранила карты. Карман был пуст. Да он просто очень талантлив. Из него получился бы замечательный карманник. – Впечатляет, – вынуждена была признать она. – Я потрясена. – Спасибо. – В его глазах промелькнули озорные искорки, отчего он стал еще более привлекательным. – Это просто один из моих многочисленных талантов. Она ни на минуту не сомневалась, что их у него было не меньше дюжины. Например, талант целовать женщину до тех пор, пока она не станет умолять… – Спорю, что вы говорите это всем титулованным джентльменам-карманникам, которых вы знаете. Она понимала, что он ее поддразнивает, и подыграла ему, сначала скромно опустив глаза, а потом посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы: – О Боже! Вы разгадали мой секрет. – Вот как? Прежде чем она успела отреагировать в том же небрежном тоне, он провел пальцами по ее щеке, лишив ее остатков дыхания. Его взгляд уже не был веселым, в нем безошибочно угадывалась страсть. – Подозреваю, что у вас есть и другие секреты. – Его пальцы скользнули по подбородку. Здравый смысл подсказывал ей, что надо отступить подальше от его прикосновений, от которых ее бросало в жар. Но хотя она знала все о том, как надо выживать, о жизни она знала мало. Ее женская сущность пребывала взаперти до того момента, как он своим поцелуем отомкнул дверь. И теперь она боялась пошевелиться, борясь с желанием узнать, что же он будет делать дальше. С бьющимся сердцем она облизнула губы. – У всех есть секреты, милорд. Даже у вас. По его лицу пробежала едва заметная тень. А может быть, ей это показалось. – Не могу не согласиться. – Его пальцы теперь двигались кругообразно вокруг ее уха. – Хотя я совершенно не согласен с тем, что вы сказали раньше. – С чем именно? – Что вы не тщеславны и вам нечем кичиться. – Кончиками пальцев он провел по ее губам. – Вы прекрасны. Его слова рассмешили ее. – Да вы сумасшедший. У него дернулся уголок рта. – Я также отзываюсь о вас более лестно, чем вы обо мне. – У меня есть зеркало, Я – прекрасна? Ничего подобного. – Может, у вас и есть зеркало, но вы себя на самом деле не видите. – Он склонил голову набок, словно оценивая ее. – Пожалуй, вы правы. Вы не просто красивы. Ваша красота изысканна. Это определение было, по ее мнению, еще более нелепым, но его талантливые пальцы, которые продолжали восхитительное движение по ее лицу, а потом и по шее заставляли ее почувствовать себя изысканной. Было просто невозможно не закрыть глаза и не поддаться этой ласке, совсем так, как это делал ее кот Месье, когда она его гладила. Она и представить себе не могла, что прикосновения мужчины могут быть такими нежными и вместе с тем могли бы так возбуждать. – Вы выпили? – была вынуждена она спросить. – Нет. – Не отрывая руки от ее лица, другой он обнял ее за талию, – В этом не было необходимости. Это вы опьянили меня. Его прикосновение, напряженный взгляд его глаз заставили ее задрожать и почувствовать себя так, словно все внутри ее тает. Его глаза потемнели, и даже если от этого зависела бы ее жизнь, она не смогла бы отвернуться. «Поцелуй меня. Прошу тебя, поцелуй меня». Эти слова пронеслись у нее в голове, требуя, чтобы они были произнесены вслух. Предвкушение было столь велико, что походило на боль. В тот момент, когда она почувствовала, что больше не выдержит ни секунды, он наклонил голову и прижался губами к чувствительному месту у нее за ухом. Она закрыла глаза. Их тела были прижаты друг к другу от груди до колен. И хотя внутренний голос приказывал ей остановиться, отступить, она положила руки ему на плечи. – Вы и представить себе не могли, как я обрадовался, узнав, что вы не замужем, – прошептал он, и от его жаркого дыхания у нее по спине побежали мурашки. – Вы поступили плохо, проникнув в мою комнату. Я, я очень сержусь на вас за это. – Однако вздох удовольствия, сопровождавший эти слова, говорил об обратном. – Значит, мне придется постараться снова заработать ваше расположение. Ощущение от его губ, изучающих то место, где соединяются шея и плечо, было таким потрясающим, что у нее подогнулись колени. – Даже если бы я обнаружил в вашей комнате следы какого-либо мужа, я все равно знал бы, что вы не замужем. – Каким образом? Он выпрямился, и она открыла глаза. – Вчера вечером, в карете, – сказал он и провел пальцем по ее губам, – когда я вас поцеловал. Для замужней женщины вы были слишком неумелой. Ее словно окатили холодной водой. Она не могла вспомнить, когда краснела в последний раз, но сейчас она вспыхнула, и ее щеки залила краска оскорбления. Она попыталась оттолкнуть его, но он еще крепче прижал ее к себе и притом без всякого усилия, что было вдобавок еще и унизительно. – Не смущайтесь, – сказал он, – это был комплимент. – Комплимент, – невесело повторила она. – Сначала вы называете меня красивой, потом – изысканной, а теперь уверяете, что сделали мне комплимент? Какую еще ложь мне придется услышать? – Я не лгал. Возможно, вы и не считаете, что ваша красота изысканна, а я думаю именно так. С той минуты, как я увидел вас в первый раз, ваше лицо постоянно меня преследовало. А что касается того, как вы целуетесь… я нахожу это очаровательным, невероятно возбуждающим. Вы и сами это знаете. Или я ошибаюсь? Если у нее и не было опыта, его с успехом заменяли наблюдения, полученные в темных переулках Лондона. Поэтому она сказала: – Я, возможно, и неопытна, но мне знакома реакция человеческого тела. – И вы легко всему учитесь. Я ни о чем не думал, кроме вас. А вы обо мне думали? О Господи, куда подевался тот холодный взгляд, который всегда приходил ей на помощь в нужную минуту? Взгляд, от которого только что не шарахались мужчины, пытавшиеся приставать к ней? Почему она не сердится? Вместо этого она так сильно жаждет испытать магию его поцелуя, что вся дрожит. «А вы обо мне думали?» Да он проник в каждую трещинку ее сознания. С ее губ была готова сорваться ложь, но ведь он был с ней честен… – Да. – Надеюсь, то же самое, что я – о вас. Она не без труда взяла себя в руки и притворилась, что удивлена. – Я не уверена. Вы думали о том, как бы ударить меня сковородкой по голове? Уголки его рта приподнялись. Он покачал головой и, опустив руку ниже ее спины, прижал ее к себе. – Нет. Я думал о том, что хочу к вам прикасаться. – Он провел губами по ее рту. – О том, что хочу вас целовать. О том, какая вы теплая и сладкая на вкус. От его хрипловатого шепота ее сердце забилось так гулко, что ей стало трудно дышать. А он уже проводил языком по ее губам, и они невольно разомкнулись ему навстречу. Но он не стал ее целовать, а поднял голову. Он заглянул ей в глаза, изучая ее так, словно она была загадкой, которую ему предстояло разгадать. – А ваши мысли были такими же, как мои? «Они были такими же с той самой минуты, как вы поразили мое воображение четыре года назад в Воксхолле». Она не могла солгать ему, даже если бы попыталась. – Да. – Слава Богу, – прошептал он у самых ее губ, а потом запечатлел на них такой же идеальный поцелуй, как накануне. Пожалуй, даже лучше. Этот поцелуй был более глубоким, страстным и требовательным. Его язык проник внутрь ее рта, и она своим языком повторяла все движения, как бы давая ему понять, что она многому научилась. Он стонал от удовольствия и, не прерывая поцелуя, положил ее спиной на письменный стол. Расставив ноги, он подтянул ее к себе и прижался к ней своей твердой плотью. Он обнимал ее сильными руками, и она чувствовала себя совершенно защищенной. Для нее это было новое, волнующее ощущение. А он между тем еще шире расставил ноги, просунул одну руку ей под спину и крепко прижал к себе. Другую руку он положил ей на грудь. Она вздрогнула и, оторвавшись от него, откинула голову назад и прижалась к его руке торчащим твердым соском. Его губы заскользили вниз по ее горлу. – Ммм. Апельсины, – прошептал он. – Какое наслаждение. – Он целовал ее, мял ей грудь. Тайное место у нее между ног набухло, стало влажным и горячим и пульсировало в такт движениям его языка. Она потеряла счет времени, позволив себе впервые в жизни просто чувствовать. Все, что ее окружало, вдруг исчезло. Осталось лишь отчаянное желание еще больше испытать его силу и все то, что он мог дать. Внезапно она ощутила, что ее ногам стало холодно. Но прежде чем она успела понять, что произошло, его теплая рука медленно двинулась вверх по ее бедру, защищенному лишь тонкой материей панталон. Рука поднималась все выше, описывая круги на ее ягодицах. Как могла эта медленная ласка так ее возбудить? Настойчивый стук в дверь вторгся в ее затуманенное сознание. Колин тоже его услышал и поднял голову. Она открыла глаза, и их взгляды встретились. Стук повторился, и до нее вдруг дошло… Она вздрогнула и вырвалась из его объятий. Сжав ладонями пылающие щеки, она прошептала: – О Боже! Что она наделала? Внутренний голос тут же ей ответил: «В эти минуты ты была счастлива больше, чем за всю свою жизнь». – Не беспокойтесь. Никто не войдет. – Не отрывая от нее взгляда, он крикнул: – В чем дело, Эллис? – Приехал доктор Нейтан, милорд, – послышался приглушенный голос дворецкого. – Вы дома? Прежде чем он успел ответить, за дверью раздался другой голос – басовитый и веселый: – Конечно, он дома, Эллис. Привет, братец! Я привнес тебе дары и подожду тебя в кабинете. Не задерживайся долго, или я съем весь марципан без тебя. Лорд Саттон пробормотал что-то похожее на «чертов паразит». Холодный взгляд, брошенный им на дверь, наверняка должен был превратить в лед дубовые панели. Он выглядел таким недовольным, что она крепко сжала губы, чтобы не рассмеяться. Но ей это видимо, не удалось, потому что он сердито спросил: – Вы смеетесь? – Я? Что вы! – Она надменно фыркнула. – Но если вы смеялись… Он сверлил ее глазами, потемневшими от страсти. – Что бы вы тогда сделали? – невольно вырвалось у нее, и она испугалась. – Интересный вопрос. Мне придется задуматься, что же именно вы хотите, чтобы я сделал. – Он взял ее руку, и когда его теплые пальцы обвились вокруг ее пальцев, она вдруг поняла, что перчаток нет. Она опустила глаза и увидела их под письменным столом. Она смутилась, но не успела выдернуть руку – он уже прижался губами к ладони. К ее мозолистой, огрубевшей от работы ладони. Она так тщательно скрывала руки от взглядов гостей на светских раутах. Он нежно погладил то место, которое только что поцеловал. Он, конечно, увидел и порезы, и старые шрамы, и следы ожогов. Она попыталась осторожно освободить руку, но он ее не отпускал. – Вам пришлось работать, – сказал он, погладив шрам от ожога. – Некоторым приходится. Как только эти слова слетели с ее губ, она пожалела, что не может взять их обратно. Но он не обиделся, а только кивнул и серьезно сказал: – Вы правы. – Он прижал ее ладонь к своей щеке. – Мне нравится чувствовать прикосновение вашей руки, без перчатки. – Мои руки… не очень-то красивые. – Опять вы правы. Они, как и вы, изысканны. – Он улыбнулся. – Я уже говорил, что считаю вашу красоту изысканной? «Господи, надо немедленно прекратить эту болтовню, этот бесполезный флирт», – подумала она, но ее отчаянно бьющееся сердце отказывалось подчиняться. – С тех пор как вы это говорили, прошло уже пять минут. – Какая оплошность с моей стороны. Но я ее исправлю, как только отправлю своего брата. Он отпустил ее руку и, окинув ее быстрым взглядом, немного поправил ей корсаж и юбку и отвел со лба прядку волос. – Идеально, – пробормотал он. Потом пригладил волосы и предложил ей согнутую в локте руку. – Готовы? – К чему готова? – Пойти в кабинет, где меня ждет мой брат. – Я уверена, что он хочет остаться с вами наедине. – Поскольку он прервал нас в самый неподходящий момент, мне не очень интересно, чего он хочет. Вы сказали, что хотите погадать мне в какой-нибудь другой комнате, и поэтому мы переходим в кабинет. – Он улыбнулся. – Я намерен уговорить Нейтана тоже послушать, что говорят карты о его судьбе. А вы сможете назначить свой чудовищный гонорар. Хе-хе-хе. – Ваш смех определенно злораден, милорд. Он снова взял ее руку, их пальцы сплелись, и этот жест показался ей страшно интимным. – Колин, – сказал он. Его имя пронеслось у нее в голове, и она тихо повторила его, смакуя вкус: – Колин. А меня зовут… – Александра. – Откуда вы знаете? – Я спросил леди Мэллоран. У меня есть книга, в которой дается толкование значений имен. Я прочел, что Александра – имя греческого происхождения и означает «защитник человечества». Если принять во внимание, как вы преданно относитесь к своему делу, вас назвали правильно. – А что означает ваше имя? – Понятия не имею. Но если бы мне пришлось угадывать, я сказал бы, что оно означает человека, «который опять хочет целовать Александру». Господи. А как же ей этого хочется! Даже слишком. Это ее напугало. Она понимала, куда приведет еще один поцелуй, а идти по этой дороге было бы неразумно. Особенно если учесть разницу в их общественном положении. Этот человек никогда не сможет предложить ей ничего, кроме кратких тайных свиданий. Ее смущало и раздражало то, что она потеряла над собой контроль и забыла о своем твердом намерении. Как правило, она никогда не теряла головы. Но одна минута в объятиях этого человека лишила ее благоразумия. Больше никаких поцелуев. Она не повторит свою ошибку. «Ты уже совершила ее дважды», – напомнил ей внутренний голос. Что ж. Третьего раза не будет. Он наклонился к ней с явным намерением поцеловать, но она заставила себя выдернуть руку и отойти. – Ваш брат ждет. – Он внимательно на нее посмотрел. – Да. Сейчас не время и не место. – На самом деле вообще нет ни времени, ни места, милорд. – Колин. Что вы имеете в виду? – Одно дело – первый поцелуй. А повторять его сегодня было… – Восхитительно. Невероятно. Незабываемо. – Неразумно. – Почему? «Потому что всего один поцелуй заставил меня пожелать то, чего я никогда не смогу получить». – Неужели нужно об этом спрашивать? – Нет, не надо. Я чувствую, что нас тянет друг к другу. Вопрос в том, что мы собираемся с этим делать? – Ничего, – быстро ответила она. – Не думаю, что у нас есть выбор. – Мы просто об этом забудем. – А этот вариант нам и вовсе не подходит. Он долго смотрел на нее, так что она почувствовала себя неловко. – Предлагаю все обдумать, чтобы понять, можем ли мы принять какое-либо другое решение. А пока давайте узнаем, чего хочет мой брат, и введем его в курс вашей ситуации. Поскольку вы будете жить у Уэксхолла, необходимо посвятить Нейтана в происходящее, так чтобы он тоже был настороже. У Александры не хватило духу что-либо возразить. Она лишь кивнула и позволила ему проводить ее в кабинет. Обдумывать то, что произошло, не было смысла, потому что единственное, что они могли придумать, – это продолжить интимные отношения и, в конце концов, стать любовниками. А этого она не может и не хочет делать. Она рисковала своей репутацией, не говоря уже о своем сердце. Так что тут и думать нечего. Она не может стать и не станет его любовницей. Лгунья, услышала она насмешливый внутренний голос. Ей удалось – правда, с превеликим трудом – проигнорировать его. Почти. Глава 11 Первое, что увидел Колин, войдя в свой кабинет, был Нейтан, который сидел, развалясь, в его любимом кресле, положив не слишком чистые сапоги на его удобную оттоманку, и ел душистый апельсиновый марципан. Вторым был Бэ-Пэ, который храпел, растянувшись во всю свою длину на турецком ковре и положив одну из своих огромных лап на его любимый сапог. Колин приложил к виску палец, пытаясь остановить приступ головной боли. Увидев Александру, Нейтан вскочил и начал стряхивать с ладоней сладкие остатки столь любимого Колином марципана. – Это мой сапог? – спросил Колин, повернув голову в сторону Бэ-Пэ. – Да. Но это тот же самый, который он уже жевал, и я подумал, что ты не будешь возражать. – Прекрасно. – Он повернулся к Александре. – Мадам Ларчмонт, это мой брат, доктор Нейтан Оливер, и его собака, обожающая жевать чужие сапоги, по кличке Бэ-Пэ, что означает Большой Пес. Нейтан, разреши представить тебе мадам Ларчмонт, известную гадалку. Нейтан поклонился, и Колин заметил, каким жадным взглядом его брат окинул Александру. – Очень приятно, мадам Ларчмонт. Александра, успевшая натянуть перчатки до того, как они вышли из гостиной, протянула Нейтану руку. – Взаимно, доктор Оливер. – Я никогда раньше не был знаком с гадалками. – А я никогда не видела такой большой собаки, – ответила она с улыбкой, кивнув на пса. – Какая красивая. – Спасибо. – Он опасный, – пробурчал Колин, глядя на свой сапог. – Но очень дружелюбный, – поправил его Нейтан. Он перевел взгляд с брата на Александру, и вдруг его глаза заблестели. – Ваше имя, случайно, не Александра? Черт побери! Колин метнул на брата грозный взгляд, но Нейтан его проигнорировал. – Да. – Я так и думал. Я слышал о вас… – Он читает «Таймс». – Колин бросил на брата такой взгляд, словно хотел, чтобы тот сгорел на месте. – От корки до корки. – Не дав Нейтану возможность что-либо возразить, он сказал: – На самом деле я рад, что ты здесь. – Это очевидно… – …потому что нам надо обсудить кое-что важное. – Он указал на стулья около камина. – Давайте сядем. Я позвоню, чтобы принесли чай. Колин повернулся к Александре и сразу понял, почему Нейтан догадался, как ее зовут. Хотя ничто в ее внешнем облике и одежде не свидетельствовало о том, что всего несколько минут назад она побывала в его страстных объятиях, однако такой наблюдательный человек, каким был Нейтан, не мог не заметить, что ее щеки все еще были розовыми от возбуждения, а губы слегка припухли от поцелуев. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от эротического наваждения – Александра лежит с ним в постели, обнаженная, и протягивает к нему руки… Он будет думать об этом потом. После того, как уедет его брат. Колин откашлялся и обратился к ней: – Может быть, вы предпочитаете шоколад, а не чай? Она встретилась с ним взглядом, и ему пришлось крепко сжать кулаки, чтобы не поддаться искушению протянуть руку и прикоснуться к ней. – Да, я предпочла бы шоколад, – тихо произнесла она. – Да лучше шоколад, – поддержал ее Нейтан. – А к нему печенье, которое печет твоя кухарка. Ведь твоего любимого марципана почти не осталось. Пока Нейтан и Александра располагались у камина, Колин распорядился, чтобы им подали шоколад. Про себя он отметил, что Нейтан занял стратегическое положение напротив Александры – с этого места он мог наблюдать за выражением ее лица и за тем, как она будет реагировать на их вопросы. На самом деле Колин сел бы так же, если бы был на месте своего слишком любопытного брата. Сев на кушетку рядом с Александрой, он сказал без всякого предисловия: – У меня есть причина думать, что мадам Ларчмонт грозит опасность. – Повернувшись к ней, он добавил: – Расскажите ему то, что рассказали мне. Она рассказала о подслушанном ею разговоре и о том, что слышала тот же голос на вечере у Ньютребблов. Нейтан внимательно ее слушал, ни разу не прервав. Когда она закончила, Колин рассказал ему о смерти лорда Мэллорана и его слуги. Выслушав брата, Нейтан нахмурился. – Я не удивлюсь, если следующей жертвой будет сам Уэксхолл. Колин подался вперед. – У тебя есть основания полагать, что Уэксхоллу грозит опасность? – Сегодня утром он рассказал мне, что на прошлой неделе на него напали, когда он вышел из клуба. Ему удалось отбиться, но напавший на него человек скрылся, и лорд Уэксхолл посчитал, что это была просто попытка ограбления. – Сомневаюсь, – сказал Колин. – А он узнал этого человека? – Нет. Было темно, а на голове грабителя капюшон. – Колин кивнул. – Уэксхолл, несомненно, тот человек, смерть которого вызовет пересуды. Наверняка будет назначено расследование. А за годы его работы у него появилось много врагов. Он достал из кармана лист бумаги. – Вот имена людей, стоявших вчера вечером рядом с мадам Ларчмонт, когда она услышала тот же самый голос. Нейтан внимательно изучил список. – За исключением слуги мистера Дженсена, который, как я слышал, сказочно богат, это все уважаемые представители высшего общества. – Но возможно, – сказала Александра, – кто-то успел покинуть гостиную до того, как я подняла голову, достав свой ридикюль из-под стола. Боюсь, что шок, который я испытала, услышав этот голос, не дал мне кого-то увидеть. – Может быть, – сказал Колин и на секунду закрыл глаза, представив себе гостиную Ньютребблов. – Неподалеку от того места, где вы сидели, есть альков, а перед ним несколько пальм в больших кадках, за которыми легко спрятаться. – В таком случае этот список бесполезен, – разочарованно протянула Александра. – Вовсе нет, – уверил ее Колин. – Просто есть шанс, что мог присутствовать кто-то еще. Мы знаем точно, что эти люди там были. – Он повернулся к Нейтану: – Покажи список Уэксхоллу. Вдруг он знает что-либо о ком-нибудь из этих людей, чего мы не знаем. И предупреди его, что нападение на него скорее всего не было случайным. – Хорошо, – ответил Нейтан и сунул список в карман. – Мадам Ларчмонт должна быть защищена, пока мы не обнаружим, кто стоит за заговором, и не установим, кто следующая жертва. Думаю, самым безопасным местом является Уэксхолл-Хаус. – Согласен. – Отлично. Виктория может послать мадам Ларчмонт приглашение пожить в Уэксхолл-Хаусе до предстоящего званого вечера. Ее визит можно объяснить тем, что она хочет подготовить дом к появлению духов, или еще чем-нибудь в этом роде. Поскольку в доме будете вы с Уэксхоллом и всем его штатом, а мой дом близко и к тому же я буду повсюду ее сопровождать, мадам Ларчмонт будет в безопасности. Кто-то из нас всегда должен быть рядом с ней на приемах, начиная с сегодняшнего дня и до вечера в Уэксхолл-Хаусе, на тот случай если мадам снова услышит тот самый голос. Нейтан кивнул и взглянул на Александру: – Вам такой план походит? – Да, если только он подходит лорду Уэксхоллу. – В этом можете не сомневаться. После твоего сеанса – сказал Колин, обращаясь к брату, – я провожу мадам Ларчмонт домой, чтобы она взяла необходимые ей вещи, а ты возвращайся к Уэксхоллу, сообщи ему о том, что происходит, и распорядись, чтобы приготовили все к приезду мадам. В дверь постучали. – Входи, Эллис, – крикнул Колин. Эллис вошел с серебряным подносом, который он поставил на столик перед камином. Воздух наполнился восхитительным ароматом шоколада и свежеиспеченного печенья. – Вы разольете шоколад, пока я достану тарелки? – обратился Колин к Александре. – Конечно. Между тем Нейтан спросил: – Что ты имел в виду под моим сеансом? – Гадание. Я уговорил мадам Ларчмонт погадать тебе. Однако поскольку на ее услуги в обществе большой спрос, это обойдется тебе не дешево, но оно того стоит. – Она и тебе гадала? – Уже два раза. Я и сегодня хочу, чтобы она разложила на меня свои карты. От Колина не ускользнул дьявольский блеск, промелькнувший во взгляде Нейтана. – Приходится лишь удивляться, брат, что тебя вдруг стала привлекать мистика. – Нейтан посмотрел на Александру. – Скажите, мадам, вам удалось разгадать какие-нибудь из его глубинных секретов? – Нет у меня никаких глубинных секретов, – возразил Колин немного более резко, чем было необходимо. – Ну да! Он не всегда был таким приличным, педантичным и косным, каким вы знаете его сейчас, мадам. Колин притворно вздохнул: – Видите, с чем мне приходилось мириться всю свою жизнь? Скрывая улыбку, она спросила Нейтана: – Что вы имели в виду? – Он часто съезжал вниз по перилам лестницы. – Какой ужас, милорд. – Она искоса взглянула на Колина, но ее губы подрагивали от сдерживаемой улыбки. – А еще он каждую среду воровал одежду нашего конюха, когда тот купался в озере. – Ты так говоришь, как будто ты мне не помогал, – усмехнулся Колин. – К тому же мы не воровали одежду конюха, а просто ее прятали. – Когда мы были подростками, этот будущий пэр Англии – притворно обиженным тоном сказал Нейтан, указывая на Колина, – частенько сталкивал меня в воду. – Только когда ты этого заслуживал. – Разве я заслуживал это каждый день? – Это ты думаешь, что не заслуживал. – Он перестал это делать только после того, как я начат швырять в него яйца. – Он наклонился к Александре и сказал доверительным тоном: – Я чертовски меткий стрелок. – Чаще всего доставалось затылку, – признался Колин потирая голову от воспоминания о боли. – Неужели было больно? От яйца? – Александру явно развеселила перепалка между братьями. – Вы себе не представляете, как больно. А еще вся эта слизь, особенно когда она застывала. – Он скорчил гримасу, и она рассмеялась. – Но я ему отомстил. Я приготовил кучку яиц, в которых сделал дырочку, чтобы все вытекло, и засунул туда деньги. – Мои деньги, которые он украл у меня, – вмешался Нейтан. – Если бы он спрятал их в надежном месте, я бы их не нашел – не обращая внимания на замечание брата, продолжал Колин. – Швыряя в меня яйца, он побросал мне все свои деньги. На этом все и кончилось. – Умно придумано – сказала она. – Я вообще умный парень. Он протянул Александре ее тарелку с печеньем, а Нейтану – его. – А почему у меня всего одно печенье? – недоуменно спросил Нейтан. – Потому что ты позволил себе съесть все мои марципаны. Страны иногда воюют и по менее серьезным провокациям. – Раз так, я не стану отдавать тебе подарок, который я привез. – Вот и хорошо. Зная тебя и твою привычку давать в своем доме приют разным животным, твой подарок – это скорее всего кто-либо лающий, мяукающий или крякающий. Выражение лица Нейтана стало наивным, слишком наивным, и Колин сразу же заподозрил неладное. Нейтан, однако, обернулся к Александре: – Скажите, мадам, у вас есть братья? – Боюсь, что нет. – Считайте, что вам повезло. А сестры? – Сестер тоже нет, но я живу со своей лучшей подругой Эммой, и она мне больше чем сестра. – А Эмма тоже гадалка? – Нет. Она продает апельсины. Она вызывающе вздернула подбородок, словно ожидая, что Нейтан не одобрит занятие столь не престижное. Но тот заинтересованно кивнул: – Моя жена очень любит апельсины. Не могли бы вы попросить вашу подругу прийти в Уэксхолл-Хаус, чтобы я мог купить у нее много апельсинов для жены? – С удовольствием. – Она была удивлена, но ничем себя не выдала. – Очень хорошо. А теперь расскажите, как будет проходить сеанс гадания. Я заинтригован. – Сначала ты должен заплатить, – сказал Колин с довольным видом и сунул в рот печенье. – Потом ты задашь мадам вопрос. Она разложит карты и расскажет тебе массу интересного о тебе самом. В этом сезоне гадание стало модой и повальным увлечением в высшем обществе. – Я готов начать, – сказал Нейтан, глядя на свою пустую тарелку, – тем более что у меня было всего одно печенье. Александра достала из кармана колоду карт и сказала: – Поскольку вы любезно согласились позаботиться о моей безопасности, доктор Оливер, я не могу взять с вас деньги за гадание. – Разумеется, можете, – настоял Колин и, удвоив сумму, которую она взяла с него, и добавив к ней еще немного, назвал ее Нейтану и напомнил: – Плата вперед. Нейтан удивленно взглянул на брата – сумма действительно была запредельной, – но послушно достал деньги из кармана жилета и без комментариев протянул их Александре. Смутившись, она все же положила деньги в карман. Колин, довольный тем, что кто-то заплатил больше, чем он откинулся в кресле и стал ждать. Однако Александра не стала раскладывать карты, а посмотрела на Колина: – Доктор Оливер заплатил за то, чтобы гадание было конфиденциальным, милорд. – Пусть остается, – небрежно бросил Нейтан. – Еще и потому, что я намерен присутствовать, когда вы будете гадать ему. – Хорошо. Снимите один раз левой рукой. – Она разложила карты. – Я расскажу вам о вашем прошлом, настоящем и будущем. Что бы вы хотели узнать? Нейтан задумался, а потом спросил: – Сколько у нас с женой будет детей? В течение минуты Александра изучала расклад, а потом сказала: – Карты, отвечающие за ваше прошлое, говорят о том, что вы шли по пути, выбранному вами уже давно, но несколько лет назад случилось событие, изменившее вашу жизнь. Что-то, что причинило вред тем, кого вы любили. Вам пришлось начать все сначала. Я вижу разрыв с близкими вам людьми. В тот период вы были страшно одиноки. Но вы, наконец, нашли путь обратно домой. У Колина все сжалось внутри от того, какими точными были ее слова. Нейтан бросил взгляд на брата, явно решив, что тот ненароком рассказал Александре о его прошлом, но улыбнулся ей и сказал: – Продолжайте. – В вашем недавнем прошлом я вижу как большое счастье, так и большое горе. Счастье – от того, что вы любите и любимы, горе – от потери. Потеря ребенка. – Она взглянула на Нейтана. – Вашего ребенка. Колин немного расслабился и чуть было не фыркнул. Какое смехотворное заявление! У Нейтана не было детей. И вообще, как он мог поверить во всю эту чепуху? Хотя все же его немного покоробило, оттого что гадание приняло столь печальный оборот. Черт побери, ведь это всего-навсего развлечение. Неужели она не могла придумать чего-либо менее мрачное и болезненное? Колин посмотрел на брата и замер. Нейтан стал бледным как полотно, и так крепко сжал руки, что побелели костяшки пальцев. – Продолжайте, – попросил он. – Ваше настоящее – это ваш счастливый брак и любовь. Вы мечтаете стать отцом. Вы очень озабочены теперешним состоянием вашей жены, – она указала на последние несколько карт, – но все будет хорошо. Вам нечего бояться. – Она улыбнулась Нейтану. – А вы не хотите узнать, кто родится – мальчик или девочка? Нейтан сглотнул и кивнул. – Девочка. А потом у вас будет еще трое детей. Поэтому отвечаю на ваш вопрос: вам суждено стать отцом четверых детей. – Она собрала карты и обратилась к Колину: – Вы готовы, милорд? Но взгляд Колина был прикован к Нейтану, который сначала запустил руки в волосы, а потом провел ладонями по побледневшему лицу. Колин встретился взглядом с братом, но, прежде чем он успел задать вопрос, Нейтан сказал: – Все правда. У Виктории четыре месяца назад был выкидыш. А то, что она снова беременна, мы узнали на прошлой неделе. – Я… я не знал, – запинаясь сказал Колин. – Какая это была для вас потеря! – Поскольку мы никому не сообщали, что ждем ребенка, мы решили, что нет смысла говорить о выкидыше. Мы планировали объявить о беременности Виктории немного позже, когда срок будет больше, – Он посмотрел на Александру. – Ваше умение просто… великолепно, мадам. – Благодарю вас. Я всего лишь разгадала то, о чем сказали карты. – Вы искусны и вместе с тем скромны. Замечательное сочетание. Колину стало немного не по себе. Если она так точно рассказала о жизни Нейтана, то все те ужасы, которые она предсказала, когда гадала ему, могут оказаться такими же точными. Недаром все предшествующие недели его мысли были омрачены неприятными предчувствиями. Но сейчас он протянул руку Нейтану: – Прими мои поздравления. Вы с Викторией станете родителями. Нейтан схватил руку брата, и в его глазах Колин прочел и радость, и страх. – Спасибо! Но пока никому ничего не говори, дядя Колин. В горле Колина застрял комок, и он откашлялся. Бог даст, и мрак, окружающий его собственное будущее, рассеется, и он еще увидит рождение ребенка Нейтана, а может, и своего собственного. Словно прочитав его мысли, Нейтан сказал: – Я буду рад, если ты тоже сделаешь меня дядей. – Вот почему я здесь. Чтобы найти невесту и стать отцом. Пока не поздно. – Может быть, мадам скажет, кто будет твоей невестой? – Я уже задавал ей этот вопрос во время двух сеансов гадания, но пока она лишь увидела, что моя невеста будет брюнеткой. – Если вы помните, милорд, я сказала о том, что у вашей невесты будут темные волосы, по вашей просьбе и чтобы ответить леди Ньютреббл на ее невысказанный вопрос. На самом деле карты ничего не говорили о вашей будущей жене. – Может быть, сегодня что-то откроется? Я готов, мадам. Вместо того чтобы взять карты, она внимательно на него посмотрела: – Если учесть, каковы были прежние предсказания, не лучше ли перенести новое гадание на какой-нибудь другой день? Колин покачал головой: – Я ценю вашу щепетильность, но я хотел бы, чтобы Нейтан присутствовал при гадании. – Что-то было не так в прошлые разы? – встрепенулся Нейтан. – Боюсь, что мое будущее предстало в не слишком радостном свете. Я надеюсь, что сейчас результаты будут более обнадеживающими. Давайте начнем. – Как пожелаете, милорд. Из другого кармана она достала колоду поменьше, немного отличавшуюся от обычной. Она медленно и тщательно перетасовала и выложила карты другим способом – не так, как в прошлые разы. Она долго изучала расклад, а потом подняла на Колина тревожный взгляд. – К сожалению, я вижу то же самое, что и раньше, при том что смерть и предательство присутствуют еще в большей степени – как в прошлом, так и в будущем. Получается, что предательство в прошлом как-то связано с предательством в вашем будущем. Она опять посмотрела на карты и нахмурилась: – Ваше внутреннее беспокойство, о котором я уже вам говорила, усилилось. Вы чувствуете смятение, и вас пугает, что какие-то вещи вы не сможете сделать и не выполните своих обязательств. Точность ее предсказания заставила его напрячься. А ее голос и взгляд заворожили его. – А как насчет брюнетки, которую вы видели раньше? – спросил он. – Она все еще здесь. Еще ближе к вам, чем прежде. Именно эта близость вызывает у меня опасение. – Что вы хотите этим сказать? «Она действительно озабочена», – подумал он, глядя на нее. – Ее карта остается в самом центре опасности и обмана и расположена как раз между вашей картой и картой смерти. А это означает, что она либо спасет вас, либо… – Станет причиной моей смерти, – предположил он шутливым тоном. – Да. – А как насчет моей будущей жены? – Как и раньше, карты об этом не говорят. Боюсь, я ее не вижу, милорд. Он внимательно посмотрев на нее – серьезные глаза, полные губы и длинные блестящие завитки темных волос. Чувство непоколебимой уверенности вдруг потрясло его. Сомнений не было. Она и есть эта женщина с темными волосами. Глава 12 Алекс сидела напротив Колина в его роскошной карете и в сотый раз с того момента, как они уехали из дома, задавала себе вопрос, почему он молчит. Его мысли были явно далеко. Он так и не вымолвил ни слова за всю дорогу до ее дома. Думает ли он, так же как она, об этом поцелуе? И о том, куда он мог бы их завести, если бы их не прервали? Ей отчаянно хотелось верить, что она смогла бы образумиться, сумела бы вырваться из этого чувственного капкана, даже если бы в дверь не постучали. Но зачем себя обманывать? Она не могла себе представить ничего более потрясающего, чем ощущение, пронзившее ее, когда он обнял ладонями ее ягодицы под юбкой. Одно воспоминание об этом даже сейчас вызвало приятную пульсацию плоти у нее между ног. Когда они подъехали к ее дому, Колин вместе со слугой поднялся к ней в комнату. Пока она собирала свои нехитрые пожитки в старый кожаный чемодан, пришла Эмма. Алекс представила ей Колина и рассказала подруге об их плане. Эмма бросала недоверчивые взгляды на лорда Саттона, но не могла скрыть восхищения его высоким красивым слугой. – Мне очень не хочется тебя оставлять, – сказала Алекс Эмме, нервно сжимая руки, – но если я подвергну опасности тебя и детей, я никогда себе этого не прощу. – Ни о чем не беспокойся, Алекс. Я позабочусь о детях. Самое главное – это чтобы ты была в безопасности. – Эмма бросила хмурый взгляд на Колина и добавила: – Откуда бы она ни исходила. – Уверяю вас, мисс Багуэлл, я намерен защитить мадам Ларчмонт. – Не сомневаюсь. Я просто думаю, является ли это вашим единственным намерением. Алекс поразил достаточно прозрачный намек Эммы и ее сердитый тон. Прежде чем Алекс успела что-то сказать, Колин спокойно ответил: – Я не причиню ей вреда, мисс Багуэлл. – Да уж постарайтесь. – Эмма… – начала Алекс. – Я защищу ее даже ценой своей жизни, – тихо сказал Колин, не спуская глаз с Эммы. – Благодарю вас за ваши слова. Мне нравится, когда говорят без обиняков. Александре повезло, что у нее такая верная подруга. – Это мне повезло, что у меня есть она. Лучше ее нет никого. И я не хочу, чтобы она пострадала. – Значит, мы желаем одного и того же. В комнате повисла тишина. Алекс посмотрела на него. Этот красивый, богатый, образованный, безупречно воспитанный аристократ, одетый в самые изысканные и модные одежды, стоит в ее убогой комнате на грубом деревянном полу возле сшитой ею из лоскутков занавески. Это несоответствие поразило ее и напомнило, кто она и кто он и что их пути никогда не пересекутся. Горечь подступила к горлу. Она откашлялась и сказала: – Я готова, но я хотела бы остаться на несколько минут с Эммой наедине. Он кивнул: – Я подожду вас в карете. Слуга взял чемодан и последовал за Колином. Как только за ними закрылась дверь, Эмма вздохнула и начала обмахиваться рукой. – Фу, я просто взмокла! Ну разве он не самый красивый мужчина, которого ты видела в своей жизни? – Да, – согласилась Алекс, едва удержавшись от того, чтобы тоже не вздохнуть и не повторить жест Эммы. – Он действительно самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала. – Я смотрела на него и забывала, что надо дышать. Я просто онемела. – Я тебя понимаю. Хотя мне показалось, что ты была с ним, как всегда, прямой и откровенной. – Да, с этим расфуфыренным типом, но не с ним. – Последнее слово Эмма выдохнула с таким почтением в голосе, которого Алекс от нее никогда не слышала. – А этот тип… – Эмма вдруг осеклась. – Это ты с ним только что говорила. Алекс заморгала в недоумении. Они с Эммой явно говорили о разных мужчинах. Она кивнула, но все же сказала: – А его слуга и вправду красивый. – На самом деле она не обратила на него никакого внимания. Легкое движение занавеси заставило Алекс обернуться. Она успела увидеть грязное личико, скрывшееся тут же за занавеской. – Выходи, Робби, – сказала она. Мальчик вышел и остановился перед Алекс. – Это тот тип, о котором я вам говорил. Тот, что уже был здесь раньше. – Я знаю. Я говорила с ним об этом. Без приглашения он больше сюда не придет. Значит, ты все слышал? Он кивнул и посмотрел на нее. Подозрение и боль – вот что она прочла в его взгляде. – Почему вы не сказали мне, что вы в опасности, мисс Алекс? Я бы вас защитил. У Алекс сжалось сердце. Она присела и положила руки на плечи Робби. – Я знаю. И ты смог бы. Но я не могу допустить, чтобы кто-либо причинил вред тебе, или Эмме, или другим ребятам. Мне нужно, чтобы вы смотрели друг за другом и за Эммой. Ты сможешь это сделать? – Вы собирались уйти, не попрощавшись, – обвинил он ее. – Робби, я не ухожу. Я просто какое-то время буду жить в другой части Лондона. – Там, где живет этот тип. – У мальчика задрожал подбородок. – Вам понравится хорошая жизнь, и вы забудете о нас. Слова Робби разрывали ей сердце. Она обняла ладонями его грязное личико и сказала: – Я никогда не смогла бы забыть тебя, или Эмму, или других. Я все время думаю обо всех вас. Вы всегда у меня здесь. – Она положила руку на сердце. – Меня не будет очень недолго. Когда я вернусь, мы отметим это – съедим целое большое блюдо печенья, и я расскажу вам все, что случилось. – Обещаете? – Обещаю. Робби вздохнул и бросился в объятия Алекс. Его тонкие ручки обвили ее за шею, а она прижала его к себе. Но Робби редко позволял себя обнимать. Вот и сейчас он через секунду вырвался. – А теперь, – приказала она, – бери свой апельсин и марш отсюда. Он схватил апельсин и подошел к двери. Обернувшись, он помахал рукой и вышел. Алекс и Эмма переглянулись. – Я присмотрю за ним, Алекс. – Я знаю. – А этот лорд Саттон уже приходил сюда? – Да. – Значит, ему известно, что ты не замужем. – Во взгляде Эммы появилось беспокойство. – Я видела, как он на тебя смотрит, Алекс. Как голодный смотрит на лакомый кусочек. Ей бы ужаснуться, а она обрадовалась. Но Эмма была, как всегда, прямолинейна: – Ты знаешь, что такой человек, как он, воспользуется тобой и бросит. Да еще наградит тебя подарочком, сама знаешь каким. – Такой, как он? – Именно. Ему нужно только получить удовольствие. Помяни мои слова, он привык получать то, что хочет, а он хочет тебя. – Я согласна, что многие люди из высшего общества как раз так и поступают. Но он на них не похож. Что, если я скажу тебе, что я тоже хочу его? Эмма нахмурилась, явно размышляя. – Ты знаешь, что твое сердце будет разбито, – наконец заявила она. – Да. – Что ж, тогда тебе придется решить, стоит ли это тех страданий, которые ты будешь испытывать, когда он бросит тебя, как ненужный хлам. Ты же знаешь, что так все и будет. Алекс внутренне содрогнулась, но кивнула: – Да, знаю. – Что до меня, я бы такого типа испугалась. Эти богачи странные люди. Но если бы его слуга просто поманил меня пальцем, не знаю, смогла бы я устоять или захотеть устоять. А так как он работает в богатом доме, он наверняка меня тоже бросит, но я думаю, что стоит оказаться с разбитым сердцем. – Эмма сжала руку Алекс. – Делай то, что считаешь лучшим для себя. Я буду любить тебя, несмотря ни на что. И помогу собрать осколки твоего разбитого сердца после того, как он уйдет. Алекс обняла Эмму. – Спасибо. А теперь послушай, что я тебе расскажу. – Она быстро объяснила, где находится Уэксхолл-Хаус, и сообщила Эмме о желании доктора Оливера купить у нее апельсины для жены. – Приходи завтра. Если принесешь рюкзак для Джека, я его ему передам. – Приду и принесу много апельсинов. А о Джеке не беспокойся. Я буду носить ему рюкзак, как обычно, до тех пор, пока ты не вернешься. – Но на тебе будут и выпечка, и дети. А как же твои уроки чтения и письма? – Подождут до твоего возвращения. Думай только о твоей безопасности, больше ни о чем. – В ее глазах блеснул озорной огонек. – Разве что о том, как мне встретиться с красавчиком слугой твоего типа. Несмотря на то, что у Алекс было тяжело на сердце, она улыбнулась: – Посмотрим, что я смогу сделать. Два часа спустя Алекс оказалась в Уэксхолл-Хаусе, а затем – в отведенной ей спальне, о которой она даже мечтать не смела. Жена доктора Оливера, леди Виктория, потрясающе красивая и любезная дама, проводила ее сюда более получаса назад, предупредив, что обед подадут в восемь часов. С той минуты, как леди Виктория ушла, Алекс могла лишь удивляться. Леди Виктория назвала спальню «садовой комнатой» и Алекс поняла, почему ее так называли. Зеленые обои сочетались с толстым ковром цвета травы, по краю которого шел узор из листьев и красивых цветов, так что создавалось впечатление, будто стоишь посреди цветущего луга. Алекс медленно обошла комнату по периметру, провела кончиками пальцев по шелковым обоям и восхитилась разбросанными по ним букетиками ярких цветов, обрамленных золотой каймой в виде медальонов. На столике возле кровати в хрустальной вазе стоял роскошный букет бледно-розовых роз, наполнявших спальню нежным ароматом. Кровать выглядела просто великолепно, и ноги Алекс сами собой двинулись к ней. Кровать была такой огромной и такой невероятно мягкой, будто зеленое шелковое облако. Алекс не удержалась и провела рукой по покрывалу и по вышитым подушкам. Она поймала себя на том, что все время украдкой оглядывается, – не могла избавиться от ощущения, что кто-то может в любую секунду ворваться в спальню и приказать ей покинуть эту божественно прекрасную комнату. Она медленно присела на краешек постели и потом подпрыгнула. Ощущение было такое приятное, что она чуть было не вскрикнула от удовольствия. Бросив виноватый взгляд на дверь – вдруг ее попросят уйти, – она легла, но очень осторожно, чтобы не помять покрывало. Алекс закрыла глаза. Из ее груди вырвался вздох удовольствия, когда она утонула в мягкой перине. Такими, наверное, бывают пушистые облака, решила она. Никогда в жизни ей не было так приятно и удобно лежать. Сколько раз она мечтала спать на такой кровати, в такой комнате? Не сосчитать. Во всяком случае, почти каждую ночь, когда она сидела, съежившись, в каком-нибудь темном углу или пряталась за кучами мусора, страдая от холода и дождя или изнемогая от жары, хотя честно говоря, лето она любила больше, потому что летом было тепло и из костей исчезал холод, от которого в другое время года она никак не могла избавиться. Иногда ей случалось спать в комнатах, но они всегда были темными, грязными и вонючими. И все спали там вповалку. Она никогда не забудет тот день, когда она наконец накопила своим воровством достаточно денег, чтобы обеспечить себе крышу над головой. Она лежала бы так и лежала. Вскоре она все же заставила себя встать и подойти к стеклянным дверям, открывавшимся на большой балкон. Она вышла и подставила лицо солнцу и легкому ветерку. Потом посмотрела вниз на небольшой сад, окруженный каменной оградой и высокими, идеально подстриженными кустами. Она не могла поверить, что на самом деле она здесь гость. Не нанятая гадалка, которой платят, чтобы она развлекала гостей на званом вечере, а гость. Да простит ей Господь, но она не была уверена в том, что она чувствует больше – возбуждение или испуг. Во время своих гаданий на званых вечерах, где она работала, ей удавалось, хотя и с усилием, не пялиться на роскошную обстановку. Но здесь, в этом прекрасном доме, где у всех безупречные манеры, она – гость. Сможет ли она вести себя как подобает? Не опозорится ли? Не выдаст ли своего постыдного прошлого? После многих лет наблюдений за поведением и речью аристократов, впитывая словно губка их манеры, она начала использовать свой талант гадалки и стала мадам Ларчмонт. Она твердо решила перестать воровать и пытаться присваивать себе вещи, принадлежащие другим людям. Возможно, все эти богачи, которых она обворовывала, не заслуживали ни своих больших денег, ни роскошных особняков, но то, что она их обкрадывала, делало и ее не заслуживающей всех вещей, оказывавшихся у нее. Но какими бы совершенными ни были ее актерские способности или каким бы явным ни был тот факт, что она перестала опустошать карманы аристократов, она не стала одной из них. Она не была леди и никогда не станет ею. И сейчас, посреди этой роскоши, она будет выглядеть также нелепо, как Колин в ее убогой комнате. Ее пребывание в этом доме со множеством слуг и обилием еды временное. И ей не следует об этом забывать. Как не следует забывать о том, что ничего, кроме сердечной боли, ей не принесут дальнейшие отношения с Колином. Искушение целоваться с ним было велико, но она должна ему противиться. Ей нет места в его жизни, и надо о нем забыть. Надо забыть для собственного же блага. Связь с ним может отразиться на ее репутации, и она рискует потерять то, ради чего столько работала. Стоит ли рисковать ради нескольких часов наслаждения? Она приняла решение и стала дальше осматривать комнату. Она отметила с удивлением, что ее собственные платья уже висели в шкафу. Смущение сменилось ужасом. Неужели об этом позаботилась служанка? Будет о чем рассказать Эмме. Покачав головой, она подошла к небольшому письменному столу и, присев на стул возле него, достала из кармана колоду карт, чтобы погадать на себя. Она никогда прежде не боялась гадать на себя, но сейчас вдруг испугалась, что увидит что-то, чего ей не хочется. Но ей надо было знать… Набрав в легкие побольше воздуха, она перетасовала, сняла левой рукой и разложила карты. Расклад был почти таким же, как для Колина: предательство, обман, смерть. Все это крутилось вокруг темноволосого мужчины – того же самого, который уже много лет появлялся в ее картах. И всегда в центре была темноволосая женщина. Ее пробила дрожь. Идентичность раскладов не могла быть простым совпадением. Но два вопроса, связанных с этим, заставили ее сердце забиться от страшного предчувствия. Неужели опасность, окружающая Колина, означает, что это он – предполагаемая жертва на приеме лорда Уэксхолла? Неужели эта темноволосая женщина – она? * * * Оставив Александру в Уэксхолл-Хаусе в надежных руках Виктории, Колин вернулся домой и прямиком направился в гостиную, где у него была припрятана коробка с марципанами. Он выбрал один, напоминавший по форме апельсин, сел в удобное кресло и собрался было насладиться любимым лакомством, как в дверь постучали. С плохо скрываемым раздражением он крикнул: – Входи, Эллис. – Пришел доктор Нейтан, милорд. Вы дома? – Да, ты дома? – раздался из-за спины Эллиса голос Нейтана. Дворецкий вздрогнул. – Я дома, Эллис. Спасибо. Нейтан вошел в гостиную и уселся напротив Колина, Он хотел что-то сказать, но потом принюхался. – По-моему, пахнет марципаном. – Ты прав. – Колин поднял апельсин и демонстративно откусил большой кусок. – Помнится, ты сказал, что я съел все до единого кусочка. – Я соврал. – И где же они? – Ты не вырвешь у меня эту информацию даже под пыткой. А теперь говори, зачем пришел. Через час мы увидимся за обедом. – Причин несколько. Первая – ты нашел подарок, который я тебе привез? – Нет, и меня это радует. Что ты имеешь в виду под словом «нашел»? Почему бы тебе просто не отдать мне подарок, и дело с концом? Нейтан криво усмехнулся: – Так смешнее. – Для тебя. А что будет, если я найду этот подарок? – Узнаешь. – Именно этого я и опасаюсь. А какая еще причина заставила тебя появиться на моем пороге? – Поскольку у тебя была гостья, у меня не было возможности поговорить с тобой конфиденциально, как я намеревался. И я не хочу, чтобы сегодня вечером за обедом у Уэксхоллов меня прерывали. Но мой разговор не состоится до тех пор, пока ты не расскажешь мне о мадам Ларчмонт. Колик сунул вторую половину марципана в рот и стал с невозмутимым видом жевать, а потом спросил: – Что ты хочешь узнать? – Все. – Почему ты считаешь, будто есть что рассказывать? – Тот факт, что ты совершенно очевидно ее целовал. Черт побери! Ну зачем его братец так дьявольски наблюдателен? – Почему ты так думаешь? – По словам моей жены, я целуюсь очень хорошо, так что знаю, как выглядит целованная женщина. По виду мадам Ларчмонт легко можно было догадаться, что ее только что целовали. Так как ты не желаешь добровольно расставаться с информацией, я вынужден спрашивать. Она вдова или просто притворяется, что замужем? – Почему ты считаешь, что она не замужем? – Потому что я знаю тебя. Ты не станешь играть чувствами замужней женщины. Проклятие! То, что Нейтан всегда считал его лучше, чем он на самом деле, и никогда не сомневался в его честности, заставило Колина устыдиться. – Спасибо за доверие. Одному Богу известно, что я его не всегда заслуживаю. – Если ты скажешь это еще раз, я опять начну швырять в тебя яйца, – сказал Нейтан. – Так она вдова или притворяется замужней? – Притворяется. Нейтан понимающе кивнул: – Наличие мужа обеспечивает ей некую степень безопасности и свободы, которыми она не могла бы пользоваться, не будучи вдовой или замужней женщиной. Ей не откажешь в уме. – Верно. – И совершенно очевидно, что она в тебя влюблена. Насколько я тебя знаю, и ты влюблен в нее. Вот тут его слишком наблюдательный брат допустил промах, и придется сказать ему об этом. – Не отрицаю, что меня к ней влечет. – Подозреваю, что ты увяз немного глубже и это как-то не сочетается с твоими поисками невесты. – Опять верно. – Так ты собираешься рассказать мне о ней все или начнешь с того, что объяснишь причину твоего неожиданного решения жениться? – Я думал, мы поговорим об этом завтра за завтраком. – Да, но мы одни, и почему бы нам не сделать это сейчас? Чувства Колина к Александре были настолько противоречивы, что он решил отложить этот разговор на потом. А сейчас, сжав руки на коленях и подавшись вперед, он рассказал Нейтану о часто повторяющемся ночном кошмаре, когда он загнан в какое-то темное, тесное место и знает, что его смерть близка, о гнетущем чувстве обреченности, о необъяснимой уверенности в том, что с ним что-то должно случиться. Нейтан внимательно слушал, а потом спросил: – А что ты чувствуешь сейчас, когда ты в Лондоне? – Чувства обострились. Но это, возможно, связано с моим посещением неблагополучных районов, когда я следил за мадам Ларчмонт. – Он провел ладонями по лицу. – Я надеюсь, что это просто некое помрачение ума в связи с тем, что я сейчас в том возрасте, в котором была наша мама, когда она умерла. – И ты думаешь, что тебя ожидает подобная смерть в таком же молодом возрасте? – Я никогда об этом не думал, но когда начались ночные кошмары, я вспомнил о нашем с мамой одинаковом возрасте и, как это ни смешно, не могу избавиться от этой мысли. – Это совсем не смешно. Я замечал такой же феномен у нескольких пациентов. Страх смерти появляется, когда человек приближается к тому возрасту, в котором умирали его родители, или близкие, или те, кого он любил, и этот страх, к сожалению, не исчезает полностью до следующего дня рождения. Нейтан помолчал, а потом продолжил: – Однако в твоем случае, зная, насколько развита у тебя интуиция, я склонен полагать, что твое чувство надвигающейся опасности тебя не обманывает. Вопрос в том, что тебе угрожает – физическая расправа или нечто менее опасное? – Как например? – Нейтан пожал плечами: – Если принять во внимание, что ты ищешь жену, возможно, твой брак будет неудачным, и ты будешь страдать, потому что твое сердце будет разбито. – Весьма сомнительно. Я не собираюсь жениться по любви. – Как человек, собственные планы которого совсем не совпадали с тем, что случилось совершенно неожиданно, – а я по-настоящему влюбился, – должен тебя предостеречь. Планы меняются кардинально, как только в дело вмешивается сердце. Слова Нейтана привели его в такое смятение, что он больше не мог сидеть. Он вскочил и начал ходить по ковру перед камином. – Мои ночные кошмары крутятся вокруг физической опасности, и моя интуиция предупреждает меня именно о ней. – Об этом сказали сегодня утром и карты, и, насколько я понимаю, на двух предыдущих сеансах они говорили то же самое. Колин нахмурился: – Да. Признаюсь, я тогда не слишком-то поверил этим предсказаниям мадам Ларчмонт, но то, что она сказала тебе, было абсолютной правдой. – Мне даже стало жутко. Ты рассказывал ей о событиях, которые произошли четыре года назад? – Нет. Ничего. – Это делает ее предсказание еще более зловещим. – Хотя я не могу объяснить или понять талант, которым она обладает, я больше не могу относиться с недоверием к ее предсказаниям, особенно потому, что они так точно отражают мое собственное чувство опасности. – Он замолчал, потому что ему в голову пришла неожиданная мысль. Он посмотрел на Нейтана: – Интересно… – Что? – Если учесть случившееся нападение на Уэксхолла, можно предположить, что будущая жертва на его вечере – это он. Но нельзя не принимать во внимание то, что это я чувствую грозящую мне опасность и мадам Ларчмонт предупреждает меня о том же. Добавь к этому, что она слышала о заговоре, согласно которому некая известная персона, таким словом можно описать пэра, должна быть убита. Это преступление должно произойти в доме человека, которому я обычно посылал донесения, и на званом вечере, куда я приглашен. Кроме того, я знаком с каждым, чьи имена значатся в списке людей, бывших рядом с мадам Ларчмонт в тот момент, когда вчера вечером она услышала запомнившийся голос. Ты думаешь, что это всего лишь совпадения? Нейтан подался вперед. – Я не слишком-то верю совпадениям. – Вот и я тоже. – Ты считаешь, что на вечере у Уэксхолла жертвой можешь быть ты? – Я считаю это возможным. Ты разве так не считаешь? – Все эти совпадения наводят на мысль, которую нельзя просто так отмести: зачем кому-то нужно убить тебя? – А ты зачем спрашиваешь? Забыл, что случилось с тобой только девять месяцев назад? – Думаешь, что кто-то или что-то из твоего прошлого вернулось, чтобы преследовать тебя? – То, чем я занимался на службе ее величества, наверняка не у всех вызывало одобрение. – У тебя есть на этот счет какие-либо предположения? – Пока нет. У меня не было возможности об этом подумать. – У кого-то в том списке, который ты мне дал, есть причина видеть тебя убитым? – Не уверен. А какова была реакция Уэксхолла на этот список? – Я еще не показывал. Его не было дома. Колин подошел к письменному столу и достал лист, на котором он записал имена, продиктованные ему Александрой. Пробежав список глазами, он сказал: – В последние годы я не раз выигрывал у Барнза за игровым столом, вежливо отказался от предложения жены Карвера вступить с ней в интимную связь, был любовником овдовевшей дочери Мэллори и отказался купить картину у Саррингема. Два года назад мы были втроем – Ролстром, Уайтмор и я – на скачках, и я их изрядно обчистил. Совсем недавно я расстроил планы леди Уайтмор на счет женитьбы на ее дочери леди Алисии. Леди Миранда и леди Маргарет относятся ко мне вполне благосклонно. Дженсену меня представили только вчера. – Все это не звучит угрожающе. – Да. Но я продолжу думать об этом. Может, вспомню еще что-нибудь. И может быть, Уэксхолл прольет свет. – Можешь быть уверен, – сказал Нейтан, – если ты действительно намеченная жертва этого заговора, мы с Уэксхоллом сделаем все от нас зависящее, чтобы с тобой ничего не случилось. – Спасибо. И чтобы с мадам Ларчмонт тоже ничего не случилось. – Да. А теперь ты готов рассказать мне о ней? – Что именно ты хочешь узнать? – Все. Или, по крайней мере, то, что ты хочешь мне рассказать. Как вы познакомились? Поколебавшись, Колин ответил: – Нас представили на вечере у Мэллоранов. – Это было правдой, но вводило в заблуждение, так что он почувствовал укор совести. – Это удивляет меня еще больше. Совершенно ясно, что она важна для тебя, а между тем вы знакомы всего пару дней. – Это говорит человек, сам сделавший предложение женщине, которую знал всего неделю. – Неправда. Ты прекрасно знаешь, что я познакомился с Викторией в Лондоне много лет назад. – Да. И это была единственная встреча. А потом ты не видел ее три года. – Колин не мог не заметить, как похожа ситуация брата с его собственной. – Так случилось, что я познакомился с мадам Ларчмонт в тот же самый приезд в Лондон, что и ты, а потом не видел ее до вечера у Мэллоранов. – Но ты сказал, что вас лишь представили друг другу. – Так и было. Но четыре года назад нас не представляли. – Так ты просто восхищался ею издалека? – Вроде того. – Значит, та твоя поездка в Лондон и вправду стала судьбоносной для вас обоих. А где ты ее увидел? Колин схватился за прохладную мраморную каминную полку и уставился на тлеющие угли. – В Воксхолле. После долгой паузы Нейтан спросил: – Она предсказывала судьбу? – Он обернулся к брату. – Нет. Я поймал ее за руку, когда она залезла ко мне в карман. Колин вдруг почувствовал страшную усталость. Он сел и уперся локтями в колени. – В момент кражи я успел схватить ее лишь потому, что сам был знаком с тем, как это делается. А она работала прекрасно, чуть было не вытащила у меня дедушкины золотые часы. Она вырвалась и убежала. Потом я ее разыскивал, но без успеха. Когда я увидел ее в гостиной Мэллоранов, я испытал настоящий шок. – Ты ее вспомнил? – Яснее ясного. Колин рассказал о том, что она вроде бы тоже его узнала. Но, познакомившись с ней у Мэллоранов, он не подал виду, что узнал ее. Она тоже не вспомнила о той встрече. После приема он следил за ней, узнал, где она живет, и потом обыскал ее комнату. – Она помогает обездоленным детям, – заключил он. – Думаю, что они живут так, как она жила в детстве. – Она рассказывала тебе о своем детстве? – Нет. А я не спрашивал. Пока. Но я не сомневаюсь, что оно было тяжелым. – Внутри у него все перевернулось от жалости. – Как ты думаешь, ее гадание – это просто обман, чтобы получить доступ в богатые дома? – тихо спросил Нейтан. – Нет, – не колеблясь ответил Колин. – Признаюсь, что и я сначала так думал, но не верится, что так может поступать женщина, которая заботится о детях с улицы. – Но подворовывая на всех этих великосветских вечерах, она может еще лучше заботиться об этих детях. – Конечно. Но я все равно в это не верю. – Эти дети, которым она якобы помогает, возможно, воруют для нее, а ты – жертва искусно придуманной истории с целью разжалобить тебя. – Может быть. Но опять же я в это не верю. Моя интуиция подсказывает мне, что она искренна и больше не воровка. Нейтан долго и внимательно смотрел на брата, и Колин почти физически ощущал мысли, которые крутились в голове Нейтана. – Не то что я не доверяю твоей интуиции, – наконец сказал Нейтан, – но поскольку ты едва ее знаешь, я вынужден спросить: ты доверяешь этой женщине, потому что она действительно этого заслуживает, или из-за какого-то совершенно необоснованного чувства вины? Колин не стал притворяться, будто не понимает, но молчал. Поэтому Нейтан продолжил: – Пожалуйста, скажи мне, что ты не просто намерен ей доверять несмотря ни на что, а потому что пытаешься исправить то, что ты считаешь несправедливостью по отношению ко мне. – Но я был несправедлив. – Все в прошлом. – Знаю. – Тогда забудь, как забыл я. Я считал, что с этим покончено. – Так оно и есть. Я просто не хочу совершить ту же ошибку. Хотя я многого не знаю о ней, о ее прошлом, я склонен верить, что она изменила свою жизнь. Мой внутренний голос подсказывает мне, что она искренна. Нейтан долго молчал, а потом кивнул: – Я уважаю твое решение. – Спасибо. – И буду молиться, чтобы оно не стоило тебе жизни. Глава 13 В роскошной столовой в Уэксхолл-Хаусе Алекс чувствовала себя так, будто она в раю. Этому особенно способствовал расписной потолок, где по голубому небу среди пушистых белых облаков резвились пухлые херувимы со стрелами. В воздухе витали ароматы изысканных блюд, по паркету бесшумно сновали слуги, сидящие за столом приглушенными голосами вели вежливую светскую беседу. Она опустила под стол руку и ущипнула себя, да так сильно, что чуть было не вскрикнула от боли. Это был не сон! Все было наяву: сверкающий хрусталь, тончайший фарфор, серебро с матовым блеском на отполированном темном дереве стола, роскошный букет цветов в низкой вазе на ножках в центре, десятки свечей в канделябрах на обитых шелком стенах освещали комнату мягким золотистым светом. А еда! Она в жизни не видела такого количества разнообразных блюд. За столом сидело всего пять человек, но еды было бы достаточно, чтобы накормить дюжину гостей. А может, и две. Ей стоило большого труда удержаться и не спрятать в салфетку куски ветчины и хлеба для Эммы, Робби и других детей. А облаченные в ливреи слуги в белых перчатках продолжали обносить обедающих сначала супом, потом фазаном, ветчиной, морковью и горошком под сливочным соусом и восхитительными винами разных сортов, которых она никогда не пробовала. Однако вместо того чтобы расслабиться и насладиться всей этой роскошью, Алекс была напряжена и нервничала, чувствуя себя не на месте. Она не участвовала в беседе, сосредоточив внимание на том, каким прибором в данную минуту пользовалась леди Виктория. Впрочем, беседовать ей почти и не пришлось, поскольку инициативу захватил лорд Уэксхолл, который был, очевидно, в приподнятом настроении и развлекал всех забавными историями из жизни шпионов, одним из которых он когда-то был. Потом доктор Оливер поведал о своих неудачах в ведении хозяйства в поместье. Быть более внимательной Алекс мешал и тот факт, что Колин сидел прямо напротив нее, рядом с леди Викторией. Ее взгляд все время останавливался на Колине, сколько бы она ни старалась не делать этого. Каждый раз, когда она убеждалась, – глядя на руки леди Виктории, – что пользуется правильной ложкой или вилкой, ее взгляд неизменно встречался с его взглядом, отчего она еще больше теряла самообладание. А он выглядел потрясающе. Зеленая визитка подчеркивала цвет его глаз. Темные волосы блестели в свете свечей, контрастируя с белой рубашкой и серебристым жилетом. Куда бы она ни смотрела, уголком глаза все время видела его и чувствовала на себе его взгляд. Даже глядя в свою тарелку, она ловила себя на том, что сквозь полуопущенные ресницы видит, как его сильные пальцы сжимают ножку хрустального бокала или серебряную вилку. От звука его голоса и раскатистого смеха у нее мурашки пробегали по телу. Она даже подалась немного вперед, чтобы лучше его слышать, но тут же спохватилась. Что это с ней? Когда это случилось? Он словно околдовал ее. Впрочем, сейчас он невольно отвлекает ее от мыслей о том, что, несмотря на свое изумрудно-зеленое платье, она чувствует себя удручающе неотесанной и скованной в этом великолепном окружении. Одно дело быть гадалкой, приглашенной для развлечения высшего общества, и совсем другое – обедать в семье аристократов в качестве гостьи. Завтра вечером она придумает какую-нибудь отговорку и попросит принести обед ей в комнату Ход ее мыслей неожиданно прервал чей-то голос. – … мадам Ларчмонт. Услышав свое имя, она подняла глаза на леди Викторию, которая смотрела на нее с вопросительной улыбкой, и вдруг почувствовала на себе взгляды всех обедающих. У нее пересохло в горле. Она сглотнула, чтобы обрести дар речи. – Боюсь, что я слишком увлеклась едой и потеряла нить разговора. – Я передам ваш комплимент повару, – улыбнулась леди Виктория. – Я хотела услышать ваш ответ на вопрос, прежде чем задать свой. – Вопрос? – Если бы вам пришлось описать идеальное место, где бы вы хотели оказаться, каким бы оно было, по вашему мнению, мадам Ларчмонт? Алекс не надо было задумываться – в ее голове с самого детства засела картинка такого места. – Там всегда тепло и безопасно. Там всегда светит солнце, а в лугах много разных цветов. Это место находится недалеко от моря, и поэтому всегда чувствуется чистый солоноватый ветерок. И там живут люди, которых я люблю и которые любят меня. В этом месте никто никому не причиняет вреда, и у всех всегда есть достаточно денег, еды и одежды. – Она остановилась, решая, назвать ли ей последнее условие, но потом решилась: – И где у меня был бы целый гардероб красивых платьев, и я каждый день тратила не меньше часа на выбор туалета. Несколько секунд все молчали, и Алекс опять почувствовала на себе взгляды всех сидящих за столом. Краска стыда за это невольное признание залила ей щеки. Она взглянула на Колина, но выражение его лица было непроницаемым. Молчание нарушила леди Виктория: – О! Это и вправду похоже на идеальное место. – Но только не для меня, – сказал доктор Оливер. – Что мне делать с гардеробом, полным платьев? – Отдать их мне, – лукаво заявила леди Виктория. – Правда, в моем идеальном месте полно магазинов. – А в моем нет никаких магазинов и нет оперы. – Доктор Оливер скорчил комичную гримасу. – Вы ничего не сказали о домашних любимцах, мадам Ларчмонт. В моем идеальном месте живет множество животных. – Да, с моей стороны было непростительно забыть о животных, – улыбнулась Алекс, пытаясь расслабиться. – Я тоже люблю кошек и собак. – А в моем идеальном месте, – подхватил лорд Уэксхолл, – было бы много бренди, отличных сигар и огромная библиотека хороших книг. А как насчет тебя? – обернулся он к Колину. Колин на секунду задумался, а потом, глядя прямо на Алекс, сказал: – Для меня почти идеальным местом является Крестон-Мэнор, когда я в Корнуолле. Поместье расположено достаточно близко к морю, так что можно дышать чистым морским воздухом и слышать шум волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Сады полны цветов, кругом поля, луга и рощи. – В его взгляде промелькнул озорной огонек. – И еще есть озеро, вода в котором – и Нейтан может это подтвердить – холодная почти круглый год. – А яйца противные и скользкие – и это может подтвердить Колин, – когда их разбивают. – Это, похоже, действительно идеальное место, – сказала Алекс. Ее взгляд был прикован к Колину, и ей вдруг показалось, что в комнате нет никого, кроме них двоих. – Не совсем, – возразил Колин. – Есть одна вещь, которая необходима, чтобы это место стало идеальным. – Что же это? – спросила она и задержала дыхание в ожидании ответа. – Идеальный человек, с которым можно было делить все это. Быть одному так…. – Одиноко? – подсказала она. – Да. – Его губы тронула едва заметная улыбка. – В таком случае возникает еще один вопрос, – сказала леди Виктория. – Какими качествами должен обладать этот идеальный человек, который будет иметь честь жить в твоем идеальном месте, Колин? – Виктории, разумеется, достаточно взглянуть на меня, чтобы знать ответ на этот вопрос, – с преувеличенным самодовольством заявил доктор Оливер. – Все засмеялись, а он добавил: —Для меня такой идеальный человек – это моя жена. Красивая, умная, верная. К тому же она считает, что никто не может сравниться со мной по уму. От Алекс не ускользнул взгляд, которым обменялись доктор Оливер и Виктория, – полный любви и неприкрытого желания. Взгляд, наполнивший ее тоской и томлением. – Что касается меня, – вмешался лорд Уэксхолл, – идеальным был бы тот, кто мог бы хорошо играть в карты и предсказывать результат скачек. – Если вам пришлось бы выбрать всего одну черту идеального человека, – сказала Виктория, – какой бы она была? – Она повернулась к мужу. – Ты первый. – Верность. А ты? Подумав, леди Виктория ответила: – Терпение. Отец? – Храбрость. – А вы, мадам Ларчмонт? – спросил Колин. – Сострадание. А вы, милорд? – Честность. Она внутренне содрогнулась. Какая ирония: из всех качеств он выбрал именно честность – то, что она погребла под целым ворохом лжи. Но какое это имеет значение? Мысль о ней, как об идеальном человеке, показалась ей, по меньшей мере, смехотворной. Обед закончился, и все переместились в гостиную, где темой разговора стали убийства. Было совершенно очевидно, что либо от мужа, либо от отца леди Виктория знала о том, что происходит, потому что она была знакома с ситуацией. Начал лорд Уэксхолл: – В том списке, что ты мне дал, Саттон, есть одно имя, которое меня заинтересовало. Уайтмор. Он когда-то был лучшим из моих агентов. Обычно работал не в Лондоне. Вышел в отставку два года назад. А жаль. Отличный был работник. – А почему он вышел в отставку? – поинтересовался Колин. – Он работал десять лет. Сказал, что повидал и сделал достаточно. – Я никогда, не имел с ним дела, – заметил доктор Оливер. – А ты, Колин? – Ничего, связанного со шпионажем. – Он был единственным человеком из списка, который меня заинтересовал, – повторил лорд Уэксхолл. – Завтра на вечере у Ролстромов я не спущу с него глаз. – Он встал и, сославшись на усталость, покинул гостиную. Когда он ушел, леди Виктория спросила: – Никто не хочет поиграть в карты? Может быть, в вист? Прежде чем Алекс успела сказать, что не умеет играть в карты, Колин сказал: – На самом деле я хотел показать мадам галерею, если вы не возражаете. От Алекс не ускользнул взгляд леди Виктории, брошенный сначала на Колина, потом на нее. Она, как и все полагала, что Алекс замужем. – Я не возражаю. Это даст мне прекрасную возможность сыграть с мужем в бакгаммон[1 - Вид игры в шашки.] и обыграть его. – Моя дорогая Виктория, из твоих рук я готов принять любое поражение. Колин предложил Алекс руку. С одной стороны, Алекс хотела избежать напряжения, притворяясь, что знакома со светскими развлечениями, с другой – опасалась, что, оставшись наедине с Колином, она не сможет противиться его поцелуям. Какая чушь, подумала она. Она вполне может контролировать свое поведение. Если он захочет ее поцеловать, она просто даст ему отпор. Наотрез ему откажет Твердо и совершенно недвусмысленно. Взяв его под руку, она пошла с ним по слабо освещенному коридору. Он шел так быстро, что она с трудом за ним поспевала. Конечно, от этого у нее сбилось дыхание. Это не имело никакого отношения к тому, что он был так близко. – Вы были очень молчаливы сегодня вечером, – вдруг сказал он. – Да, вероятно. Я была слишком занята. – Чем? Она рассказала ему о своих предположениях, что это он может быть жертвой готовящегося преступления. – Возможно, вы и правы. Мы с Нейтаном уже обсуждали это. Боже, она не перенесет, если с ним что-нибудь случится. – Надеюсь, вы будете осторожны. – Буду. – Я также хотела вам сказать: мне показалось, что сегодня кто-то за мной следил. Он нахмурился: – Где? Когда? – Сегодня утром, когда я возвращалась домой после моего сеанса гадания у мистера Дженсена. – Знаю. Он просил вас об этом. – Я никого не видела, но чувствовала чье-то присутствие. – Почему вы раньше мне об этом не сказали? – Как-то из головы вылетело. К тому же ничего не было. Просто ощущение, которое я испытала, выходя из кареты. – Он провожал вас домой? – Да. – Значит, он знает, где вы живете? – Не совсем. Я велела остановиться раньше. – Я не хочу, чтобы вы впредь ездили куда-нибудь без сопровождения. Это слишком опасно. Либо я, либо Нейтан будем вас сопровождать, если вам надо будет куда-то поехать. – Согласна. У меня нет желания рисковать. – Поскольку он считал честность самой важной чертой характера, она решила сказать: – Я молчала во время обеда еще и потому, что волновалась, так как чувствовала себя не на своем месте. – Полагаю, что это одна из причин, почему вы согласились пойти посмотреть галерею. – Я вовсе не хотела сказать, что мне не понравились обедающие. – Знаю. Но любой человек, не привыкший быть гостем в незнакомом доме, чувствовал бы себя не в своей тарелке. Могу вас уверить, что у вас с этим было все в порядке. Они шли и шли, а она с отчаянием искала, что бы такое сказать, кроме «поцелуй меня». – Ваш брат и леди Виктория очень любят друг друга. – Да. Нейтан более чем заслуживает счастья в браке с Викторией. Я даже немного завидую. – Чему? – Тому, как она на него смотрит. Как она вспыхивает, когда он входит в комнату. Могу себе вообразить, каково это, когда тебя так любят. Когда вообще так любят. – Согласна. Но я уверена, что и вы такое испытывали. – Почему вы так думаете? – На вас смотрят с обожанием с пугающей регулярностью. – Я ничего об этом не знаю. Помилуйте, кто может так на меня смотреть? – Рискну предположить, что любая женщина, у которой есть сердце. – И вы тоже? – улыбнулся он. – Почему же? – Вы, конечно, понимаете, что снова совершенно беззастенчиво напрашиваетесь на комплимент. Они завернули за угол и оказались в еще менее освещенном коридоре. На стенах по обе стороны висели большие картины в тяжелых золоченых рамах. Она остановилась перед первой. – Здесь плохое освещение. Довольно сложно. У нее перехватило дыхание, когда он сначала коснулся кончиками пальцев ее запястья, как раз в том месте, где кончалась кружевная перчатка, а потом просунул палец внутрь и погладил ладонь. От этого интимного жеста ее окатила такая волна жара, что ее твердая решимость сразу же улетучилась. – … сложно что? – подсказал он. Ей хотелось сказать «дышать», но она ответила: – Видеть. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать от наслаждения при медленном, гипнотическом движении его пальца по ладони. Колин убрал с ее руки палец и приложил его к ее рту. Теперь, когда они остались наедине, напряжение, державшее его в тисках весь вечер, немного спало. Она смутилась и отступила, и уперлась плечами в простенок между портретами двух предков Уэксхолла. Колин хотел именно этого. Положив ладони на стену по обе стороны ее головы, он наклонился к ней и тихо сказал: – Мне очень хочется услышать от вас комплимент, Александра. – Не сомневаюсь. Однако предполагалось, что вы познакомите меня с предками лорда Уэксхолла. – Хорошо. – Не спуская с нее глаз, он кивнул налево: – Левый джентльмен скорее всего брат, – он кивнул направо, – правого джентльмена. А розовощекий джентльмен позади меня – их дядя. Вполне возможно. – Для человека, предложившего провести меня по этой галерее, вы не слишком-то информированы. – А разве это не вы сказали, что мужчины редко имеют в виду то, о чем говорят? Она облизнула губы, и он чуть было не застонал. Проклятие! Еще никогда в своей жизни он так не хотел поцеловать женщину! – Вы намекаете на то, что, предложив мне пройти с вами в галерею… – Я имел в виду совсем другое. – Понятно. Поскольку вы заявили, что не прочь услышать комплимент, надо полагать ваши слова «не хотите ли осмотреть галерею», на самом деле подразумевали «мне хочется услышать о себе что-нибудь приятное»? – Нет. Они подразумевали совсем другое. А именно «я хочу почувствовать, как вы ко мне прикасаетесь». Он оттолкнулся от стены и начал медленно, палец за пальцем стягивать с ее руки перчатку, а сняв ее, засунул в карман жилета. Потом приложил ее ладонь к своей щеке. Она провела пальцами по его подбородку, и если бы он смог, он засмеялся бы, почувствовав, как реагирует его тело на эту невинную ласку. Сняв вторую перчатку, он прижал ее руки к своей груди. – Если вы намерены поцеловать меня… – Никакого «если» в моем намерении нет, Александра. С того самого момента, как я сюда приехал, я думаю только о том, чтобы целовать вас. Я думал, что обед никогда не закончится. – Должна предупредить вас, если вы приведете в беспорядок мою прическу или платье, то это обязательно заметят ваш брат и невестка. – Несомненно. Он не стал говорить ей, что по одному виду ее губ они поймут, чем именно они занимались в галерее, потому что он намерен поцеловать ее не один раз, а… – Я не хочу, чтобы у них сложилось обо мне плохое мнение. – У них! Плохое о вас мнение! С чего бы это? – Они считают, что я замужем. – Мой брат знает, что у вас нет мужа. – Вы ему сказали? – Поскольку он знает, что замужние женщины не в моем вкусе, я просто подтвердил его правильное предположение. Что касается Виктории, предлагаю все ей рассказать. Она очень тактичный человек. Но если вы считаете, что так требует приличие… – Он опять оперся руками о стену по обе стороны ее головы и наклонил голову, так что их губы почти касались. – Я буду дотрагиваться до вас только губами. Его губы коснулись ее рта, и ему показалось, что он погружается в какую-то темную бездну наслаждения, где существует только она. Она схватила его за лацканы и притянула к себе, разомкнув губы. Его язык сразу же оказался внутри, и его окатила такая волна вожделения, что он прижал ее к стене нижней частью своего тела и стал медленно тереться, не переставая стонать и рычать. Она приподнялась на цыпочки и, обхватив его руками за шею, прильнула к нему всем телом, лишая его и без того быстро убывающего самообладания. Проклятие! Это же просто абсурд – то, что делает с ним эта женщина! Он поднял голову и не без удовольствия отметил, что его страсть не осталась невознагражденной. Алекс всегда старательно прятала свои чувства. Но теперь все они отражались на ее лице и в глазах. Удивление. Любопытство. Предвкушение. Уязвимость. Неуверенность. Смущение. Вожделение. Он узнавал эти чувства, потому что они были отражением его собственных. Он весь дрожал от нетерпеливого желания целовать ее, но она неожиданно запаниковала и оттолкнула его. – Я должна идти. – Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку. – Александра, подождите… Она обернулась. В ее взгляде он прочел отчаяние. – Пожалуйста, отпустите меня, – прошептала она. – Я не хочу… Я не могу… – Она судорожно всхлипнула. – Я хочу уйти. – Вы хотите сказать – убежать. Убежать от меня. От того, что происходит между нами. – Да. Позвольте мне поступить так, как я хочу. – В ее глазах была мольба. – Прошу вас, Колин. Он неохотно отпустил ее, и она в ту же минуту ушла. Когда она исчезла за углом, он в бессилии прислонился к стене. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким. Он достал из кармана ее перчатку, и закрыв глаза, прижал ее к своему лицу. – Александра, – прошептал он. Черт возьми, почему не существует какого-нибудь эликсира, с помощью которого можно было бы удалить эту женщину из памяти? Ни одна женщина не вызывала в нем таких противоречивых чувств. Даже те женщины, которые ему очень нравились, или те, с которыми он делил постель. Эти связи были приятными и ничем не обремененными, но незабываемыми их назвать было нельзя. Совсем другими были его чувства к Александре. Никакой легкости, беспечности. Наоборот, все в нем было напряжено – все краски казались яркими и четкими, заставляя его думать о том, что в прежней жизни все было окрашено в серый цвет. А уж о том, что их встречи были незабываемыми… Он понимал, что никогда ее не забудет. Ее образ будет преследовать его так же, как это было все четыре года. Она отвлекла его от того, ради чего он приехал в Лондон. Но ему почему-то казалось невозможным искать невесту, если все его мысли были заняты Александрой – женщиной, на которой он не мог жениться. «Но ты мог бы сделать ее своей любовницей», – подсказал ему внутренний голос. Однако его совесть, его честность тут же восстали против этой идеи. После того как он произнесет клятвы перед алтарем, он не запятнает себя адюльтером. «Но ты пока не женат», – напомнил внутренний голос. Он открыл глаза и уставился на кружевную перчатку. Да, он пока не женат. Далее не помолвлен. А до того времени он может сделать ее своей любовницей. У них будет возможность наслаждаться друг другом, пока он не выберет себе невесту. Они будут осторожны. Он постарается обеспечить материально ее и дело, которым она дорожит. А потом… они расстанутся. Его сердце забилось от предвкушения. Он принял решение. Остается убедить Алекс согласиться с ним. Глава 14 Алекс лежала в мягкой, удобной, теплой постели в своей элегантной спальне и мечтала о том, чтобы ее сморил сон. Уже несколько часов она пыталась ни о чем не думать, но тщетно. Мысли о нем занимали каждый уголок ее сознания. Она закрывала глаза, но не могла избавиться от чувственных ощущений. От воспоминаний о его сильных руках, поймавших ее в ловушку у стены галереи, об исходившем от его тела жаре и чисто мужском запахе. Вот он наклоняет голову… Разве можно забыть вкус этого восхитительного поцелуя? Или ощущение от прижавшегося к ней сильного тела? Одного прикосновения было достаточно, чтобы она начисто забыла о своем решении дать ему отпор и захотела гораздо большего. Она нетерпеливо отбросила одеяло и села. Потом встала, прошлась несколько раз по комнате и остановилась перед камином. Подула на тлеющие угли и долго смотрела на то, как все сильнее разгорается пламя. Эти угли похожи на нее, на ее чувства, подумала она. Тлеют и ждут всего одного дуновения, чтобы вспыхнуть. Она знала, что происходит между мужчиной и женщиной в темноте. Слышала и была свидетельницей этого чаще, чем ей хотелось. Об этом много говорили, но то, что ей приходилось видеть, не вызывало у нее никакого волнения. Наоборот, весь процесс представлялся ей как нечто грязное, и его следовало избегать. Так было до того момента, как Колин поцеловал ее. Этот поцелуй возбудил в ней то вожделение, о котором она предпочитала не вспоминать, всколыхнул чувства, которые она не могла подавить. Ей отчаянно захотелось испытать их сполна. Но посмеет ли она? Она опять стала ходить по комнате. Если она предложит ему себя, согласится ли он? Скорее всего согласится. Мужчины не отвергают таких предложений. Особенно если они знают, что не будет никаких осложнений и последствий. Ведь она не светская дама, намеренная вырвать у него предложение жениться. К тому же он знает, что их связь продлится недолго – на то время, что он будет оставаться в Лондоне. От него она может лишь получить обещание, что он предпримет соответствующие предосторожности, чтобы предотвратить беременность. И еще: человек, занимающий такое положение в обществе, человек, много лет бывший шпионом, хорошо понимает, что значит осторожность. Так она посмеет? Да, подсказывал ей внутренний голос. Голос женщины, который она насильственно заглушала в себе многие годы, теперь требовал, чтобы его услышали. Нет, возражал здравый смысл, напоминая ей, что она едва знает этого человека. Он ничем не рискует, а она рискует многим. Однако сердце настаивало на том, что хотя она провела в обществе этого человека только время сеансов гадания, она знала о темноволосом и зеленоглазом мужчине задолго до того, как увидела его в Воксхолле. Этот мужчина, несомненно, был Колин – он жил в ее воображении, в ее душе и сердце многие годы. Это был ее шанс – ее единственный шанс – получить хотя бы частицу его на очень короткое время. Посмеет ли она? Алекс закрыла глаза и глубоко вдохнула. Да, да, посмеет! Она предложит ему себя. И если ей повезет, он будет принадлежать ей на короткое, но волшебное время. Приняв решение, она сразу же почувствовала облегчение. Конец сомнениям. Теперь осталось действовать, И она начнет, как только снова его увидит. А это будет завтра. Часы на каминной полке показывали час ночи. Значит, завтра уже наступило. Она обхватила себя руками, подошла к окну и посмотрела в сад. Полная луна освещала его таинственным серебристым светом. Вездесущий лондонский туман стелился по земле. В центре сада стояло большое дерево. Ей вдруг показалось, что около него мелькнула тень. Алекс напрягла зрение, и через секунду ее сердце почти остановилось, когда она поняла, что это была не тень, а человек. Прежде чем она решила, как поднять тревогу в этом незнакомом ей доме, фигура человека отделилась от ствола дерева и, крадучись, направилась к кустам, росшим по периметру сада. Этот человек явно хромал. Алекс затаила дыхание и на короткое мгновение, прежде чем его поглотила темнота, она увидела его совершенно четко. Черт побери, что здесь делает Колин? Она прижала руки к груди, пытаясь унять сердцебиение. Неужели его мысли совпадают с ее собственными? И он придет, чтобы сделать ее своей любовницей. Она должна узнать об этом немедленно. Колин стоял в тени Уэксхолл-Хауса. Со своего места он мог видеть весь сад, но пока он не заметил ничего необычного. От усталости у него разболелась нога, но он знал, что если даже вернется домой и ляжет в постель, то не сможет заснуть. Он это уже испытал у себя в кровати час назад. Как только он закрывал глаза, он видел Александру – ее прекрасные карие глаза, мягкие пухлые губы, ее дразнящую улыбку. А потом у него и вовсе разыгралось воображение, и он представил ее в постели – обнаженную, сгорающую от желания, под ним, над ним. Себя – глубоко в ней. Он зарычал от разочарования и вскочил с постели. Начал ходить по комнате, смотрел на огонь в камине. Пробовал читать, съел два марципана, запив их бренди. Только бы поскорее прошло время, и он снова ее увидит. Но сколько бы раз он ни смотрел на каминные часы, время будто остановилось. Ничто не могло стереть образ Александры из его сознания, и ему не удавалось избавиться от эротических мыслей, которые она в нем возбуждала. Заснуть ему не удастся, решил он, так почему бы не сделать что-либо полезное? Например, покараулить вокруг дома и убедиться, что Алекс в безопасности. Внутренний голос подсказывал ему, что таким образом он будет ближе к предмету своего желания, на что он немного грубо, но твердо приказал этому голосу заткнуться. И вот он здесь. Стоя в тени, он вновь окинул взглядом сад. Все было тихо, лишь листья шелестели на легком ветерке. Он провел рукой по волосам, потом помассировал виски. Надо идти домой и пить бренди, пока его не свалит сон. Она может ему присниться. А утром, когда он снова ее увидит, он предложит ей насладиться друг другом хотя бы и короткое время. Только бы она ему не отказала! – Привет, Колин. Черт побери! Услышав этот шепот, Колин открыл глаза и с бьющимся сердцем отскочил в сторону. Его рука непроизвольно опустилась вниз. Он схватился за рукоятку ножа, а потом замер. В нескольких шагах от него стояла Александра. Поверх простой ночной сорочки на ней был надет такой же простой белый халат, закрывавший ее от подбородка до пят. Волосы, заплетенные в толстую косу, были перевязаны белой лентой и перекинуты через плечо. – Ты ответишь мне или пырнешь меня ножом? – тихо спросила она с нескрываемым изумлением. Не доверяя своему голосу, он сунул обратно нож и выпрямился. Делал Колин все очень медленно, чтобы дать сердцу прийти в норму. Он не был уверен, почувствовал ли он раздражение или восхищение от того, что она подошла к нему так незаметно и застала его врасплох. Если бы убийца был поблизости, Колин, без сомнения, был бы уже мертв. Он явно утерял кое-какое умение с тех пор, как вышел в отставку. Даже в тени он видел, что ее губы подергиваются. – Я рада, что ты решил не убивать меня. Он наконец обрел дар речи. – Что ты здесь делаешь? – Ты сказал мне на вечере у Ньютребблов, что если у меня есть привычка неожиданно сталкиваться с тобой, ты предпочел бы для этого уединение сада. Я просто ловлю тебя на слове. При виде Александры в этом халате, который при всей его целомудренности не скрывал роскошных изгибов ее тела, Колина охватило такое страстное желание, что несколько секунд он просто смотрел, стараясь вспомнить, как дышать. – Я увидела тебя из окна спальни. Если принять во внимание, что я тебя заметила, а сейчас удивила тебя, можно предположить, что твои шпионские навыки не такие уж и блестящие. Легкая издевка в ее голосе вернула его к действительности и вызвала раздражение. Скрестив руки на груди, он внимательно на нее посмотрел. – Уверяю тебя, что это не так. – Как скажешь. – Вот именно. Так почему ты здесь? – Я увидела тебя из окна и захотела узнать… – Она умолкла и потупила взгляд. – Узнать что? Вздохнув, она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. – Пришел ли ты ради меня. – Да, – неуверенно сказал он, сомневаясь, что правильно ее понял. – Я осматривал окрестности, чтобы убедиться, что тебе ничто не угрожает. – Понятно. Ни по выражению ее лица, ни по голосу нельзя было понять, о чем она думает. – Тебя это расстраивает? – Она покачала головой: – Нет. Скорее… разочаровывает. – Почему? Она снова глубоко вздохнула. – Потому что я надеялась, что ты пришел, чтобы увидеть меня. От ее слов ему стало жарко. Страх и раздражение мгновенно улетучились. На самом деле вообще все исчезло, кроме нее. Он сжал ей руку повыше локтя и почувствовал, что она дрожит. – А если я скажу, что и вправду пришел, чтобы увидеть тебя? – Я бы обрадовалась, – прошептала она. Не успела она это сказать, как оказалась в его объятиях, прижатой к его мощному телу. Его губы прильнули к ее губам в страстном, требовательном, захватывающем дух поцелуе, не оставившем у нее сомнения в том, что ее слова обрадовали его. Восторг, смешанный с предчувствием, захлестнул ее. Она обвила руками его шею и пошире раскрыла губы, чтобы насладиться эротическим прикосновением его языка. Его руки скользнули вниз по ее спине, отчего по позвоночнику у нее пробежали мурашки. А когда он обнял ладонями ее ягодицы, она еще крепче к нему прижалась. Его твердая плоть уперлась ей в живот, вызвав самые невероятные и восхитительные ощущения. А потом так же неожиданно и быстро, как он привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока она начала задыхаться, Колин отстранил ее, хотя не отнял рук. И слава Богу, не то она сползла бы на землю к его ногам. Она заставила себя открыть глаза. Его дыхание было таким же сбившимся, как у нее. – Ты знаешь, что я хочу тебя, – прохрипел он. – На это я могу ответить лишь: «Слава Создателю». – Я намерен овладеть тобой. – На это у меня есть тот же ответ. Он немного расслабился и прижал ее к себе, обняв за талию одной рукой, а пальцами другой провел по ее щеке. Пальцы слегка дрожали. – Да, – пробормотал он, – слава Создателю. – Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказала она, уперев руки ему в грудь. – Проси что хочешь. Она замерла. «Проси что хочешь». Таких слов ей еще никто никогда не говорил. – Разве ты не хочешь узнать, о чем я попрошу, прежде чем ты пообещаешь, что выполнишь мою просьбу? – Нет. – Что, если я попрошу что-нибудь экстравагантное? – Например? – Бриллианты и жемчуг. – Ты этого от меня хочешь, Александра? Бриллианты и жемчуг? – тихо спросил он и взглянул на нее так серьезно, что она поняла, что он не шутит. В ее воображении возникли два образа. Первый – она в элегантном платье с глубоким декольте, ниткой жемчуга вокруг шеи и бриллиантовыми серьгами в ушах. А второй – деньги, цена этих драгоценностей, которых хватит и ей, и на ее дело на многие годы. Нет. Его доверие – вот что важно для нее. Комок застрял у нее в горле. По выражению его лица она поняла, что если она попросит драгоценности, он их ей подарит. Этот прекрасный человек окажется одной из ее жертв. Когда он это поймет, он перестанет ею восхищаться и оттолкнет ее. Даже если они будут оставаться вместе некоторое время, она не была готова заплатить за это такую цену. – Нет, Колин, мне не нужны ни бриллианты, ни жемчуг. Он молчал, только водил кончиками пальцев по ее лицу, будто хотел запомнить его. О чем он думает? Наконец он сказал: – Спасибо. – За что? – За то, что ты единственная женщина, которая могла произнести эти слова. Ты… необыкновенная. – Наоборот, я совершенно обычная. «Гораздо более обычная, чем ты себе представляешь». – Нет, – настаивал он. – Ты необыкновенная, во всем. Ты даже сама этого не понимаешь. Раз тебе не нужны бриллианты и жемчуг, скажи, что ты хочешь? – Это относится к нашему… договору. Я хочу быть уверена, что о наших отношениях будем знать только мы с тобой. Мадам Ларчмонт принимают как замужнюю женщину, и я не могу рисковать ее репутацией, не могу запятнать ее адюльтером. – Даю слово, что защищу тебя. – Спасибо. Мне бы также не хотелось… – Она запнулась, зная, что беременность будет для нее катастрофой, хотя на какое-то мгновение ее посетила безумная мысль родить Колину сына. – Забеременеть? – Да. – Я буду осторожен. – Наша связь прекратится, как только ты выберешь себе жену, – твердо заявила она. – Я не могу продолжать связь с будущим мужем другой женщины. – И я не стану позорить свою жену адюльтером. – Он отвел с ее лица прядь волос. – Но до того времени ты моя. Она пришла в восторг от этих слов. – Да. А ты – мой. Этот человек, пусть ненадолго, будет принадлежать ей. Как давно она об этом мечтала, но не смела даже надеяться. Теперь она намерена насладиться каждой минутой, которую они проведут вместе. – Больше у тебя просьб нет, Александра? От того, как он произносил ее имя, у нее появлялись мурашки восторга. – Еще одна, – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты погасил то пламя, которое ты зажег внутри меня. – Я хочу того же самого. Но сейчас не время и не место. А если я опять тебя поцелую… Ее губы непроизвольно разомкнулись. – Если ты опять меня поцелуешь… – Ты плохо действуешь на мой самоконтроль, так что этот разговор может кончиться тем, что я возьму тебя прямо у этой стены. О Боже. – Неужели это так плохо? – Вовсе нет. Просто неудобно, если ты с женщиной, которая заслуживает того, чтобы быть в постели, а постели нет. По крайней мере, в первый раз. – Он слегка провел губами по ее рту. – Позволь мне попытаться, чтобы первый раз был идеальным. – По-моему, сейчас все замечательно. Если не считать моего пульса, который ведет себя очень странно. Он улыбнулся. – Отлично. Не хотелось бы думать, что только мой пульс скачет как безумный. – Он взял ее за руку. – Пойдем со мной. Он повел ее к той стороне дома, где был вход для слуг. Достав из кармана тонкую металлическую пластинку, он склонился к замку. Меньше чем через минуту дверь бесшумно отворилась. – У тебя это просто здорово получается, – прошептала она. Как бывшая воровка, она испытала смешанное чувство восхищения и зависти. – По-моему, я уже говорил тебе, что я многое умею, Этот дом почти такой же, как мой. Иди по этому коридору, пока не дойдешь до лестницы. Поднимись на этаж, поверни направо и иди по коридору до своей комнаты. – Одна? – разочарованно протянула она. – Да. – А как же… мы? – Моя милая Александра, я уже сказал, что сейчас не время и не место. Но все произойдет очень скоро. Я обещаю. А теперь скажи, как ты вышла из дома? – Через дверь балкона. – Я прослежу за тем, чтобы ее заперли. – Он нагнулся, и она подняла лицо в ожидании поцелуя, но он лишь клюнул ее в кончик носа. – А теперь иди. После того как я закрою дверь, запри ее изнутри. Скоро увидимся. Она была смущена, раздражена и разочарована. Громко стуча туфлями, она подошла к двери. – Нам обоим не помешало бы быть потише, – раздался в темноте его голос. Она обернулась, чтобы сразить его одним из своих самых свирепых взглядов, но обнаружила, что он уже закрыл дверь. Она уставилась на дверь в совершенном недоумении, Она не думала, что когда-либо сможет предложить себя мужчине. Она это сделала, и что из этого вышло? Ее отослали в комнату одну. Возможно, он и не хотел взять ее у стенки, но, черт возьми, в трущобах так делают сплошь и рядом. Может быть, он не так уж и сильно ее хочет, как говорит? – Что за несносный человек, – буркнула она сквозь стиснутые зубы. Она осторожно двинулась по темному тихому дому, следуя его инструкции. Ее раздражение росло с каждым шагом. Тело было горячим и нетерпеливым, плоть набухла. Но теперь ничего не будет, кроме долгих часов без сна до самого утра, когда она снова его увидит. Да она с ума сойдет! Она подошла к лестнице, поднялась, свернула направо и пошла по коридору. Она была так поглощена своим раздражением, что, дойдя до конца коридора, поняла, что, должно быть, прошла мимо своей спальни. Она оглядела слабо освещенный коридор, и он показался ей незнакомым. Здесь не было ни полукруглого стола с букетом, ни овального зеркала на противоположной стене. Проклятие! Этот человек не только способен вывести ее из душевного равновесия, у него начисто отсутствует умение ориентироваться. Стиснув зубы, она пошла обратно. Спустившись по лестнице, она пошла в сторону холла, чтобы начать свой путь сначала. У входа она удостоверилась, что идет в правильном направлении, и пошла в свою спальню. Открыв дверь, она вошла и тихо прикрыла дверь, хотя ей хотелось хорошенько ею хлопнуть. Потом бросилась в комнату, однако на середине комнаты остановилась так внезапно, как будто уперлась в стеклянную стену. Перед ней был Колин. Он уже снял визитку и жилет и стоял возле ее кровати, прислонившись к резному столбику, скрестив руки на груди. Его глаза блестели от нескрываемого желания. – Вот теперь то, – тихо сказал он, – что я называю временем и местом. Глава 15 У Алекс было такое растерянное выражение лица, что Колин не отказал себе в удовольствии улыбнуться с самодовольным видом. – Как ты сюда попал? – Она смотрела на него так, словно была не совсем уверена, что это на самом деле он. – Через балконную дверь, которую ты вставила незапертой. Он оттолкнулся от столбика и направился к ней, остановившись в двух шагах. Его обуревало желание схватить ее и просто проглотить. Это чувство, которое она в нем вызывала, терзало и смущало его. Он и раньше знал, что такое похоть, но это – это дикое, отчаянное, первобытное желание прижать ее к ближайшей стене или нагнуть ее над ближайшим стулом и просто получить удовольствие было совершенно ему незнакомо. Ей каким-то образом удалось сорвать с него маску джентльмена, определявшую каждый его поступок. Он потерял над собой контроль. Притом она не делала ничего, чтобы привести его в такое состояние. Господи, он даже еще к ней не прикоснулся! Стараясь казаться спокойным, он взял ее за руку, не удивившись, что от этого простого жеста кровь забурлила в жилах. – Неразумно оставлять двери незапертыми, – пробормотал он, описывая большим пальцем круги по ее ладони. – В темноте могут прятаться очень плохие люди. – Включая тебя? – Она уже полностью пришла в себя. – Может, я и плохой, но в очень хорошем смысле. Он поднес к губам ее руку и поцеловал ее огрубевшие от работы пальцы. – На самом деле я обрадовался, что дверь была не заперта. Это позволило мне прийти сюда раньше тебя. – Поэтому ты направил меня по ложному пути, не так ли? – Виноват, но я хотел сделать тебе небольшой сюрприз. И, как я уже говорил, я привык получать то, что хочу. – Это может вынудить меня отказать тебе. – Может, но не должно. Ведь мы хотим одного и того же. Он наклонил голову и слегка прикусил мочку ее уха. – По-моему, ты хочешь, чтобы у меня подогнулись колени, – со вздохом удовольствия прошептала она. – У меня это получается? – Даже очень хорошо. – Отлично. – Он пощекотал носом у нее за ухом. Вдохнув восхитительный аромат апельсинов, он застонал. Интересно, подумал он, у кого колени подгибаются больше? – Ты намекнул на какой-то небольшой сюрприз. Что это? – спросила она. – Не терпится? – Да. Сейчас мне не терпится, хотя обычно я терпелива. Откровенно говоря, в том, что я веду себя так странно, твоя вина, и я хочу знать, что ты намерен с этим делать. Он развязал пояс ее халата и спустил его по ее плечам Халат упал на пол. – Я намерен, – сказал он, не сводя с нее глаз и расстегивая одну за другой пуговицы на ее сорочке, – сделать тебя еще более нетерпеливой. – Не уверена, что это возможно. – Возможно. – Он расстегнул последнюю пуговицу и, просунув под сорочку палец, медленно провел им по впадинке внизу горла. – Я хочу, чтобы ты стала нетерпеливой, – прошептал он, все ниже опуская палец между ее грудями, а потом обвел им пупок. – И горячей. Она закрыла глаза и слегка покачнулась. – Я уже и так горю. У меня такое ощущение, что я сейчас вспыхну пламенем. – Это хорошо. Но этого недостаточно. Мне нужно больше. Он и сам уже не мог больше ждать. Просунув руку ей под ночную сорочку, он начал медленно спускать с плеч сначала рукава, а потом и все остальное, пока сорочка не оказалась на полу. Освещенная серебристым светом луны и золотистым мерцанием тлеющих в камине углей, она была похожа на волшебный ночной цветок. Ему пришлось крепко сжать кулаки, чтобы удержаться и не схватить ее в объятия. Ее высокая полная грудь с торчащими розовыми сосками манила его руки и губы. Его взгляд скользнул вниз по ее ногам до самых щиколоток, остановившись лишь на треугольнике темных завитков на лобке. – Рискую повториться, – неожиданно охрипшим голосом произнес он, – но ты прекрасна. – Он развязал ленту, стягивавшую ее косу, и шелковистые пряди рассыпались по ее плечам. От них исходил слабый запах апельсинов. Он прижал их к лицу, вдыхая тонкий аромат, и застонал. – Боже! Как же вкусно ты пахнешь. – Спасибо. – Ее голос слегка дрожал. – Ты нервничаешь? Она кивнула: – Немного. – Я тоже. – А ты почему? – удивилась она. – У тебя наверняка большой опыт. – Да, но у тебя его нет, а я, должен признаться, еще никогда не занимался любовью с девственницей. Это немного пугает, особенно потому, что ты ждешь, чтобы я что-то делал… и таким способом, при котором я могу забыть, что должен быть осторожен и ни в коем случае не спешить. Она положила руку ему на грудь и, конечно, почувствовала, как бьется его сердце. – Я девственница. Это правда. Но я не хрустальная барышня и не застенчивая леди, жизнь которой прошла в стенах роскошных особняков, Колин. Я прекрасно знаю, что должно произойти между мужчиной и женщиной. И я этого хочу. Он намотал на кулак прядь ее волос. – Откуда тебе известно, что должно произойти между нами? – Я кое-что видела. – Что именно? – Мужчин, получающих удовольствие от женщин. Женщин, стоящих на коленях, чтобы ублажить мужчин. Образ Алекс, стоящей перед ним на коленях и обхватывающей своими пухлыми губами его плоть, на секунду промелькнул у него в голове. Кровь прилила к паху, и он застонал. – Я всегда удивлялась тому, – продолжала Алекс, – зачем все это, поскольку все делалось украдкой и в спешке. Мне всегда удавалось побороть свое любопытство, но сейчас, когда я с тобой, я хочу знать. Мне надо самой все испытать. – Я не собираюсь торопиться, Александра. И я не против того, чтобы ты все испытала и тем способом, которым ты хочешь. – Боюсь, что воспользоваться твоим предложением будет не так-то легко. – Она окинула его быстрым взглядом, и в ее глазах промелькнул интерес. – Я не знаю, с чего надо начинать. – Думаю, что мой галстук будет хорошим началом. Переступив через валявшуюся на полу одежду, она принялась развязывать сложный узел галстука. Колин почти перестал дышать. Она стояла перед ним совершенно голая, и ему удалось целых три секунды удержаться от того, чтобы не прикоснуться к ней. До него вдруг дошло, что сегодня ночью она наконец будет принадлежать ему. Эта женщина, о которой он мечтал четыре года. Он начал гладить ее талию, а потом медленно провёл пальцами по ее спине. – Ты не даешь мне сосредоточиться, – сказала она. – О! – Он коснулся ее груди. – А так лучше? Алекс вздрогнула, и ее движения замедлились. Опустив глаза, она смотрела, как он ласкает ее соски. – Лучше? Неужели он ждет, что она будет отвечать на его вопросы? – Я… не совсем уверена. Может быть, повторишь. – Он тихо засмеялся, а ей понадобилась всего минута, чтобы понять, что его руки обладают магической силой. А он уже проводил языком по внешнему изгибу ее грудей. Тихий вздох, вызванный этим движением, перешел в стон, когда он попеременно брал в рот то один, то другой сосок. От каждого его движения ее бросало в жар. Складки между ног стали влажными. Она сжала бедра, но это не принесло облегчения. Она схватила его за плечи, разрываясь между желанием еще глубже погрузиться в эту бездну наслаждения и необходимостью выбраться из нее, чтобы сорвать с него одежду. – Восхитительно, – пробормотал он у самой ее груди. Она не успела опомниться, а его рот уже скользнул вниз по ее телу. Она содрогалась от приступов наслаждения. Он поднял голову и приказал: – Смотри на меня. Она с трудом разлепила глаза. Он стоял перед ней на коленях. Его глаза потемнели и горели желанием. – Раздвинь ноги, Александра. С бьющимся сердцем она молча повиновалась. – Ты сказала, что видела женщин, которые вставали на колени перед мужчинами, чтобы ублажить их. А ты когда-нибудь видела, чтобы мужчина ублажал женщину? Она покачала головой, не имея сил произнести хотя бы слово. А он просунул руку ей между ног и начал гладить – медленно, в сводящем с ума ритме – чувствительное место. Иногда ночью в темноте Алекс трогала себя в этом месте. Но ее собственные прикосновения не могли сравниться с тем, что проделывал он. – Я хочу тебя видеть. Всю тебя. Он вдруг подхватил ее на руки и понес к кровати. Не спуская с нее глаз, он усадил ее на край постели и раздвинул руками ее ноги. Опустившись на колени у нее между бедер, он поднял ее ноги себе на плечи. Алекс недоумевала, куда подевалась ее застенчивость. Остались только любопытство и мучительное желание. Опершись на локти, она проследила за его взглядом – он был устремлен на раскрывшуюся перед ним плоть. Он раздвинул пальцами нежные лепестки и начал их гладить. Потом он приподнял ладонями ее ягодицы и подался вперед. Она вздрогнула от первого прикосновения его рта к ее набухшей плоти. Застонав от наслаждения, она опрокинулась на постель и вцепилась руками в край матраса. Ничего, кроме Колина и этого наслаждения, уже не существовало. Его губы, язык и пальцы были безжалостны. Каждый ее мускул дрожал, она выгибала спину, чтобы быть ближе к его рту, к тому, что казалось ей недостижимым. И тут он сделал своим ртом что-то… что-то волшебное… в самом чувствительном месте. Она еще шире раздвинула ноги. На какие-то мгновения ей показалось, что она стоит над пропастью, а потом, содрогнувшись, она взмыла вверх. Спазмы постепенно утихали, и она расслабилась. Почувствовав, что он поднялся, она открыла глаза. А он опустился на нее всем телом, опершись локтями по обе стороны ее головы. Их взгляды встретились. – Александра, – прошептал он. Он произнес ее имя с таким благоговением, что она задохнулась. – Колин, – сказала она, погладив его по щеке. – Ты в порядке? – спросил он. – Я… – Она не знала, какими словами описать то, что она чувствует. – Когда ты рядом, я не знаю, что сказать. Он нагнулся и поцеловал ее долгим, глубоким, интимным поцелуем. – Теперь я знаю, зачем все это бывает, – тихо сказала она. – Я не знала, что можно чувствовать такое. – Это я получил удовольствие. – Уверяю тебя, что и я тоже. Я поняла, что значит нетерпение. – Вот как? Значит, произошло так, как я хотел. – Да. А теперь я требую, чтобы произошло по-моему. – Нетерпение и требовательность – это два замечательных качества голой женщины. А что касается твоего желания, я тебе уже говорил, что стоит тебе только попросить и я… Она выгнула под ним спину, прижавшись животом к его твердой плоти. – Я желаю, чтобы ты был нетерпеливым. – Так я уже был, уверяю тебя. – Нет, еще более нетерпеливым. И раздетым. Я уже начинала развязывать твой галстук, когда ты отвлек меня самым подлым образом. – Такая ужу нас, шпионов, тактика. Однако я более чем рад выполнить твою просьбу. Поцеловав ее, он поднялся и помог встать ей. – Я готова ублажать тебя, но не уверена, что именно я должна делать. – Я тебе помогу. Сначала сними с меня рубашку. – А ты обещаешь, что не будешь опять меня отвлекать? Он сразу же обхватил руками ее грудь. – Обещаю. – Она рассмеялась. – Ты по крайней мере честен. Его взгляд стал серьезным. – Сейчас – да. Но если вспомнить мою прошлую работу, я не всегда был честен. Но с тобой… Она приложила палец к его губам, не давая договорить. Она могла бы сказать то же самое о своем прошлом, а потому не хотела, чтобы он оправдывался. Они будут вместе так недолго, что не стоит тратить время на бессмысленные признания. – Я хочу, чтобы ты постоял спокойно. Согласен? – Я согласен, что буду стараться. – В таком случае я считаю, что будет честно, если я предупрежу тебя, что я очень быстро бегаю. – А я еще быстрее. – Сомневаюсь. – К тому же я одет. А куда ты побежишь в том виде, в каком ты сейчас? – Тебе недолго осталось быть одетым. – Она подскочила к нему и занялась его галстуком. Колин замер, пытаясь хотя бы немного охладить свой пыл, но это было чертовски трудно – она стояла совсем близко с растрепанными волосами, с припухшими от поцелуев губами, с торчащими розовыми сосками. К тому же от нее исходил смешанный аромат апельсина и женского мускуса, так что ему пришлось стиснуть зубы и не шевелиться. Через несколько секунд, показавшиеся ему вечностью, она, наконец, развязала галстук. Про себя он решил, что впредь больше не будет завязывать таких сложных узлов. Она не бросила галстук на пол, а с лукавой улыбкой обмотала его вокруг своей шеи на манер боа. Его взгляд остановился на этой полоске белого шелка, и ему вдруг представилась Алекс, лежащая обнаженной на постели с обмотанным вокруг ее запястий галстуком, завязанным свободным узлом. А она уже расстегнула рубашку и начала стягивать ее с плеч. Ему пришлось расслабиться, чтобы рубашка могла соскользнуть вниз. Однако и эту часть одежды она не бросила на пол, а скомкав, прижала к своей груди и зарылась в нее лицом. – Она все еще теплая и пахнет тобой, – прошептала она. – Я не знала, что мужчина может так пахнуть. При виде Алекс, прижимающей к себе его рубашку, Колина захлестнула невероятная нежность. А она продолжала его удивлять – надела на себя его рубашку. – Что скажешь? – спросила она, сделав оборот вокруг себя. Рукава скрывали ее руки, на бедрах расходились мятые полы, а между ними была видна полоска тела с пупком и треугольником темных завитков. Вид был таким эротичным, что его и без того частый пульс забился еще быстрее. Ему пришлось откашляться, чтобы к нему вернулся голос. – Мне кажется, что эта рубашка смотрится на тебе лучше, чем на мне. Сверкнув улыбкой, она закатала рукава. – Мне казалось, что на тебе она смотрелась хорошо, но без нее ты выглядишь гораздо лучше. – Спасибо. Она положила ладони ему на грудь, а потом стала медленно опускать их все ниже и ниже. Он закрыл глаза с твердым намерением сохранять самоконтроль и наслаждаться каждым ее прикосновением, которые сначала были нерешительными, а потом все более смелыми. – Тебе так нравится? – спросила она, погладив пальцем сосок. – А-а-а… я не знаю. Повтори, пожалуйста. Он почувствовал ее дыхание за мгновение до того, как она коснулась губами его груди. Когда кончик ее языка коснулся его соска, он задрожал. Господи, она лишь слегка к нему прикоснулась, а его уже трясет. Хватит ли у него сил вынести эту сладкую муку до конца? – Мне понравилось, когда ты делал так со мной. А тебе нравится? – Да. Если что-то нравится тебе, есть шанс, что это понравится и мне. – Вот как? Она провела пальцем чуть выше пояса его брюк, и он замер. – Ты такой… мужественный. Такой сильный и мускулистый. – Она погладила его плечи и живот. – В данный момент ты подвергаешь мою силу страшному испытанию, поверь мне. – Хорошо. А как насчет терпения? – Оно на волоске. – А что мне сделать, чтобы порвать этот волосок? – Поцелуй меня. Ни минуты не колеблясь, она обвила руками его шею и пригнула голову. Он позволил ей проявить инициативу и застонал, когда она провела языком по его нижней губе. Приподнявшись на цыпочки, она прижалась к нему всем телом, и у него закружилась голова. Его решение не двигаться тут же растаяло. Он сунул руки под рубашку и обхватил ладонями ее ягодицы. Но она вырвалась. – Ты обещал не прикасаться ко мне руками, – напомнила она, погрозив ему пальцем. – Я обещал попытаться. Я очень старался, но не смог удержаться. – Надо связать тебе руки. Я это сделаю. – Не представляю, что ты можешь сделать такого, чтобы мне не захотелось к тебе прикасаться. – А я представляю. – Она медленно размотала галстук на шее. – Заложи руки за спину. Он удивленно поднял брови. – Неужели ты и вправду хочешь связать мне руки? – Да. – Можешь мне поверить, но это не уменьшит моего желания прикасаться к тебе. – Зато у тебя будет меньше возможности. – Ты так считаешь? – Я умею затягивать крепкие узлы. – А я умею их развязывать. Она улыбнулась, принимая его вызов. – Посмотрим, кто из нас лучше… если ты, конечно, не боишься. Не спуская с нее глаз, он медленно завел руки за спину. – Напротив. Ты меня заинтриговала. Однако я считаю честным предупредить тебя, что, когда я освобожусь от твоих пут, я буду прикасаться к тебе – когда и где захочу. – Это по-честному, хотя мне кажется, что ты уже прикасался ко мне там, где хотел. – Радость моя, Александра, я даже еще не начинал прикасаться к тебе так и там, где я намерен это сделать. Колин прочел в ее глазах неподдельный интерес. Да, хотя она и была неопытна, но трусихой ее нельзя было назвать. И когда говорила, что она не застенчива, это было правдой. Он решил соблазнить ее, но сам оказался в роли соблазненного. Она завязала ему руки и сказала: – Вот так. Это поможет тебе не распускать руки. – Он пошевелил руками, пробуя узел. – Хорошая работа. – Он взглянул на нее через плечо. – Похоже, я весь в твоей власти. – В жизни не слышала такого провокационного заявления. – Она положила ему руки на плечи, а потом провела ладонями по спине и прижалась губами к его коже. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться и не коснуться связанными руками ее живота. – Мне кажется, ты хочешь свести меня с ума. – А получается? – Очень даже хорошо. Она гладила его спину, а потом прошлась быстрыми поцелуями по его позвоночнику. Он закрыл глаза, наслаждаясь невероятными ощущениями. Она между тем прекратила изучение его спины, встала перед ним и занялась его брюками. Он замер в предвкушении. Когда она прикоснулась к его плоти через брюки, он закрыл глаза и застонал. – Расстегни брюки. Александра, – прохрипел он. Она выполнила его просьбу. Теперь его плоть была свободна. Предвкушение ее прикосновения было таким сильным, что граничило с болью. Когда она провела тыльной стороной ладони по всей длине плоти, он закрыл глаза и выдохнул. – Я сделала тебе больно? – Нет, Бог с тобой, нет. Не останавливайся. Она погладила его еще раз, уже более уверенно, и он открыл глаза, чтобы видеть ее руку. Жар прокатился по всему телу, каждый мускул дрожал от напряжения. Он боялся, что может кончить прямо в ее руку. – Ты такой твердый, – сказала она. – Ты даже не представляешь какой, – простонал он. – И такой горячий. У него и вправду было такое ощущение, что он вот-вот вспыхнет пламенем. – Ты себе даже представить не можешь, что я чувствую, – сказал он и не узнал собственный голос. Она не снимала руки, и продолжала слегка сжимать его плоть, пока на кончике не появилась беловатая капля. Он уже не мог оставаться спокойным. Его бедра сжались, и он ткнулся ей в ладонь. – Ты потерял терпение? – спросила она шепотом. – Да, – прорычал он. С помощью заученных во время своей прежней работы движений он быстро высвободил руки и схватил ее в объятия. Потом одной рукой приподнял ее и усадил себе на бедро. Он заставлял себя не торопиться, но то, как она извивалась, как ее живот касался его плоти, подстегивало его. Он понимал, что проигрывает, поднял ее на руки и отнес на кровать. Рубашка на ее груди распахнулась, и несколько секунд он стоял, завороженный ее видом. Она была готова принять его. Женщина, которую он так долго ждал. Больше он не будет ждать ни минуты. Не останавливаясь для того, чтобы снять с себя остатки одежды, он устроился между ее бедер и всей тяжестью своего тела оперся на локти. Глядя ей в глаза, он медленно вошел в нее, остановившись перед барьером ее девственности. – Я не хочу делать тебе больно. – Это все, что ему удалось сказать. – Если ты остановишься, я сделаю больно тебе. В другое время он рассмеялся бы. Но сейчас он одним толчком вошел глубоко и застонал. Господи, ее плоть так набухла и так напряжена, а он был так близок к завершению… Он стиснул зубы, чтобы не поддаться искушению одним движением проникнуть до самых глубин ее существа. Она смотрела на него широко открытыми глазами, в которых он прочел удивление и неуверенность. – Ты в порядке? – спросил он. Она кивнула: – Да. А ты? «Я умираю». – Все хорошо. – Я чувствую, будто ты заполнил меня всю. Скажи, все мужчины такие, как ты? Господи, он весь дрожит, не может собраться с мыслями, почти не может дышать, а она ждет, что он ответит. – Не знаю. Но в данный момент я могу поспорить, что я самый счастливый человек в Англии. А также самый нетерпеливый. – Отлично. Потому что я хочу знать все. Ведь есть что-то еще, не правда ли? – Да, – только и мог ответить он. Он уже был не в силах сдерживаться. Он медленно вышел из нее, а потом вошел до самого конца и продолжил эти медленные, глубокие толчки, чувствуя, как пропадает ее неуверенность, как растет ее желание. Его дыхание стало прерывистым, и от каждого вдоха у него начинало гореть в груди, но он ускорил ритм. Она закрыла глаза, вцепилась ему в плечи и выгнула спину. Из ее груди вырывались тихие стоны. Он вошел глубоко и замер, наблюдая за ней, чувствуя, как пульсирует ее плоть. В тот миг, когда он понял, что она расслабилась, он крепко прижал свою плоть между их влажными телами и, уткнувшись лицом в ее шею, кончил. Успокоившись, он поднял голову и встретился с ее затуманенным взглядом. Он пошевелился, приготовившись скатиться, чтобы не раздавить ее, но она обняла его за плечи и покачала головой. – Не уходи. Его вдруг охватила невероятная нежность, и он провел пальцем по ее щеке. – Я не ухожу. Я просто не хочу тебя раздавить. – Но мне так нравится твое тело на моем. Мне всегда холодно, а сейчас… я никогда в жизни не ощущала такого тепла. «Мне всегда холодно». Он сразу же представил себе ее – замерзшую, голодную, грязную – и не знал, что ответить, не мог подобрать нужных слов. Он только смотрел на нее и удивлялся тому, как могла она, не имевшая никакого сексуального опыта, удовлетворить его так, как никакая другая женщина. Не дожидаясь его ответа, она сказала: – От моего внимания не ускользнул тот факт, что ты смог освободить руки. Как тебе это удалось, ведь я связала тебя очень крепко? – С помощью небольшого трюка, которому меня обучили, когда я был шпионом. – Я поражена. – А я вообще поразительный парень. – Комплимента от меня не дождешься, не надейся. Его взгляд остановился на пряди волос на ее щеке. Он взял ее и потер пальцами. Если верить предсказанию, ему грозит опасность от темноволосой женщины. Он неожиданно понял, что эта темноволосая женщина представляет для него угрозу. Но не в том смысле, как предупреждала его интуиция, а в совершенно другом, но не менее опасном. Потому что это была угроза его сердцу. Глава 16 Алекс медленно просыпалась. Лучи яркого солнца освещали Спальню. Солнце? Который же час? Она приподнялась на локте, чтобы посмотреть на часы. Девять часов! Она никогда не спала так долго! Ее взгляд упал на подушку рядом. Закрыв глаза, она нагнулась и зарылась в подушку, которая; еще хранила его запах. Потом легла на спину и прижала подушку к груди. Мягкий материал скользнул по чувствительным; соскам. Это прикосновение живо напомнило ей те ощущения, которые вызывали у нее его руки, ласкающие ее грудь. Она не шала прочь эти ощущения, а, наоборот, наслаждалась ими. Она помнила все до мельчайших подробностей. Как Колин снял с себя всю одежду. Как изучал ее тело с нежной страстью, заставлявшей ее задыхаться. Как учил ее тому, что ему приятно и что возбуждает, и находил множество способов пробуждать в ней желание. Как поощрял ее любопытство и не позволял ей смущаться и сдерживать свои порывы. Последнее, о чем она вспомнила, было то, как он прижимал ее к себе и шептал ее имя. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой защищенной, как в те минуты. Теперь она знала, что все это значит. Знала то замечательное и страшное желание, требовавшее немедленного удовлетворения. Понимала, почему мужчины и женщины прятались в темных углах, чтобы утолить этот ненасытный голод. Однако в ее с Колином отношениях не было ничего низкого и отталкивающего, как в тех торопливых уличных связях. Колин был нежен, терпелив и прекрасен. Одного она не могла понять – почему он, мужчина, который мог иметь любую женщину, выбрал ее? «Да он и близко не подошел бы, если бы знал, кто ты на самом деле. Кем ты была и как ты прожила свою жизнь». Горячие слезы подступили к глазам. Что с ней происходит? Она никогда не плакала. Во всяком случае, с тех пор, как перестала быть ребенком. С тех пор, как держала за руку свою умирающую мать – единственного на свете близкого человека. Она нетерпеливо смахнула слезы, отбросила подушку и встала. Нет никаких причин, чтобы вдруг стать такой плаксивой. Просто она не привыкла к интимным отношениям. А они затронули ее сердце. Она подошла к умывальнику и остановилась перед большим зеркалом. В течение нескольких минут она изучала свое отображение, пытаясь понять, почему Колин выбрал ее. Ведь не потому, что она красива. У нее самая обычная внешность, особенно по сравнению с потрясающе красивыми и элегантными девушками высшего света. Он уверял, что она необыкновенная. Может, ему нужны очки? Ей казалось, что его особенно восхищает ее тело. Но она была уверена, что оно ничем не отличается от тела любой другой молодой женщины, разве что тем, что она была немного выше ростом, чем было модно в этом сезоне. Может, он ведет себя так же с другими своими любовницами? Зачем она обо всем этом думает? Не все ли ей равно, почему он выбрал её? Важно то, что они будут принадлежать друг другу, пусть и короткое время. А потом она его отпустит. Она выпрямила спину и тут заметила на деревянной поверхности умывальника сложенный лист бумаги, в который было что-то завернуто. Дрожащей рукой она взяла сверток и, развернув записку, прочитала: «Необыкновенная ночь, проведенная с необыкновенной женщиной, должна быть вознаграждена необыкновенным сюрпризом. Наслаждайся сладким сюрпризом. До встречи». «Сладкий сюрприз» был марципаном в форме апельсина, но ее гораздо больше взволновали последние слова записки: «До встречи». Колин нетерпеливо вышагивал по гостиной Уэксхолл-Хауса в ожидании брата. – Ну и подарочек, – бурчал он себе под нос, глядя на спящего у него на руках черного щенка. Черт побери, он должен был знать, что Нейтан выкинет такую штуку. Что попытается всучить ему кого-нибудь из своего зверинца под видом подарка. Нет уж. Если он даст слабину, брат подкинет ему не только собаку, но и кошек, коз, поросят, уток, коров и еще бог знает кого. Как только Нейтан появится, он тут же передаст щенка ему в руки. Что за несносный человек его братец! Единственное, чего достиг Нейтан, так это то, что его подарок заставил его думать не только об Александре. – Доброе утро, Колин. – Веселый голос Нейтана прервал его мысли. Нейтан вошел и, увидев щенка, широко улыбнулся. – Вижу, что ты, наконец, обнаружил мой подарок. Я оставил щенка у Эллиса, пообещавшего присмотреть за ним, пока я не передам его в твои руки. – Ты специально подгадал время, чтобы тебя не было в тот момент, когда Эллис подбросит мне щенка, и я не смогу сразу вернуть тебе твой подарок. Судя по довольной усмешке, Нейтан ничуть не раскаивался. – Правильно выбрать время – это искусство. Мне было достаточно один раз взглянуть на этого щенка, чтобы понять, что он предназначен тебе. – Мне бы не хотелось лишать тебя общества этого существа. Поэтому я должен вернуть его тебе. – Но говоря это, он почему-то гладил за ухом спящего щенка. – Ерунда. Человеку, который чует опасность, нужен сторожевой пес. – Возможно. Но ты же не думаешь, что щенок годится для этого. Все, на что он способен, это лизнуть того, кто явится непрошеным. Он ничего не умеет, только спать, есть, грызть сапоги, оставлять на полу лужи и оглушительно тявкать. Особенно когда ты стараешься заснуть. – Это характерно для всех щенков. Именно поэтому они так невероятно симпатичны – чтобы компенсировать свои менее привлекательные качества. – Как раз эти качества и заставляют меня воздержаться от того, чтобы завести собаку. – Завести – возможно, но не от желания иметь. – Я не хочу… – Конечно, хочешь. Ты просто слишком упрям, чтобы в этом признаться. Посмотри, как крошка Одуванчик уютно устроился у тебя на руках. Колин возвел глаза к потолку. – Одуванчик? Что это за кличка для кобелька? – Ты, конечно, можешь спасти его от позора и дать ему другую кличку. Наверное, он будет тебе благодарен. – Тебе повезло, что он не откусил тебе руку за то, что ты дал ему такую ужасную кличку. Но давать ему новую придется тебе, потому что я не собираюсь его оставлять. – Почему? – Потому что я знаю тебя и боюсь, что скоро появятся еще существа с кличками Роза, Гортензия, Лилия и Хризантема и мой дом станет похож либо на животноводческую ферму, либо вообще на зверинец. Нейтан приложил руку к сердцу. – Даю слово, что никаких животных с такими кличками здесь не появится. Но Колин хорошо изучил шутки Нейтана. – И ни Гардения, ни Дельфиниум или подобных им. – Договорились, На самом деле я подарил тебе Одуванчика не только для защиты. – Да уж. Боюсь, что это безнадежно. – А потому, что он поможет тебе найти невесту. – Невесту? – Да, не-ве-сту, – чуть ли не по буквам сказал Нейтан, будто разговаривал с маленьким ребенком. – Сходи с Одуванчиком на прогулку в Гайд-парк. Поверь мне, нет ничего лучше резвящегося щенка, чтобы привлечь внимание женщин. Ты сможешь сузить поиски, отвергнув женщину, которая не придет в восторг от твоего щеночка, потому что у нее холодное сердце и она не достойна твоего восхищения. И уж конечно, не достойна стать твоей невестой и носить титул виконтессы Саттон. – Нейтан улыбнулся. – Видишь, как я стараюсь тебе помочь? – Боюсь, что сейчас я вряд ли употребил бы слово «помощь». Невеста. Виконтесса Саттон. В последнее время он совсем забыл для чего он, собственно, приехал в Лондон. С того момента, как он увидел Александру, все мысли о том, что он ищет невесту, растаяли, словно сахар в горячем шоколаде. Как только он о ней подумал, она, словно по волшебству, появилась на пороге за спиной дворецкого Питерса, который откашлялся и громко провозгласил: – Мадам Ларчмонт. Затем он отступил в сторону и пропустил Александру. На ней было простое, без всяких украшений коричневое утреннее платье, а волосы были убраны в незатейливый пучок. У Колина перехватило дыхание. Их взгляды встретились, и Колин мог бы поклясться, что между ними проскочила искра. Ему сразу же захотелось броситься к ней, обнять и провести с ней остаток дня, рассказывая, как он по ней скучал. Скучал. Смешно об этом говорить, ведь они расстались совсем недавно, но так оно и было. Будто с того времени, как он ушел от нее рано утром, у него над головой была туча, а теперь, как только она появилась, вышло солнце и согрело его своим теплом. – Доброе утро, джентльмены. – Доброе утро, – пробормотал он, зная, что его слишком наблюдательный брат заметит, как он пожирает ее глазами. Но ему было все равно. – Доброе утро, мадам, – сказал Нейтан. – Надеюсь вы хорошо спали? Она улыбнулась: – Да, спасибо. Я только что видела леди Викторию в комнате для завтраков. Она хотела знать, не присоединитесь ли вы к ней. – От такого приглашения я никогда не откажусь – сказал Нейтан. – Прошу меня извинить. Нейтан двинулся к двери, но прежде чем он успел выйти, Александра увидела щенка на коленях у Колина. – О Боже! – Ее чуть припухшие губы изогнулись в улыбке. – Разве он не прелесть! Колин услышал, как хихикнул Нейтан, а когда взглянул на него, то увидел, как тот произнес одними губами: «Я тебе говорил!» – а потом вышел, прикрыв за собой дверь. Александра остановилась перед Калином, глядя на спящего – и так неудачно названного – Одуванчика. – Кто это? – спросила она и провела пальнем по черной шерсти щенка. Он не сразу ответил, так как его мыслительный процесс был подорван ее близостью и еще тем, что на ее руках не было обычных кружевных перчаток. От нее исходил свежий аромат мыла и апельсинов, а он смотрел на ее пальцы, так недавно гладившие его кожу. Вместо ответа на ее вопрос он тихо сказал: – Ты без перчаток. Она оторвала взгляд от щенка и, слегка покраснев, так же тихо сказала: – Ты говорил, что тебе нравятся мои руки. Ему, конечно же, не следовало бы так радоваться ее очевидному желанию доставлять ему удовольствие. – Говорил. – Он свободной рукой обнял ее за талию и привлек к себе. – А еще я говорил, что мне нравятся твои губы. Он хотел, чтобы его поцелуй был легким и недолгим, но как только его губы коснулись ее рта, а ее губы разомкнулись, он не просто со стоном, а с рычанием прижал ее к себе и дал волю желанию поцеловать ее так, как он мечтал с самого утра. В этот момент, однако, неудачно названный Одуванчик зашевелился, а потом залаял. Колин отпустил Александру, и они оба уставились на щенка, розовый язычок которого явно искал, кого бы лизнуть. – Он дает нам понять, что ему не нравится, что на него не обращают внимания, – со смехом сказала Александра, глядя на щенка, который с упоением лизал ее пальцы. – Прелесть, – недовольно пробормотал Колин. Он хотел рассердиться на этот комок шерсти, прервавший их поцелуй, но, увидев, с каким восторгом Алекс и щенок радуются друг другу, сменил гнев на милость. – Хочешь подержать его? – Конечно! – Алекс протянула руки. Колин передал щенка Александре и рассмеялся, вспомнив слова Нейтана. – Какой ты славный, – проворковала Александра, прижимая щенка к груди. Когда она зарылась лицом в мягкую шерсть и нежно поцеловала щенка в голову, он затих и вздохнул, явно довольный лаской. «Черт бы побрал этого хитрого щенка, – подумал Колин. – Как ему повезло!» – Он просто замечательный, – провозгласила Александра. – Это твой щенок? – Мой, – не колеблясь ответил Колин. – Это подарок, о котором говорил мой брат. Я не очень удивился. Подарки Нейтана всегда требуют, чтобы их кормили и за ними ухаживали. Я почувствовал облегчение, когда понял, что он не подарил мне стадо гусей или коров. – А у него есть кличка? Колин взглянул на щенка на руках у Александры. Он свернулся, положив голову ей на грудь. – Да. Лаки. – Какая хорошая кличка. – И очень ему подходит, когда он у тебя на руках. – Он не удержался и провел пальцами по ее щеке. – Как ты себя чувствуешь? – Немного… больно, но приятно. Наклонившись, он провел губами по ее шее. – Лучшего слова для прошедшей ночи не придумаешь, – пробормотал он. – К тому же я хорошо отдохнула. Обычно я не сплю так долго. Его пальцы скользнули вниз по позвоночнику, и он еле удержался от того, чтобы сказать, что держал ее в своих объятиях, пока она спала, и это доставило ему не меньшее наслаждение, чем то, что они занимались любовью. – Ты нашла мой сюрприз? – Да, спасибо. Очень вкусный. Ты принес его из дома? – Нет, я украл его из тайного запаса сладостей Нейтана перед тем, как прийти в твою комнату. Я знаю все его тайники. – Неужели ты смог это сделать за то короткое время, пока я блуждала по коридорам? – Да. – Боже, как ты талантлив. И… э… не только в этом, а во многом другом. – Спасибо. – Его пальцы не переставали двигаться. Теперь они коснулись ее груди. – Не желаешь ли, чтобы я продемонстрировал тебе и другие свои таланты? – Он провел большим пальцем по соску, почувствовав, каким он стал твердым. – Что у тебя на уме? – чуть заикаясь, спросила она. Вместо ответа он отнял у нее щенка и посадил его на ковер перед камином, где тот зевнул и, свернувшись клубочком, тут же заснул. Колин подошел к двери, и Алекс услышала, как в тишине раздался щелчок закрываемого замка. Он подошел к ней, обнял, приподнял от пола и пошел дальше. – Что ты делаешь? – шепотом спросила она, обнимая его за шею. – Хочу показать тебе, что у меня на уме. – Здесь? Сейчас? – Он прижал ее к стене. – Прямо здесь. – Он приник губами к ее шее и вдохнул ее запах. – Прямо сейчас. – Он задрал подол ее юбки. – А как же лорд Уэксхолл? – Его не будет дома весь день. – А твой брат и леди Виктория? – Они известны тем, что едят очень медленно и долго. – А вдруг сегодня они позавтракают быстро? – На этот случай я и запер дверь. – Но тогда они поймут, чем мы занимаемся. – Только если мы тоже не поторопимся. Тебе очень больно? – Нет, не очень. Терпимо. – Слава Богу! Он поднял ее юбки до пояса, а потом положил ее ногу себе на бедро. Она вздрогнула, когда его рука проскользнула внутрь ее панталон, а когда он начал ласкать влажную плоть, из ее груди вырвался стон. Она схватила рукой его твердое копье. – Ты уже готов. – Ты виновата в том, что я готов постоянно. – Его палец медленно проник внутрь ее. – Боюсь, что это становится проблемой. – Считай, что я всегда готова тебе помочь. – Я не намерен отказываться от предложения о помощи. Он вынул руку и быстро расстегнул брюки – так быстро, насколько ему позволяли дрожащие пальцы. Слабый внутренний голос подсказывал ему, что в спешке определенно не хватает изящества, но нестерпимое желание заглушило этот голос. Ему надо было немедленно, сейчас удовлетворить его. Обеими ладонями он приподнял ее. – Обхвати меня ногами, – каким-то незнакомым голосом сказал он, – и держись… Через секунду он уже был внутри ее и потерял всякую видимость самоконтроля. Стиснув зубы, он размеренно двигался. Толчки были длинными и глубокими. При этом он следил за выражением ее лица, за полураскрытыми губами. Ее глаза вдруг закрылись, она вцепилась пальцами в его плечи и, вскрикнув, выгнула спину ему навстречу. Как только он увидел, что она расслабилась, он вышел из нее и прижался к ее животу, почувствовав наступающее освобождение. Он подождал, пока окончатся конвульсии, и поднял голову. Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга. Он хотел сказать что-нибудь непринужденное и остроумное, но не смог. Эта женщина не только лишила его самоконтроля, но, видимо, и ума. Поэтому он произнес всего одно слово: – Александра. Он накрыл ее губы поцелуем, медленно погрузившись языком в бархатистое тепло ее рта, наслаждаясь ее вкусом, эротическим движением ее языка. Его сердце громко стучало. Он медленно прервал поцелуй – так же медленно, как начал. – Ты и вправду талантливый человек, – прошептала она. – А ты восхитительная женщина. Я не сделал тебе больно? – Нет, что ты! Вчера ночью ты был нежным и осторожным, но я не могу не признать, что сегодняшний бурный натиск был не менее приятным. – Принято во внимание. Уголки ее губ приподнялись в лукавой улыбке. – Мне не терпится узнать, что ты собираешься продемонстрировать в следующий раз. – Если учесть, как ты на меня действуешь, ты узнаешь это очень скоро. А сейчас тебе следует вернуться в свою спальню и привести себя в порядок перед тем, как мы уедем. – Мы куда-то уезжаем? – Да. Я буду сопровождать тебя, куда бы тебе ни надо было ехать. – О! – Она взглянула на него скептически. – А я думала, что ты здесь, чтобы показать, как ты умеешь со мной обращаться. – Но поскольку я уже тебе это показал, – засмеялся он, – мы каждый можем заняться своими делами. – А какие же у тебя дела? – Первое, что мне надо сделать, это прогулять собачку. Глава 17 Алекс шла по дорожке Гайд-парка, и точно также, как она сделала это вчера за обедом, она себя больно ущипнула, чтобы убедиться, что все это не сон. Но как это может быть реальностью, если она – Александра Ларчмонт, трущобная крыса и бывшая воровка из печально знаменитого района Сент-Джайлс – прогуливается по Гайд-парку в сопровождении виконта, человека, который не только красив, умен и богат, но и ее любовник? Она держала Колина под руку, незаметно скрестив два пальца, и чувствовала его твердые мускулы под тонким сукном пальто. Они-то определенно были реальными. Она покосилась на Колина, и у нее вырвался вздох удовольствия. Может быть, где-то на свете и существовал более красивый мужчина, но она не могла себе представить, как бы он мог выглядеть. Однако ее притягивали не только красивые черты его лица. Он обладал всеми качествами, какими она наделяла его в своем воображении после того, как увидела его когда-то в Воксхолле. Умный и остроумный. Добрый и терпеливый. Чувственный и возбуждающий. А когда он доверился ей, это был подарок, который стоил больше, чем все драгоценности на свете. Его доверие. Она ощутила укол вины – если бы он знал о ее прошлом, если бы вспомнил их встречу в Воксхолле, он вряд ли так безоговорочно доверился бы ей. Но этот подарок не имел цены, и она не собиралась от него отказываться, хотя это и было самонадеянно. Он доверился ей, и она не даст ему повода усомниться в своем выборе. Он, видимо, что-то почувствовал, потому что повернул к ней голову. В его взгляде была прежняя страсть, и ей пришлось снова незаметно себя ущипнуть, чтобы убедиться, что она здесь, с ним и он по-прежнему смотрит на нее такими же горящими глазами. – Ты думаешь о том же, что и я? – тихо спросил он, коснувшись ее плечом. – Не знаю. – Стоит ли признаваться? – Я пыталась убедить себя, что прогулка по Гайд-парку под руку с красивым любовником-виконтом не просто плод моего воображения. – Хм. Я думал совсем о другом. – Да? А в каком направлении работают твои мысли? – Я думал о том, сколько еще пройдет времени до того, когда мы уйдем из этого проклятого парка и я смогу раздеть тебя и снова заняться любовью со своей восхитительной гадалкой. Ее обдало жаром, и она споткнулась. – Я не думаю, что Лаки понравится, если его прогулка окажется недолгой. – Она кивнула в сторону щенка, который то мчался впереди них, насколько позволял поводок, то останавливался, чтобы обнюхать каждую травинку. – Вполне возможно, но могу поспорить, что он скоро выдохнется и мне придется нести его домой на руках. – Он кивнул на парочку, которая шла в нескольких шагах впереди них. – Полагаю, что и мой слуга будет очень недоволен, если наша прогулка закончится слишком быстро. По-моему, Джону очень понравилась твоя подруга Эмма. – Кажется, симпатия взаимна. С твоей стороны было весьма щедро купить у Эммы весь ящик с апельсинами. Она еще никогда не распродавала их так рано. – Не надо меня благодарить. С некоторых пор мне очень полюбился этот фрукт. К тому же я заметил, как Джон и Эмма смотрят друг на друга. Так что не только они имели возможность познакомиться, но получается, что Эмма как бы твоя компаньонка. – А разве мне нужна компаньонка? – Конечно, нужна. Иначе я поддался бы искушению и затащил бы тебя в кусты средь бела дня. – О Господи… – Она чуть было не задохнулась при мысли, как это произошло бы. – И это было бы очень плохо. – Но вполне возможно, если ты не перестанешь так на меня смотреть. – Как? – Так, как любой мужчина желает, чтобы на него смотрела женщина. Это… чревато. Особенно если на тебя смотрят такие прекрасные глаза. Полагаю, что другие мужчины сравнили бы их цвет с топазами. А мне кажется, что они цвета шоколада, посыпанного корицей. – Если учесть твою слабость к сладкому, это приятный комплимент. Тем более что топазам я предпочитаю шоколад. Он тихо рассмеялся, а потом незаметно дотронулся локтем до ее груди. – Я знал, что ты необыкновенная, но то, что ты сказала, тем более вслух, делает тебя действительно необыкновенной и исключительной. Я считаю тебя… невероятной. Они остановились, пока Лаки обнюхивал какую-то кочку. – Мне нравится, как ты, употребляя обычные слова, делаешь их новыми. Ты всегда так говорил? – Нет. Ты первая женщина, вдохновившая меня на это. Она хотела обратить все в шутку, но взгляд его глаз, тон его голоса свидетельствовали о том, что он говорит серьезно. – Я польщена. Он рассмеялся, и оба взглянули на щенка, который вилял хвостом в знак того, что он готов бежать дальше. – Я еще раньше хотел сказать тебе кое о чем, но ты все время отвлекала меня своими чарами, и я забыл. Когда я вчера вечером уходил от Уэксхолла, да и сегодня ранним утром, я видел Робби. – Робби? – нахмурилась она. – Где? – Он прятался в кустах около дома. Он уверял, что высматривает тебя. – Ему не следовало это делать. – Именно это я ему и сказал. Я уверил его, что о тебе заботятся и что ты в полной безопасности. И что если ты узнаешь, что он прячется здесь, ты будешь беспокоиться. – Спасибо. Я поговорю с Эммой. Пусть она убедит его, что мне ничто не угрожает и что я скоро вернусь домой. – Этот ребенок тебя любит. У Алекс ком подступил к горлу. – Я тоже его люблю. А что касается любви… – Она кивнула в сторону Джона и Эммы, поглощенных беседой. – По-моему, они прекрасно поладили, – сказал Колин. – Не могу сказать, что удивлена. Когда я недавно разложила карты на Эмму, они предсказали, что она встретит высокого и красивого блондина. – А твой карты предсказали тебе мужчину высокомерного вида, с выдающимся умом и довольно красивой внешностью? Она вспомнила о своем последнем гадании и об опасности, которую предсказывали карты. Однако ей не хотелось омрачать такой чудесный день и потому она сказала беспечно: – Да, но это мог быть и не ты, потому что карты не сказали о том, что этот мужчина питает слабость ко всему сладкому. – А я уверен, что это был я. У меня столько слабостей, что одна просто затерялась среди прочих. – Кроме сладкого? А какие у тебя еще слабости? – Скажу, но за плату. – Сколько? В его глазах блеснул дьявольский огонек. – Это не деньги. – А если я откажусь? – Тогда ты рискуешь никогда не узнать, какой чувственной может быть игра на бильярде. – Бильярд? – не поверила она. – Неужели игра на бильярде может быть чувственной? Он прикрыл ладонью ее руку, а потом медленно провел тыльной стороной по изгибу ее груди. Она вздрогнула. – Еще какой! Хотя это зависит оттого, с кем играешь. Он продолжал ее гладить, так что почти начисто лишил способности соображать. Ей пришлось сделать вид, что она обдумывает его слова. – Ладно, я согласна на твои условия, какими бы ужасными они ни были. – Отмечено должным образом. Заметь, эти слабости появились совсем недавно. Оказывается, я питаю слабость к апельсинам. Он быстро провел пальцем по ее соску, и ее сердце замерло. – Вот как? – Представь себе. – Он остановился под вязом и повернулся к ней лицом. Их разделял всего один шаг – опасное расстояние, которое легко можно было преодолеть. – А еще – к большим, шоколадного цвета глазам и темным блестящим волосам, – продолжил он. – И к гладкой коже с россыпью веснушек… вот здесь. – Он поднял руку и коснулся пальцами ее щеки. – Ах да. Я забыл упомянуть полные розовые губы. Господи, неужели он собирается ее поцеловать? Здесь, где все могут их увидеть? Внутри у нее все трепетало, и хотя внутренний голос настоятельно требовал, чтобы она отступила, она была не в силах даже пошевелиться. – Я питаю к тебе непреодолимую слабость, Александра. – А я к тебе. – Слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела подумать. Но все было настолько очевидно, что отрицать не было никакого смысла. – Я рад. – Он улыбнулся. – Нет ничего хуже, чем отсутствие взаимности. Он наклонился к ней, и у нее замерло сердце от предчувствия, которое должно было напугать ее, а вместо этого привело в восторг. Она быстро огляделась – рядом с ними никого не было. Голос разума шептал, что она слишком рискует, позволяя ему такие вольности, но она не слушала его, потому что ждала поцелуя. Однако сквозь пелену окружавшего ее тумана проник громкий лай, и Колин отступил. – Похоже, – сказал он немного смущенно, – самый лучший сопровождающий для тебя – это Лаки. Тебе он определенно нужен, потому что я чуть было не забылся, – Он снова предложил ей руку, и они продолжили свою прогулку. Молчание нарушало лишь щебетание птиц. Наконец она не выдержала и сказала: – Твоя одержимость начинает меня пугать. – Так-так. А кто сейчас напрашивается на комплимент? – Не я. – Тогда позволь мне уверить тебя, что ты необыкновенная. И самая красивая. – Тебе нужны очки. Он покачал головой: – Твоя красота гораздо более сложная и состоит не только из внешней привлекательности. Она связана с твоей сущностью. С твоей душой. Ты исключительный человек. – Я вовсе не тот образец, каким ты стараешься меня представить, Колин. Я делала вещи, которыми не могу гордиться. – Мне было бы трудно назвать человека, который бы мог похвастаться, что всегда поступал правильно. Я сам много раз делал такое, чем не могу гордиться. Но ты, несмотря ни на что, сумела подняться и стала той, кем можно восхищаться. Это само по себе уже необычно. Он смотрел на нее так, что у нее пересохло в горле. А его слова… Он говорил так, будто знал, что ее прошлое было далеко не безупречно. – Что ты имеешь в виду? – Я догадываюсь, что в детстве тебе пришлось столкнуться с большими трудностями. По опыту я знаю, что трудности либо ломают человека, либо закаляют и заставляют его задуматься и принять решение изменить свою жизнь. Я совершенно убежден, что ты все преодолела и хочешь помочь таким, как Робби. Это говорит в твою пользу. От такого точного определения ей стало немного не по себе. – Почему ты думаешь, что у меня было трудное детство? В ее голосе ему послышалась обида, и он ответил: – Я не хотел тебя обидеть, Александра. У меня склонность изучать людей. Боюсь, что это связано с тем, что я был шпионом. А относительно тебя – это просто заключение, к которому я пришел в результате своих собственных наблюдений. Если я ошибся, прошу прощения. – И что это были за наблюдения? – Их много, и они разные. Например, твои руки говорят о том, что ты привыкла к тяжелой работе. Тот факт, что ты полна решимости помочь таким детям, как Робби, наводит меня на мысль, что твое детство было далеко не идиллическим. Когда ты упомянула о том, что твоя мать умерла, мне показалось, что ты была совсем юной, когда это случилось. На мгновение Алекс вспомнила мать – бледную, тяжелобольную. – Мне было восемь лет. – Я понял, что она много для тебя значила. – Как ты мог это понять? – нахмурилась она. – Я почти ничего о ней не говорила. – Об этом сказали твои глаза. Я узнал этот взгляд. – Потому что потерял свою мать, – понимающе кивнула она. – Да. Что с тобой случилось после того, как она умерла? Волна болезненных воспоминаний окатила ее, и хотя у нее не было желания вытаскивать на свет божий эту часть своей жизни, ей вдруг захотелось, чтобы он узнал что-нибудь из ее прошлого, по крайней мере достаточно, чтобы понять, что она говорит правду, убеждая его в том, что в ней нет ничего необычного. – Я стала жить с тетей, сестрой моего отца. Ей не нравилась моя мать, она называла ее цыганским отродьем и не очень-то была рада, что меня ей навязали. – А твой отец? – Он был матросом. Он умер, когда я еще была младенцем. Я его, конечно, не помню. – Мне очень жаль. – Он нежно сжал ее руку. – Твоя тетя, наверное, занималась твоим образованием. – Ничего подобного. Она занималась только своим сыном Джеральдом, который был на два года старше меня. Я училась, подслушивая у дверей или прячась в кустах под окнами комнаты, где он занимался с учителем. – Она глубоко вздохнула и решила, что нет необходимости добавлять, что тетя вышвырнула ее из дома, когда ей было двенадцать, за то, что она дала в глаз Джеральду, пытавшемуся залезть ей под юбку. – Дом тети был не самым приятным местом. Так же как холодные, темные, пугающие улицы Лондона, где я оказалась. Здесь тогда и началось мое настоящее образование. – Все это доказывает, что ты относишься к тем, кого трудности закаляют. А что стало с твоей тетей? – Понятия не имею. С тех пор как она меня выгнала, я ее не видела и ничего о ней не слышала. Да мне это и неинтересно. Насколько я знаю, она умерла. Наверное, так оно и есть. – Она взглянула на него вызывающе. – И какой я после этого человек? – Простая смертная. Как все мы. Решив, что достаточно поделилась с ним своими болезненными воспоминаниями, она спросила: – А ты? Какие ты совершил поступки, о которых сожалеешь? Он хотел задать ей еще несколько вопросов, но понял, что ей это не понравится. Он надеялся, что она расскажет ему о своей прошлой профессии, но понимал, почему она этого не сделает. Впрочем, если он доверится ей, может быть, и она сделает то же самое. А может, никогда больше не посмотрит на него с сегодняшним восхищением. – Ты и вправду хочешь узнать? – Он постарался, чтобы его голос был ровным и без эмоций, – То, что ты услышишь, может тебе не понравиться. – Ты ничего не можешь сказать такого, что заставило бы меня подумать о тебе плохо. – Смотри, пожалеешь. – Не пожалею. Я слишком хорошо знаю, что такое стыд, сожаление, ошибки, чтобы кого-то судить. Но если ты не хочешь ничего мне рассказывать, я пойму. От ее слов, от сострадания, которое он прочел в ее глазах, у него перехватило горло. Его рассердило то, что ей пришлось пережить боль и стыд. Ему захотелось высказать ее бессердечной тетке все, что он думает о том, как она обошлась с осиротевшей племянницей. А то, что она не стала настаивать, чтобы он раскрыл все детали его прежней жизни, заставило его рассказать ей то, чем он никогда ни с кем не делился. – Я хочу, чтобы ты знала. Он рассказал ей о той ночи, когда в него стреляли, о том, как он предал своего брата, и о том, как после этого они отдалились друг от друга. И о своей вине, которую он до сих пор чувствует. Она внимательно его выслушала, а потом сказала: – Но ведь вы помирились. – Мне повезло, что он меня простил. – Твой брат, несомненно, чувствует вину за то, что в тебя стреляли. – Это случилось исключительно по моей вине. Нейтан никогда не давал мне повода не доверять ему, а я… – Почему? – Я провел бесконечное множество часов, задавая себе этот вопрос. Мне стыдно признаться, что я немного ему завидовал. На нем не было такой ответственности, как на мне. Он был свободен, а я не мог быть таким. – Он покачал головой и нахмурился. – Я не хочу, чтобы ты думала, что я пренебрегаю обязанностями, наложенными на меня титулом, и отношусь к ним несерьезно. Это не так. Очень много людей зарабатывает на жизнь, работая на землях нашей семьи. И это ответственность, от которой я никогда не откажусь. Но я также не стану отрицать, что были времена, особенно в молодые годы, когда я многое отдал бы за то, чтобы быть младшим братом. – Он посмотрел на нее таким же вызывающим взглядом, как и она чуть ранее. – Что я за человек после этого? – Простой смертный. – Я попал в собственную ловушку, – усмехнулся он. Поколебавшись, он решил выложить все свои карты: – Но были и другие поступки, о которых я никому не говорил. Она сжала его руку и тихо сказала: – Тебе не обязательно мне о них рассказывать, Колин. Но ему вдруг захотелось. По одной-единственной причине – он хотел, чтобы у них не было секретов друг от друга. – Все годы, когда я был шпионом, я жил во лжи. Даже мой отец не знал, что я был на службе ее величества. – Я думаю, что в таких случаях это простительно. Он замедлил шаг, потом и вовсе остановился, повернулся к ней и произнес слова, которых никогда не говорил: – Я убил человека. Наступило молчание. Она прервала его, сказав: – Я уверена, что у тебя на то была причина. Его поразило спокойствие, с которым она восприняла его признание, но в то же время не удивило. Эта женщина, его неповторимая Александра, не из тех, кто впадает в истерику и требует, чтобы ей принесли нюхательную соль. – Он предал Англию. – Значит, он заслужил смерть. Подумай о жизнях, которые ты спас, убив его. – Ты права. Но… – Его вдруг прорвало. – Я узнал о предательстве Ричарда случайно, когда мы выполняли задание. Если бы не небольшая ошибка с его стороны, я бы ничего не узнал. Я считал его другом, коллегой, человеком, преданным Англии. – Воспоминания о той боли, которую он испытал, узнав о предательстве, нахлынули на него с такой силой, что он закрыл глаза. Но тогда в голове ожили образы тех минут: Ричард, достающий нож. Колин, чтобы опередить его, мгновенно реагирует. Острое лезвие проникает в тело с тошнотворной легкостью. Кровь Ричарда заливает ему руки, а он смотрит, как жизнь уходит из человека, которого он считал своим другом. – Колин. Он открыл глаза. Она смотрела на него с сочувствием, но решительно. – Ты сделал то, что должен был сделать. Он кивнул: – Да, в глубине души я это знаю. Но что-то во мне не может забыть, что я лишил жизни человека, заслуживая он того или нет. Я оставил вдовой его жену. – Своим выбором он сам оставил ее вдовой. – То же самое мне говорит мой здравый смысл. Но иногда, даже если ты знаешь, что сделал то, что должен был, что это было необходимо, чтобы остаться в живых, все же что-то в тебе отвергает твои действия, возможно, частичка твоей души, которую потерял и которую нельзя вернуть. Это трудно объяснить. Она сглотнула и сжала его руку. – Я… я понимаю. – Что-то мне подсказывало, что ты меня поймешь. Поэтому я тебе и рассказал. – Ты сказал, что никто об этом не знает. Разве предательство Ричарда не раскрылось? – Нет. Чтобы избавить от позора его жену, мы решили считать, что он умер как герой. – Твой брат тоже ничего не знает? – Он покачал головой: – Единственный человек, кроме меня, который знает настоящие обстоятельства смерти Ричарда, это Уэксхолл. А теперь – ты. – Даю слово, что никогда не обману твоего доверия. Он поднес к губам ее руку и поцеловал ее. Ему показалось, что она хочет что-то сказать, но она промолчала, и они пошли дальше. «Когда-нибудь, – уверил его внутренний голос, – когда-нибудь она тебе все расскажет». Возможно. Но зачем? Если даже ничего с ними не случится на предстоящем вечере у Уэксхолла, он не может оставаться в Лондоне бесконечно. Ему надо возвращаться в Корнуолл. С молодой женой. С женщиной, которую он очень скоро должен будет выбрать. Может быть, если он постарается, он найдет ее сегодня вечером на приеме у Ролстромов. Какую-то женщину, но не Александру. Глава 18 Алекс сидела перед столиком, на котором она раскладывала карты. Столик стоял как раз под балконом галереи второго этажа. Со своего места ей была хорошо видна полная гостей элегантная гостиная Ролстромов. Она все время напряженно прислушивалась к голосам вокруг в надежде услышать скрипучий шепот, который слышала в кабинете лорда Мэллорана, но пока ничего похожего не улавливала. К сожалению, то, что она видела, ей совсем не нравилось. Каждый раз, когда она поднимала глаза от карт, Колин, расположившийся поблизости около кадок с пальмами, на тот случай если она даст сигнал, что услышала голос, все время болтал с разными женщинами, при этом одна была красивее другой. На каждой из них было дорогое, по последней моде платье, у всех были замысловатые прически, а на шее и в ушах сверкали драгоценности. Алекс не могла разобрать, о чем они говорили, но время от времени до нее доносился смех Колина. Всякий раз, когда она смотрела в его сторону, она неизменно видела, как он улыбается очередной богатой девице на выданье, пожиравшей его глазами. Но разве можно было винить в этом женщин? Он был неотразим в элегантном черном фраке и белоснежной рубашке. Бесспорно самый привлекательный мужчина в гостиной. Он не был бы обделен женским вниманием, даже если бы не занимал такое высокое положение в обществе. Однако то, что он был богат, титулован и приехал в Лондон активно искать себе невесту, заставляло всех девушек виться вокруг него, словно стайка разноцветных колибри, ожидающих своей очереди занять место рядом с ним. А ей, да простит ее Бог, хотелось отхлестать каждую из них по щекам. В данный момент он беседовал с очаровательной леди Маргарет. Словно ее красоты было недостаточно, к ней присоединилась дальняя родственница леди Мэллоран леди Миранда. Глядя на этих великолепных женщин – одна была блондинкой, другая жгучей брюнеткой, – Алекс подумала, не является ли одна из них автором надушенной записки, подписанной одной буквой «М», которую она обнаружила в кабинете Колина. Этой «М» не терпелось снова с ним встретиться. Теперь с ним встретились обе девушки и смотрели на него с таким вниманием, как смотрела бы кошка на обмазанную сметаной мышь. Леди Миранда улыбнулась Калину и протянула ему руку. Алекс ревниво наблюдала, как он поднял эту руку – наверняка лилейно-белую и мягкую, без всяких мозолей и следов труда, – поднес к губам и поцеловал кончики пальцев. Хотя выглядело все прилично и Колин сразу же отпустил руку леди Миранды, Алекс силой заставила себя не вскочить со стула, не подбежать к девушке с носовым платком, чтобы стереть отпечаток его губ с ее идеальной руки, а с его губ – ощущение этой руки. Боже милостивый, зачем она так? Эти девушки не сделали ничего плохого. У них было полное право разговаривать с Колином и флиртовать с ним, так же как у него с ними. Это она должна помнить, что он ей не принадлежит. Никогда не будет и не может принадлежать ей, разве что на какие-то короткие мгновения. Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза, чтобы не видеть этой мучительной картины – две прелестные девушки, и так имеющие все, борются за то, чтобы обладать мужчиной, который никогда не будет принадлежать ей. Колином. Она не имеет на него никаких прав. Это ей подсказывал здравый смысл. Но на сердце у нее было тяжело. А он все еще не выбрал себе жену. Если ей уже сейчас невмоготу, что же с ней будет, когда он скажет, что выбрал женщину, с которой намерен прожить всю жизнь, с которой будет заниматься любовью и которая родит ему детей? – Неужели мне повезло, мадам, что вы свободны и можете мне погадать? Услышав низкий, бархатный голос, Алекс открыла глаза. Перед ней с наглым блеском во взгляде стоял Логан Дженсен. Она была рада, что может сосредоточиться на ком-то другом, а не на Колине, и улыбнулась. – Да, я свободна, Логан. Прошу садиться. – Спасибо. Он опустился на стул напротив Алекс, и она с облегчением отметила, что его высокий рост и широкие плечи загораживают вид. Отлично. – Ни одна из них не сравнится с вами. – Простите? – Я имею в виду леди Маргарет и леди Миранду. Что до меня, рядом с вами они всего лишь бежевые пятна на бежевой стене. Она не могла удержаться от смеха: – Вы говорите, как истинный друг. Но вы страшный лжец. – Вообще-то я просто законченный лжец, но в данном случае я говорю правду. – Он оглядел ее: быстрым взглядом. – Сегодня вы выглядите просто потрясающе. – Спасибо. Вы тоже. – Он улыбнулся: – Это самый приятный разговор за весь вечер. Она взяла карты и сказала: – Для меня тоже. А теперь скажите, на какой вопрос вы хотите чтобы ответили карты? – Я буду в восторге услышать все, что вы захотите мне сказать. Особенно если новости будут хорошими. – А что такое, по-вашему, хорошие новости? – Что одна леди находит меня таким же потрясающим, какой считаю ее я. Она посмотрела на него с наигранной суровостью, и он поднял вверх руки: – Сдаюсь. Но вы сами спросили. – Как насчет того, что вы приобретете еще целый флот кораблей? Он улыбнулся, и на его щеках появились две глубокие ямочки. – Я определенно буду считать это плохой новостью. Это то, что меня ожидает? Заставив себя не поднимать голову, чтобы увидеть, что происходит у него за спиной, она начала тасовать карты. – Посмотрим, что предсказывают карты. Колин притворялся, что его интересует то, что говорит леди Маргарет, вежливо кивал, но это стоило ему невероятных усилий. Проклятие! Этот Дженсен сидит за столиком Александры. Что он там делает? Она совсем недавно гадала ему на приеме у Ньютребблов и у него дома! Это явно означало, что его привлекает не гадание, а гадалка. «Если этот негодяй скажет или сделает что-нибудь неподобающее, я предсказываю ему, что скину его на подстриженные кусты тиса головой вниз». То же самое он чувствовал к другим одиннадцати – не то чтобы он вел им счет – мужчинам, по очереди сидевшим за столиком Александры. Она всем им улыбалась, а он стискивал зубы и молча слушал еще одну женщину которой он должен был оказывать внимание. Черт побери! То, что она с ним сделала, опутала его своими чарами, никуда не годится. Как он может сосредоточиться на поисках невесты, если Александра – единственная женщина, о которой он может думать? Он не спускал с неё глаз и наблюдал, как она то что-то говорит, то смеется, то все время кивает головой. Но теперь этот негодяй американец заслонил ее да еще, кажется, поцеловал ей руку? Непрошеная волна ревности захлестнула его, и он сжал ножку хрустального бокала. – Прошу меня извинить, леди, – обратился он к обеим девушкам, скрывая нетерпение под напускной вежливостью. Поклонившись, он начал пробираться сквозь толпу гостей к столику Александры, убеждая себя, что им движет не ревность, а забота о ее безопасности. Любой из тех, кому она сегодня вечером гадала, мог быть тем самым убийцей, включая Дженсена. Но он успел сделать всего несколько шагов, как его перехватила невестка. – У меня, наконец, появился шанс поговорить с тобой, Колин, – сказала Виктория. – Тебя весь вечер окружают женщины. – Виктория, – пробормотал он. Но он смотрел мимо нее и заметил, что Александра и Дженсен смеются. – Можешь уделить мне минуту внимания? – спросила Виктория. Он хотел было оборвать ее, но здравый смысл взял верх. Виктория не виновата в том, что он разочарован и раздражен. Он попытался улыбнуться: – Конечно. – Давай отойдем в сторону, чтобы нам не помешали. – Это так необходимо? – Он наклонился и тихо сказал: – Я хочу быть поближе к Александре, на случай если она услышит голос. – За ней наблюдает Нейтан. – Виктория кивнула в сторону мужа, стоявшего неподалеку. – Он не пропустит если она даст условленный сигнал. Я задержу тебя всего на несколько минут. Колин взглянул на Нейтана. И тот незаметно ему кивнул. – Хорошо, – согласился Колин. Он не мог отказать в просьбе Виктории. Это было бы невежливо. Они вышли на террасу. Яркая луна, похожая на большую жемчужину на бархатном фоне усыпанного звездами неба, освещала серебристым светом сад. Легкий ветерок шелестел листвой и доносил аромат ночных цветов. Остановившись возле большого вазона с цветами, Колин повернулся к Виктории: – О чем ты хотела со мной поговорить? – О твоих поисках невесты. – А в чем дело? – Я хотела поинтересоваться, каковы успехи. Никаких? – Все просто отлично. Что-то промелькнуло в глазах Виктории. Сомнение? Он не понял, что именно, но, честно говоря, ему было все равно. – Понятно. Означает ли это «я встречаюсь с дюжинами молодых интересных девушек, которых нахожу привлекательными» или «я не могу назвать имя ни одной девушки, с которой разговаривал сегодня вечером, потому что мои мысли заняты совершенно другим»? Черт возьми, эти мужчины возле окна загородили Александру! – Отлично – значит… отлично. – Превосходно. Ты уже принял решение? – Решение? – То есть выделил кого-нибудь, решил, что кто-то возможно… ну и все такое. Группа мужчин увеличилась, и вообще ничего не стадо видно из того, что происходит в другом конце гостиной. Неужели эти джентльмены не могут пить портвейн или курить сигары в каком-нибудь другом месте? – Э… нет. – Так я и думала. Поэтому я решила предложить тебе свою помощь. Сколько же они будут там стоять? – Помощь? В чем? Виктория вздохнула в отчаянии. – Найти невесту, – сказала она медленно и отчетливо. Колин заставил себя взглянуть на невестку. – Каким образом? Она посмотрела на него долгам взглядом, при этом выражение ее лица было непроницаемым. Черт побери, когда женщины этому научились? Виктория откашлялась и сказала: – Я хотела предложить тебе свою помощь, но, похоже в этом нет необходимости. – Нет, – ответил он, но что-то в ее взгляде и тоне ее голоса его насторожило. – Почему нет необходимости. – Потому что ты, кажется, уже сделал свой выбор. Уголком глаза он увидел, что толпа мужчин переместилась и гостиная стала видна. – Вот как? – Это очевидно. – Поколебавшись, она добавила, – Я говорила с Нейтаном. Я знаю, что она не замужем. – Кто? – Теперь вид загородила другая группа мужчин. – Та, которую ты выбрал. Он посмотрел на Викторию, которая по непонятной причине вдруг заговорила загадками. – И что? – Она не замужем, – повторила Виктория. Он прижал палец к виску, где вдруг забилась жилка. – Конечно, она – кто бы она ни была – не замужем. Я же не могу выбрать в жены женщину, у которой уже есть муж – Наконец-то, а то двигаются, как стадо коров, и загораживают ему вид, подумал он. И замер. Александра и Дженсен стояли у стола. Она держала его под руку и улыбалась. А по его лицу было заметно, что ему очень нравится то, что он видит. Он наклонился к ней, что-то сказал, и они растворились в толпе. Куда она с ним идет? Предполагалось, что для ее безопасности ей ни в коем случае нельзя было покидать гостиную. – Извини меня, – сказал Колин и, не дожидаясь ответа Виктории, ринулся в гостиную. Оглядев комнату, он увидел их возле большой чаши с пуншем. Сжав челюсти, Колин направился к ним. И чуть было не сбил с ног Нейтана, преградившего ему путь. – С ней все в порядке, – тихо сказал Нейтан. – А тебе, судя по твоему виду, надо выпить бренди. – Нейтан протянул ему рюмку. – Что мне надо, – процедил Колин сквозь стиснутые зубы, – так это узнать, что она, черт возьми, делает. – Это очевидно. Решила выпить бокал пунша. – С этим проклятым американцем, который, как знать, именно тот, кого мы ищем. – Именно поэтому рядом с ней стоит Уэксхолл, чтобы помешать ей уйти с ним. Она в полной безопасности, если ты этим озабочен. Слова Нейтана пробились через туман страха и ревности, окутавший его с той минуты, как он увидел Александру с Дженсеном, и он провел ладонями по лицу. – Все в порядке. – Нет, не все. Тебя расстроило, что Дженсен смотрит на Александру так, будто он умирает от жажды, а она – холодное шампанское. Я тебя не виню. В твоем положении я чувствовал бы то же самое и, возможно, уже смазал бы ему по физиономии. Я это сделаю, если он посмеет так смотреть на Викторию. – Виктория… – вдруг встрепенулся Колин. – Я оставил ее одну на террасе. – Она уже вернулась в гостиную и болтает с леди Маргарет и леди Мирандой – с теми двумя леди, которых ты тоже так внезапно бросил. – Нейтан протянул Колину рюмку бренди, и он осушил ее залпом. – Они обе очень красивы, – сказал Нейтан. – Вероятно. – Какая-нибудь из них тебе нравится? Нисколько. – С ними приятно разговаривать. – Правда? И о чем вы беседовали? Если бы он помнил. Судя по чрезмерно невинному выражению лица Нейтана, он прекрасно это понимал. – О погоде. – Да, это так увлекательно. Но я имел в виду другое – какая-нибудь из них понравилась тебе настолько, чтобы стать кандидаткой в жены? Он ответил не сразу. – С практической точки зрения подойдет любая из них. – А с непрактической: точки зрения? Колин вдруг почувствовал страшную усталость. – В данную минуту мне трудно себе представить, что мне придется провести с любой из них остаток своей жизни… Не только трудно, а наводит уныние. – А почему, как тебе кажется? – Потому что сейчас у меня на уме совсем другое, – раздраженно ответил он. – Надо найти убийцу, предотвратить убийство. Грядущий вечер у Уэксхолла. Будем надеяться, что к тому времени как все кончится, мы получим ответ на эту загадку и я смогу сосредоточиться на поиске невесты. – Ты надеешься, что ты будешь готов выбрать одну из светских красавиц после вечера у Уэксхолла? – Да, я в этом уверен. Нейтан пробурчал что-то очень похожее на «идиот» или «олух» и похлопал Колина по плечу. – Желаю удачи. Правда. Но как человек, который совсем недавно прошел через то, с чем ты столкнулся сейчас, я могу лишь тебе посочувствовать и искренне пожелать, чтобы все кончилось так же хорошо, как это случилось со мной. – О чем ты, черт побери, говоришь? – О конфликте. – Какой еще конфликт? – Между разумом и сердцем. – Не понимаю, о чем ты. – Нейтан сжал плечо Колина. – Поймешь. Удачи тебе. Алекс сидела за своим столиком, наслаждаясь коротким отдыхом. Ее взгляд нашел Колина. Он опять был в компании красивой женщины. Алекс показалось, что он слушает, что она говорит, но в это мгновение он бросил на Алекс взгляд, и их глаза встретились. Она попыталась отвести взгляд, но у нее ничего не получилось. Однако он, видимо, смотрел вовсе не на нее, потому что его взгляд скользнул поверх голов, и он нахмурился. Потом он снова посмотрел на нее и бросился вперед, размахивая руками. – Александра! – завопил он, приближаясь к ней. – Беги! Беги! Вздрогнув, она вскочила и обежала столик. В следующую секунду большая каменная ваза ударилась в стул, на котором она только что сидела. Стул разлетелся в щепки, а ваза развалилась, подняв слой пыли. Она стояла в шоке, а вокруг нее уже собралась толпа. – Александра, – услышала она тихий и напряженный голос Колина, – ты в порядке? – Да… все хорошо. Спасибо. – Она оторвала взгляд от развалившейся вазы и сломанного стула. – Что произошло? – С балкона упала ваза. Доктор Оливер пробрался через толпу. – Вы пострадали? – Нет. – Но случившееся вдруг дошло до нее, и у нее подогнулись колени. «Господи, если бы эта каменная ваза упала на меня…» Она закрыла глаза. Колин сжал ее руку. Толпа подступала все ближе, голоса становились все громче. – Мадам не пострадала, – громко произнес Колин, обращаясь к гостям. Она открыла глаза. – Вы спасли мне жизнь, – прошептала она. Прежде чем он успел ответить, появился лорд Ролстром. Он оглядел в лорнет обломки и сказал: – Странно, наверное, вазу сдвигали, чтобы почистить, а потом плохо поставили на место. Примите мои извинения, мадам Ларчмонт. И можете не сомневаться, что я разберусь и кто-то ответит за свою небрежность. – Спасибо, милорд. – В доме есть какая-нибудь тихая комната, где мадам могла бы прийти в себя и отдохнуть? – спросил Колин у лорда Ролстрома. – Разумеется. Следуйте за мной. Спустя несколько минут Александра уже была в личном кабинете лорда Ролстрома с рюмкой бренди и в окружении леди Виктории, доктора Оливера и Колина. – Мой отец сразу же побежал на балкон, – сказала леди Виктория. – Если кто-то столкнул вазу, отец его найдет. Колин налил себе бренди и выпил его залпом. Он надеялся, что тепло растопит напряжение, которое он испытывал. Его вдруг охватила страшная злоба. Кто бы ни попытался причинить боль Александре, он за это заплатит. Колин об этом позаботится. В дверь постучали. В кабинет вошел лорд Уэксхолл. – Ну что? – сразу же спросил его Колин. – На балконе никого не было. Но так как было темно, кто-то мог столкнуть вазу, будучи незамеченным, а потом сбежал, воспользовавшись одной из многочисленных дверей или по черной лестнице. Колин взглянул на Александру. Она была бледна, но, видимо, не пострадала. Он намеренно сел от нее подальше, чтобы не поддаться искушению схватить ее в объятия побольше не отпускать. А так как ему хотелось сделать именно это, ему нужно было чем-то отвлечься. – Я хочу сам обыскать балкон. Я дам вам знать, если что-нибудь обнаружу. Получасовой обыск ничего не дал, и он вернулся в гостиную. Вечер был в полном разгаре, и никто не обратил на него внимания, но неожиданно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он столкнулся лицом к лицу с Логаном Дженсеном. – С ней действительно все в порядке? – спросил Логан. – Да. – Колин сжал кулаки. Американец удивленно поднял брови, заметив враждебный тон Колина. – Я бы хотел ее повидать. Вы знаете, где она? – Знаю. С ней все в порядке, и вам незачем ее видеть. Дженсен помолчал, а потом тихо сказал: – Судя по тому, что я слышал, вы скоро вернетесь в Корнуолл с одной из этих светских барышень в качестве жены. Я терпеливый человек, а Александра – женщина, которую стоит ждать. – Он холодно улыбнулся. – К счастью, ни она, ни я не обременены высокими английскими титулами. Желаю приятного вечера, Саттон. Колин смотрел ему вслед, и ему было больно сознавать, что Дженсен, в сущности, прав. Когда они вернулись домой и стояли в холле, Алекс пожелала спокойной ночи лорду Уэксхоллу, леди Виктории и доктору Оливеру. Потом она на негнущихся ногах поднялась наверх. Слава Богу, этот вечер, наконец, закончился. Они уехали сразу же после того, как Колин, обыскав балкон, вернулся в кабинет хозяина дома. До происшествия она наблюдала за тем, как все эти женщины флиртовали с ним. С нее было довольно. Если бы ей пришлось увидеть еще одну из них, она бы… Ничего бы она не сделала. Потому что делать было нечего. Надо проглотить слезы и притвориться, что ей все равно, что ей не больно, что очень скоро другая женщина получит человека, которого она так отчаянно – и глупо – хотела для себя. К этому прибавился еще и страх. Страх, что их отношения, может быть, уже закончились. Он сказал, что это произойдет, когда он решит, кто будет его женой. Вдруг он это уже решил сегодня на приеме у Ролстромов? Он явно избегал ее весь вечер. Ни разу не подошел к ее столику, где она гадала. Не говорил с ней. Она все время искала его глазами в толпе, а он, хотя и находился по близости, ни разу на нее не взглянул. Даже когда она уезжала с гостями Уэксхолла, он лишь слегка ей поклонился, вежливо пожелав доброй ночи, уверил, что он рад, что она не пострадала, – и все со своим обычным непроницаемым выражением. Он даже не попытался поцеловать ей руку. Сколько бы она ни старалась убедить себя в обратном, его явная отстраненность и даже холодность глубоко ее ранили. Куда девался человек, который с такой страстью желал ее только сегодня утром? Кто был не в состоянии удержаться от того, чтобы не прикоснуться к ней? У кого горели глаза от страсти? Сейчас это был другой человек – сдержанный незнакомец без намека на желание в глазах. Понадобилось, чтобы на нее чуть не упала каменная ваза, только это происшествие могло вызвать у него какие-нибудь эмоции. Она шла по коридору, чувствуя себя несчастной. Несомненно, что, хотя она ему нравилась, он уже от нее устал. Он увидел ее в одной комнате со всеми этими светскими барышнями в бриллиантах, и на их фоне она оказалась просто жалкой подделкой. Это сравнение наверняка приходило ему в голову. Она вспомнила предостережение Эммы. «Ты знаешь, что такой человек, как он, воспользуется тобой и бросит… бросит, как ненужный хлам. А твое сердце будет разбито». Да, она знала. Знала, что их связь, эта сказка, кончится. Просто она не думала, что она закончится так скоро и ей будет так больно. Не думала, что ей придется снова его видеть, когда их пути разойдутся. Одно дело – для приличия притворяться на званом вечере, что между ними ничего нет, и совсем другое – притворяться, будто она ничего не чувствует, оттого что их отношения закончились. А при мысли, что ей придется ломать комедию в этом доме, на глазах у ею семьи, ей стало совсем плохо. Надо ехать домой. В свою комнату, где все знакомо. Где у нее была цель. Где она была нужна. Вечер у Уэксхолла должен состояться на следующей неделе. После него она сразу же уедет. Туда, где ее место. Она вошла в свою спальню, закрыла дверь и, прислонившись к ней устало вздохнула и закрыла глаза. – Запри дверь. Она вздрогнула и открыла глаза. Низкий тихий голос раздался из темного угла. Она узнала его. Это был голос Колина. С бьющимся сердцем она завела руку за спину и нащупала торчащий в замочной скважине ключ. Она повернула его, и в тишине комнаты раздался щелчок закрываемого замка. И в то же мгновение замок, под которым она держала свое сердце, открылся, и ее захлестнула волна эмоций. Эмоций, которых она уже не могла больше отрицать. Она любит его. Безумно, и совершенно безнадежно. С ее губ были готовы сорваться слова: «Я люблю тебя», – но она стиснула зубы. Бессмысленно говорить слова любви человеку, с которым у нее нет будущего, да это и унизительно. Им обоим будет только не ловко. – Подойди к камину. – Хриплый голос донесся от гардероба, но в темноте она не могла разглядеть его фигуру. Она подошла к камину и, повернувшись к нему спиной, ощутила тепло тлеющих углей – тепло, которое было лишним, потому что ей вдруг стало жарко. На языке у нее была масса вопросов, но горло так пересохло, что она не могла говорить. Темная фигура отделилась от гардероба. Он шел медленно, как стервятник, подкрадывающийся к своей жертве, и остановился в двух шагах от нее. Она разглядела расстегнутую у ворота белую рубашку и брюки, заправленные в низкие черные сапоги, облегавшие его стройные ноги. Он выглядел немного опасным, но прекрасным. А когда она посмотрела в его глаза, она не увидела прежней холодной отстраненности. Они горели страстью. Он хотел ее. Она почувствовала такое облегчение, что ее тело вдруг ожило. Она облизнула пересохшие губы и заметила, что он пристально проследил за этим движением. – Колин. – Он приложил к губам палец: – Ш-ш-ш. Молчи. Не двигайся. Он отошел от гардероба и вернулся со стулом с высокой спинкой, поставив его в нескольких шагах от нее. Глядя на нее, он сел, приняв расслабленную позу, совершенно не соответствующую тому напряжению, которое от него исходило. Он расставил ноги, положил руки на бедра и опустил глаза. Его твердая плоть бугром выступала под обтягивавшими его брюками. – Сними платье. Откинувшись на спинку стула, он сверлил ее взглядом. Дрожащими руками она начала расстегивать платье, намеренно медленно, хотя ее возбуждение росло с каждой секундой. Она не стала стягивать платье через голову, а позволила ему соскользнуть на пол. – Чудесно, – пробормотал он. – Продолжай. С той же неторопливостью она отправила на пол сорочку, оставшись в панталонах, чулках и туфлях. Ее соски затвердели. Ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ним губами… или руками… – Как ты прекрасна, – услышала она его хриплый шепот. – Не останавливайся. Набрав побольше воздуха, чтобы унять сердцебиение, она наклонилась и начала развязывать ленты, на которых держались чулки, и сняла их вместе с панталонами. – А теперь переступи через свои вещи. Она выполнила его требование, тут же последовало следующее: – Распусти волосы. Вынув последнюю шпильку, она тряхнула головой, и тяжелые пряди упали ей на плечи и спину. – Дотронься до своих грудей. Не смущайся, Александра, – добавил он, потому что она покраснела. – Меня тебе не надо стесняться. Судорожно всхлипнув, она обхватила ладонями свои груди. – Какие они? – Тяжелые. И болят. – Хорошо. А теперь погладь их так, как бы ты хотела, чтобы сделал я. Она повиновалась, чувствуя, как набухают тяжелые влажные складки у нее между ног. – Опусти руки, – таков был следующий приказ. Она уже не стеснялась. Распрямившись в полный рост, она медленно провела ладонями по телу, остановившись у самой кромки завитков между бедрами. – Ниже. Расставь нога. С бьющимся сердцем она выполнила его просьбу, уже зная, чего он потребует еще. – Прикасайся к себе. Не смея даже дышать, она просунула руку между, ног. Когда ее пальцы коснулись чувствительного бугорка, она вздрогнула. – Что ты чувствуешь? Она облизнула пересохшие губы. – Возбуждение. Нетерпение, – почти прорычала она. – Пустоту. Она остановила на нем взгляд. Колин стиснул зубы. Натянутый как струна, он заставлял себя сдерживаться, потому что знал: стоит ему до нее дотронуться, и его самообладанию конец. – Подойди ко мне, – сказал он и не узнал своего голоса. В ее глазах появился озорной блеск, и она покачала головой: – Нет. Сначала ты сними рубашку. Ее наглость его рассмешила, но он сдержал смех и, не спуская с нее взгляда, стянул рубашку с плеч. – Чудесно, – прошептала она. – Эта полоска волос, разделяющая твой живот на две части… завораживает. Он хотел было поблагодарить ее, но голос его не слушался. – А теперь сними сапоги. Он выполнил ее просьбу и швырнул сапоги на пол рядом с рубашкой. Но потом ему пришлось крепко прижать голые пятки к ковру, пытаясь удержаться и не вскочить, чтобы заключить ее в объятия. Разглядывая его голые пятки, она спросила: – Есть ли какая-либо часть твоего тела, которая не прекрасна? – Прежде чем он успел спросить у нее то же самое, она подняла на него глаза. – Расстегни брюки. Негнущимися пальцами он расстегнул пуговицы. Она смотрела на открывшуюся ее взору мощную плоть, а он ощутил ее взгляд, как ласку. Ему пришлось вцепиться руками в края стула, потому что он был на грани того, чтобы окончательно потерять над собой контроль. – Ты прекрасен. – Ее глаза блестели. – Сними брюки. Приподнявшись, Колин начал стягивать с себя брюки. Он старался делать это медленно, но к тому моменту когда снял их, уже тяжело дышал. Однако он принял прежнюю расслабленную позу, хотя это стоило ему больших усилий. – Раздвинь ноги. Пошире. А теперь прикасайся к себе. Так же, как ты хотел, чтобы делала я. Она наблюдала за движениями его руки, а потом спросила: – Что ты чувствуешь? – Возбуждение. Нетерпение, – пробормотал он. – Сухость. Она вдруг подошла к нему вплотную. – Сухость? – удивилась она. – Может, я могу помочь? Она опустилась на колени, отвела его руку и провела языком по всей длине плоти. Замершее сердце Колина встрепенулось, и он со свистом втянул воздух. Его взгляд затуманился, но он видел, как она обвела языком конец его пениса и слизнула выступившую каплю жемчужной жидкости. Он с силой ударился головой о высокую спинку стула и застонал. Он запустил пальцы ей в волосы, завороженный ее эротическим движением. Это была вершина интимной близости, но ему в этот момент показалось, что этого недостаточно. – Александра… – Он поднял ее голову за волосы. – Иди ко мне. – Разве ты не этого хотел? – В ее голосе слышалась неуверенность. – Да! Господи, да! – простонал он, помог ей встать и усадил ее на себя верхом. Он не знал, как объяснить ей это невероятное желание чувствовать ее всем своим телом. – Но ты нужна мне вся. Он обхватил ее бедра и провел концом своей плоти, по ее влажным складкам. Она схватила его за плечи и медленно опустилась на него. Как только он оказался глубоко внутри ее, последняя струна, удерживавшая его самообладание, лопнула. Он поцеловал ее и начал ритмично приподнимать и опускать. Ей стало трудно дышать. Она ловила ртом воздух, содрогаясь от этих движений. Ей казалось, что следует схватить что-то ускользающее, неуловимое, но это нечто никак не давалось, хотя было близко… мучительно близко. А потом она вскрикнула и обмякла. Он быстро вышел из нее, но это движение стоило ему огромного усилия. Потом он обнял ее, крепко прижал к себе и содрогнулся от пароксизма страсти. Он еще не: совсем пришел в себя, когда она подняла голову. Он увидел ее раскрасневшееся лицо, растрепанные волосы, полураскрытые влажные губы и вдруг понял, что эту женщину он будет желать всегда, до конца своей жизни. Глава 19 Александра подошла к окну своей спальни в Уэксхолл-Хаусе и вздохнула. Свинцово-серое небо и несущиеся по нему темные тучи как нельзя лучше отражали ее мрачное настроение. Прижавшись лбом к стеклу, она задумчиво смотрела в сад – в последний раз, потому что это был последний вечер, который она проведет в этом гостеприимном доме. Меньше чем через час начнется званый вечер в Уэксхолл-Хаусе, а завтра независимо от того, как закончится предстоящий вечер, она выполнит данное самой себе обещание и вернется туда, где ее место. Неужели с того дня, как она сюда приехала, прошла всего неделя? Она обернулась и оглядела свою роскошную спальню. Ее пугало то, как быстро она ко всему этому привыкла. К непоказной роскоши и элегантности. К обильной еде. К горячим ваннам но первому требованию. К большой, мягкой, удобной кровати. К тому, что исполняется любое ее желание. К дружбе с леди Викторией, которая, несмотря на свое высокое положение в обществе, была простой и доброй и, по мнению Алекс, воплощением настоящей леди. И хотя Алекс все еще чувствовала угрызения совести по поводу того, что она не принадлежит к этому социальному слою, она не могла отрицать: ей нравится, что ее балуют, и что впервые на ее памяти кто-то заботится о ней. Однако она не могла позволить себе забыть, откуда она и куда должна вернуться. То короткое время, которое она провела здесь, эта чудесная жизнь – это всего лишь волшебный сон. Это подарок, о котором надо помнить с благодарностью, но не путать его с реальностью. Как их отношения с Колином. Колин. Она закрыла глаза. Боже милостивый, как она сможет с ним проститься? Сама мысль об этом наполняла ее такой невыносимой болью, что она запретила себе даже думать о расставании с Колином. Она наслаждалась каждой минутой, проведенной с ним, стараясь запомнить каждый день, каждое мгновение и отказываясь признавать, что часы неумолимо приближают время конца этой сказки. Когда они разойдутся и заживут каждый своей жизнью – в соответствии с их различным социальным статусом, – и их пути больше никогда не пересекутся. За прошедшую неделю ее любовь к нему все больше разгоралась, а маячившая на горизонте боль увеличивалась. Она присутствовала на трех вечерах в качестве мадам Ларчмонт, и хотя все время внимательно прислушивалась, ни разу не услышала хриплый шепот убийцы. Никто не общался ни с ней, ни с Колином так, чтобы это вызвало подозрение, и никаких инцидентов вроде неожиданно свалившейся вазы больше не произошло. Все равно эти вечера были для нее мучением. Ей приходилось притворяться, будто она не замечает всех этих увешанных бриллиантами девиц, вьющихся вокруг любимого человека, который скоро выберет себе в жены одну из них. С Логаном она виделась на всех трех приемах, и каждый раз он прогуливался с ней по гостиной и сопровождал ее к буфету с напитками. Этот человек явно не нравился Колину. Когда он его видел или кто-то упоминал его имя, он стискивал зубы и сжимал кулаки. Но ей Логан нравился. Он был умен, остроумен, и она находила его общество приятным, а его внимание льстило ей. Она понимала, почему многие женщины считают его таким привлекательным, и, если бы ее сердце не было уже отдано Колину, у Логана Дженсена был бы шанс. Поскольку никакой информации или даже зацепок, связанных с подслушанным ею разговором в кабинете Мэллорана, не было, ей уже начало казаться, что эта загадочная история произошла в другой жизни и не с ней. Неделя пролетела как одно мгновение. Прогулки с Колином и Лаки в парке (в сопровождении Эммы и Джона, явно наслаждавшихся обществом друг друга), долгие беседы за столом и часы близости по ночам. Она радовалась и удивлялась тому, что Колин все время хочет к ней прикасаться, улыбается ей, смеется вместе с ней, А чему он только ее не научил! Например, как играть в бакгаммон, особенно той версии, когда проигравший должен заняться любовью с выигравшим. Несмотря на то, что чаще проигрывала она, Алекс все же считала себя в выигрыше, но она не собиралась придираться к словам. Он также обучил ее играть на рояле простую, но не очень приличную песенку, и она предложила ему разыграть ее сюжет. Но ее самый любимый урок был в бильярдной, где он обучал ее игре в бильярд и более интересной игре под названием «как заниматься любовью на бильярдном столе». Каждую ночь он приходил к ней и угощал ее марципаном или глазированными пирожными, прежде чем утолить ее чувственные аппетиты. Иногда они занимались любовью медленно и нежно, иногда быстро и яростно. Он был щедрым и изобретательным любовником и воодушевлял ее на то, чтобы тоже быть раскованной. Она вспомнила прошлую ночь. Он принес с собой небольшую миску со взбитыми сливками с сахаром, которую стащил на кухне. Украсив ее голое тело комочками сладкой пены, он слизал их, к их общему восторгу. Потом она сделала то же самое с ним. В общем, это было идеальным завершением идеального дня. Она закрыла глаза и насладилась воспоминанием о калейдоскопе событий прошедшего дня. Утро началось с того, что Колин явился к ней с ящиком апельсинов, подозрительно похожим на тот, каким пользовалась Эмма, и заявил, что у него есть для нее сюрприз. Потом появились Эмма и ошеломленный Робби с Лаки на поводке, и все они отправились куда-то – Колин отказался сказать, куда именно – в его роскошной карете. Остановка произошла в небольшом поместье, которое Колин назвал Уиллоу-Понд. Он объяснил, что купил дом уже несколько лет назад, но редко здесь бывает, однако решил, что она будет рада провести день за городом со своими друзьями. Алекс глубоко тронуло то, что он понимал, как она скучает по Эмме и Робби, и что, несмотря на то что в Уэксхолл-Хаусе все были к ней добры, в их роскошном особняке она чувствовала себя не на месте. Погода была прекрасная. После того как они осмотрели дом и окрестности, они устроили пикник в тени огромной ивы на берегу пруда. Перед тем как сесть в карету, чтобы поехать обратно в Лондон, Алекс бросила прощальный взгляд на дом и заметила, что не представляет, как можно не приезжать сюда, если имеешь такой великолепный дом. Колин нахмурился, и его взгляд тоже задержался на доме. Из всех дней недели этот день был самым приятным. Она будет вспоминать о нем всю свою жизнь. Однако утром она проснулась, зная, что это волшебное время скоро закончится. Помимо воли услужливое воображение рисовало ей картины, причиняющие боль. Вот Колин улыбается своей молодой жене. Вот он смеется с ней и приносит ей сладости. Вот он занимается с ней любовью. А вот он везет ее на пикник в свой загородный дом. Она посмотрела на пустое место возле себя на кровати, и у нее перевернулось сердце. Может, для нее было бы лучше не испытать всего того, что произошло между ними? Уж умнее это точно было бы. Но зачем думать об этом сейчас? Тем более что надо сосредоточиться на предстоящем вечере. Все они – она, Колин, Нейтан и лорд Уэксхолл – были готовы и полны решимости сегодня вечером найти убийцу и предотвратить еще одно преступление. А завтра… завтра она уедет. Вот тогда и начнется настоящая боль. Колин держал в руке рюмку с бренди и со скучающим видом рассматривал оставшихся в бальном зале гостей. Ничто не выдавало его напряжения. Было уже два часа ночи, и вечер подходил к концу. Александра не слышала голос, и ничего необычного не произошло. Может быть, планы убийцы изменились? Может, он решил не убивать? Или просто отложил убийство? Однако интуиция подсказывала Колину, что это не так. Черт, скорее бы все кончилось! Скорее бы узнать, кто убийца, предотвратить еще одно преступление, чтобы все они могли вернуться к нормальной жизни. Нормальная жизнь… В душу вдруг закралось неприятное ощущение. Вернуться к нормальной жизни означало найти жену. Эта задача становилась все менее привлекательной. Оглядев оставшихся в зале элегантно одетых девушек, он должен был признаться самому себе, что ни одна из них, несмотря на красоту и богатство, воспитание и семейные связи, не вызывала у него никаких эмоций. Большинство девушек были действительно красивы, и любая будет примерной женой, но ни одна, как бы долго он себя ни убеждал, не возбуждала в нем такой интерес, как Александра одним своим взглядом. Александра. Его взгляд остановился на алькове, где она гадала. Какой великолепной была прошедшая неделя… Это были самые счастливые дни в его жизни. Мысль о том, что они закончатся, вызывала у него непонятную боль. Ночные кошмары и страх, из-за которых он приехал в Лондон, продолжались, но когда Александра была с ним, страхи рассеивались. – Вечер подходит к концу, и пока ничего. – Вздрогнув, Колин увидел возле себя Нейтана. – Прекрати подкрадываться ко мне, – раздраженно сказал Колин. – А ты начни быть внимательным. Особенно потому, что вечер еще не кончился и именно ты можешь оказаться жертвой. – Ничего со мной не случится, – ответил Колин, хотя интуиция, беспокоившая его весь вечер, не обнадеживала. – Если это будет зависеть от меня, то не случится. – Где Уэксхолл? – В холле. Прощается с гостями. С ним Виктория и два человека, которым он доверяет. Они молча наблюдали, как уходят последние гости. – Смотри, леди Маргарет встала из-за столика Александры. Интересно, предсказала ли она ей предстоящую свадьбу? – Она помолвлена? – удивился Колин, хотя его это не слишком интересовало. – Еще нет. А собирается? – Откуда мне знать? – Знал бы, если бы сделал ей предложение выйти за тебя замуж. – Зачем мне это делать? – Возможно, затем, что ты объявил всем, что ищешь жену, а леди Маргарет обладает всеми качествами, которые ценит человек в твоем положении. Или ты раздумал жениться? – Нет, не раздумал, – хмуро ответил Колин. – Придется. И мне уже давно следовало бы выполнить свой долг. – Согласен. – И это говорит человек, который унаследует титул, если я отдам концы, а у меня не будет наследника. – Верно. Как только ты перестанешь быть холостяком и займешься воспроизведением наследника, от моего вздоха облегчения зашелестят листья на всех деревьях Англии. Они замолчали. Вскоре к ним присоединилась Александра. – Похоже, наш убийца передумал, – тихо произнесла она. – Весьма вероятно, – пробормотал Колин, почувствовав себя лучше оттого, что она стояла рядом. – Особенно если принять во внимание, что из вашей записки стало известно о раскрытии заговора. Но боюсь, что план просто отложили. – К сожалению, я вынужден согласиться, – сказал Нейтан. – К еще большему сожалению, мы не сможем узнать, каков теперь этот план. Все трое вышли из зала с последними гостями, и через четверть часа, когда дверь закрылась за последним гостем, в холле их осталось пятеро – с Уэксхоллом и Викторией. Они переглянулись с чувством облегчения… и разочарования. – Наверное, можно расслабиться, – пробормотал Уэксхолл. – Да, – согласился Колин. – Но я не думаю, что все закончилось. Следующий большой прием состоится послезавтра в Уайтмор-Хаусе. Так что придется оставаться начеку. – Он заметил, как напряглась Александра, но прежде чем успел спросить ее, в чем дело, Виктория схватила за руку Нейтана. – Если позволите, мне хотелось бы покинуть вас. Колин заметил, что невестка страшно побледнела, Нейтан взял Викторию за плечи. – Ты плохо себя чувствуешь? – встревожено спросил он. – Просто я очень устала. Не говоря больше ни слова, Нейтан поднял жену на руки и понес к лестнице. Виктория хотела было запротестовать, но потом обняла мужа за шею. – Обсудим наши планы утром, – бросил Нейтан через плечо. Уэксхолл откашлялся. – Я, пожалуй, тоже пойду. Вечер был утомительный, а я уже не такой бодрый, как раньше. – Он взглянул на рюмку в руке Колина. – Думаю, что после того, как ты допьешь бренди, ты сможешь сам уехать домой? – Смогу. Потом он обернулся к Александре: – Может, и вы не откажетесь, мадам, выпить с Саттоном рюмочку чего-нибудь на ночь. Или вас проводить наверх? – Пожалуй, выпью. Уэксхолл махнул рукой в сторону коридора. – В моем кабинете зажжен камин. Желаю всего хорошего. Когда Уэксхолл ушел, Колин предложил Александре руку. Прошло пять часов и девятнадцать минут с тех пор, как он прикасался к ней в последний раз, – слишком долго. А одиннадцать часов и двадцать семь минут с тех пор, как он целовал ее, показались ему целой жизнью. Но как только они окажутся в кабинете, он все это исправит, равно как и те двадцать два часа и четыре минуты с тех пор, как они занимались любовью. Едва он закрыл дверь кабинета и повернул ключ в замке, как поставил рюмку и, схватив Александру, прижался губами к ее рту со страстью, которую сдерживал весь вечер. Он уже ничего не чувствовал и не видел, кроме нее, – ее восхитительного запаха, ее мягких, податливых губ, теплого шелка ее рта. Ему не терпелось прикоснуться к ней. Он опустил руки и стал поднимать ее юбки, но она уперлась руками ему в грудь и оттолкнула его. Он сделал шаг, но она покачала головой. – Я пришла сюда с тобой не для этого. Что-то в ее голосе заставило его остановиться и подойти к столику с напитками. – Правильно. Ты хотела выпить рюмку вина. – У меня нет желания выпить. Я хочу поговорить с тобой. – Отлично. – Заметив ее напряженную позу, он подошел к кожаному дивану возле камина и предложил: – Может, сядем? – Я предпочитаю стоять. Его беспокойство увеличилось. Черт, может, она все-таки что-то услышала сегодня вечером? Или увидела? Он приблизился к ней, но остановился на расстоянии вытянутой руки. – Хорошо. Что ты хочешь обсудить? – Нас. Ответ был для него неожиданным, и он удивленно спросил: – Нас? А что такое? – Я хочу сказать, как мне понравилось время, которое я провела с тобой. Все было замечательно. Просто волшебно. И ты был очень мил. Странное предчувствие шевельнулось в его душе. – Спасибо. Мне тоже понравилось быть с тобой. – Знай, что я желаю тебе счастья. – Я тебе – тоже. – Он засмеялся, но его смех был не таким беспечным, как ему хотелось бы. – Коль скоро ты упомянула счастье, я подумал, что тебе понравится совершить завтра прогулку по Бонд-стрит. Мы могли бы. – Нет. – Может, ты предпочитаешь что-либо другое… – Утром я уеду, Колин. Он похолодел. – Уедешь? – Да. Пришло время возвращаться домой. Вернуться к своей привычной жизни. – Нет. Тебе все еще может грозить опасность. – Возможно. А может, и нет. Я не могу разрушить свою жизнь ради того, что может никогда не случиться. Это было словно пощечина. – Ты так определяешь время, проведенное со мной? Как разрушение? – Конечно же, нет. Но пришло время возвращаться. Выполнять свои обязанности. Точно так же, как тебе заняться своими. – Моей обязанностью на прошлой неделе была твоя безопасность. – Ты ее выполнил. Спасибо тебе за это. Но у тебя есть и другие обязанности. – Какие, например? – Заключить брак. Эти слова отозвались в его голове похоронным звоном, и он почувствовал что-то похожее на панику. – Если ты настаиваешь на том, чтобы вернуться к себе домой… – Настаиваю. – Я пришлю за тобой свою карету завтра утром, и мы сможем… – Нет, Колин. Ты, вероятно, не понял. Возможно, я неясно выразилась. Нас больше нет. Наше время закончилось. Я пришла в этот кабинет не за тем, чтобы договориться о нашем свидании. Я хочу попрощаться с тобой. У него сжалось сердце от невыносимой боли. К черту расстояние между ними! Он шагнул ей навстречу и схватил ее за плечи. – Нет. Вырвавшееся у него слово прозвучало слишком резко, но ее холодный тон, отстраненность во взгляде рассердили его: – Да. Мы с тобой договорились, что наша связь прекратится после приема у Уэксхолла. – На самом деле мы договорились, что наши отношения будут продолжаться до тех пор, пока я не выберу жену. А я пока не выбрал. – Не выбрал только потому, что тебя отвлекло убийство лорда Мэллорана и стремление предупредить еще одно преступление. Вечер у Уэксхолла прошел, так что тебе пора заняться своими делами. От поиска невесты тебя отвлекла и наша связь. Колин, я понимаю, что ты должен выполнить свой долг. Мы оба знаем, что наши отношения были временными. – Но совсем не обязательно, чтобы они закончились сегодня вечером. – Он взял ее руки, но она отняла их. – Обязательно. Я этого хочу. Мне это нужно. – Выражение ее лица было прежним, но что-то в ее голосе заставило его спросить: – Почему? Она на секунду задумалась. – Потому что я начинаю привыкать к удобству, к роскоши, которых у меня никогда не будет. Не хочу привыкать к зависимости от человека, присутствие которого в моей жизни временно. Боюсь, что, если наши отношения еще немного продлятся, я рискую потерять частицу себя, с которой не хочу расставаться. Закончить все прямо сейчас будет хорошо для нас обоих. Он сжал губы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Например, просить ее остаться. Умом он понимал, что она права, но сердцем… Проклятие! Сердцу было больно. Она посмотрела на него и тихо спросила: – Ты понимаешь? – Ты выразилась достаточно ясно. Она облегченно вздохнула, и это царапнуло его по сердцу. – Хорошо, – продолжила она. – Я хочу, чтобы ты знал, что я не жалею ни об одной минуте, проведенной с тобой. Я надеюсь, что твоя жизнь будет счастливой. А я буду скучать по тебе. Не успел он опомниться, как она быстро поцеловала его в подбородок и бросилась к двери. Оцепенев от неожиданности, он смотрел, как она выходит, как тихо закрывает за собой дверь, ни разу не оглянувшись. Он смотрел на дверь, не понимая, что произошло. Потом приложил руку к тому месту на груди, где билось его сердце. Оно было словно большая кровоточащая рана. Если бы он мог двигаться, он пошел бы за ней, так что было лучше, что он не мог сдвинуться с места. Если бы он пошел за ней, он стал бы умолять ее передумать, но поскольку она, видимо, все уже решила, они оба почувствовали бы себя неловко. Она ушла из его жизни. Так же быстро и неожиданно, как появилась. Теперь он свободен и может продолжать жить своей жизнью. И как только он поймет, что это такое, он этим займется. Глава 20 Целый час после расставания с Колином Алекс мерила шагами свою спальню, стараясь не разрыдаться. Она страшно устала, но ей была невыносима сама мысль о том, чтобы лечь в постель, которую она совсем недавно делила с Колином. Колин. От одного его имени у нее сжималось сердце. Неужели ей все время будет так больно? Неужели эта ужасная боль никогда не пройдет? Рядом со стеклянной дверью, ведущей на балкон, раздался какой-то звук. Он отвлек ее от невеселых мыслей, и она быстро обернулась. Через несколько секунд звук повторился. Было похоже на то, что в стекло бросили камешек. Ее сердце дрогнуло. Колин? Она подошла к двери и осторожно выглянула в сад. Стекло было мокрым от дождя. Луна освещала клубы белого тумана, поднимавшегося от земли. Она никого не увидела. Может, ей показалось? Что-то ударило в стекло прямо у нее перед носом, и она отпрянула. Нагнувшись, она убедилась, что ее складной нож на месте – в высоком, до щиколотки, сапожке. Потом немного приоткрыла дверь и протиснулась на балкон. Перегнувшись через каменные перила, она посмотрела вниз и вздрогнула, узнав знакомую фигурку, вышедшую из тени. – Мисс Алекс, – услышала она свистящий шепот Робби. – Мне очень нужно с вами поговорить. Прямо сейчас. – Что ты здесь делаешь? – тоже шепотом спросила она. – Я скажу, когда вы спуститесь сюда. Скорее! Как только Алекс вышла на террасу, Робби схватил ее за руку. – Идите сюда. Скорее, мисс Алекс. Он пострадал. – Пострадал? Кто? – Да тот тип. Идемте скорее. Робби побежал, и Алекс, приподняв юбки, бросилась за ним. Ее охватил страх. Она представила себе раненого Колина и помчалась изо всех сил. Когда они добежали до дальнего уголка сада, Робби показал на сарай садовника: – Он там, за сараем. Я не знаю, дышит он или нет. Алекс оттолкнула Робби и достала из сапожка нож. Она зашла за угол и оцепенела. Было темно, но она сразу узнала лежавшего на земле человека. Она опустилась около него на колени и пощупала пульс на шее. Пульс был слабым и прерывистым, но Алекс почувствовала облегчение. Он был жив. Но продержится ли он? Как сильно он пострадал? – Лорд Уэксхолл, – прошептала она, осторожно похлопав его по щеке. – Вы меня слышите? Он не пошевелился, и она провела рукой по его телу, чтобы понять, куда он ранен. – Что произошло? – спросила она Робби. – Я прятался в саду, как я обычно делал несколько раз на этой неделе, чтобы защитить вас, хотя вы мне это запретили. Вдруг я услышал какой-то шум. Негромкий. Я выглянул, чтобы узнать, откуда он, и увидел, как кто-то в плаще убегает. А потом я увидел этого типа. Я не знал, что делать, и побежал за вами. Он умер? – Нет. – Он друг или плохой человек? – Друг. Рукой она нащупала огромную шишку на затылке лорда Уэксхолла. Она кровоточила. Алекс вскочила, схватила за руку Робби, и оба они побежали к дому. – Разве мы ему не поможем? – Поможем. Но мы позовем доктора. Он гостит в этом доме. – Я вам для этого не нужен. – Я не оставлю тебя здесь одного. Когда они уже были в доме, Алекс положила руки на плечи Робби и сказала: – Я пойду наверх и разбужу доктора, а ты оставайся здесь. – Робби кивнул, но не смотрел на нее, а глазел на окружавшую их роскошь одновременно с благоговением и подозрительной задумчивостью. Алекс слишком хорошо знала этот взгляд и, встряхнув Робби за плечи, приказала: – Не смей ничего здесь воровать. Робби был явно разочарован, но опять кивнул. Алекс взбежала вверх по лестнице, потом по коридору и остановилась возле двери спальни леди Виктории и Нейтана. Она стала громко стучать, и через несколько секунд на пороге появился Нейтан, который явно еще не ложился, так как был в брюках и рубашке. – Что случилось? – На лорда Уэксхолла напали. Он ранен. Он в саду, без сознания. – Он жив? – Она кивнула. – Подождите здесь. – Он скрылся в комнате, и Алекс услышала приглушенные голоса. Потом он вернулся с черным саквояжем и зажженным фонарем. – Отведите меня к нему. В фойе к ним присоединился Робби, и пока они бежали к сараю, Алекс рассказала Нейтану то, что говорил мальчик. – Я велел Виктории разбудить слуг и прислать мне в помощь двоих. Нейтан встал на колени возле Уэксхолла, а Алекс спросила Робби: – Расскажи мне о том человеке в плаще, которого ты видел. Ты его узнал? Мальчик покачал головой: – В тумане я видел только развевающийся плащ. Он сначала побежал в проулок, а потом – туда, – Робби показал налево, и у Алекс упало сердце. В той стороне находился дом Колина. Оставив Робби, она повернулась к Нейтану: – Человек, напавший на лорда Уэксхолла, убежал в направлении дома Колина. Возможно, ему грозит опасность. Я побегу к нему. – Уэксхоллу нужна немедленная помощь. Я не могу его бросить. С минуты на минуту здесь будут слуги…. – Я не могу ждать. – Вы не можете идти туда одна. – Вы меня не остановите. Может быть, мы уже опоздали. У меня есть нож, и я умею им пользоваться. Пришлите ко мне слуг, когда они придут. – Она взглянула на Робби. – Доктору Оливеру надо помочь. Ты останешься здесь и будешь делать то, что он скажет. Не дожидаясь ответа, она побежала в сторону дома Колина. «Только не было бы уже поздно», – молилась она. Колин сидел, ссутулившись, в кресле перед камином с пустым стаканом в руке и тупо смотрел на огонь. В его голове вертелся всего один вопрос: как это возможно – испытывать невыносимую боль и при этом быть в таком оцепенении. Он не мог решить, что задело его больше – ее слова или та холодная отстраненность, с которой она их произнесла. Черт побери, как она могла с ним попрощаться и уйти? Так просто и спокойно. Будто между ними не было ничего более чем небрежное рукопожатие. При других обстоятельствах он мог бы восхититься ее сдержанностью – это была маска, которой он сам часто отгораживался от людей. Но он знал, что ни спокойствие, ни небрежность, ни бесчувственность или сдержанность не были в характере Александры. И все же она хладнокровно, не моргнув глазом его отвергла. Он должен позаботиться о ее финансовом положении, назначить ей содержание, достаточное не только для нее самой, но и для детей, которым она помогает. Однако если этот негодяй Дженсен добьется своего, Александре не понадобится финансовая поддержка. Его рациональный ум подсказывал, что он должен быть рад, даже благодарен за то, что этот американец увлекся Александрой. Он достаточно богат, чтобы позаботиться о ней. Но одна только мысль, что этот мерзавец будет прикасаться к ней, целовать ее, заниматься с ней любовью, приводила его в бешенство. Нет, Колин не был ни рад, ни благодарен Дженсену. Она, конечно, освободила его от неприятной необходимости сообщать ей о том, что жену он нашел и их связь закончилась. Но проблема была в том, что он не был готов ее закончить, и это его смущало. Он должен был быть готовым к тому, что они должны расстаться. Обязанность жениться и выполнить таким образом свой долг давила на него тяжелым грузом. Алекс была права – их связь отвлекала его. И гораздо серьезнее, чем она предполагала. Потому что он не мог думать ни о ком другом, кроме нее. Потому что он не хотел никого, кроме нее. Потому что он… Любит ее. Понимание этой простой истины поразило его словно удар молнии. Он выпрямился и выронил пустой стакан. Он не просто ее желает, он не просто восхищается ею, он ее любит. Любит в ней все – ее ум и сообразительность, запах апельсина, исходящий от ее кожи, ее улыбку и смех, то, как она к нему прикасается, и что он при этом чувствует. Она наполняла его таким счастьем, которого он никогда в жизни не испытывал. Он уже не мог сидеть и стал ходить по кабинету. Надо еще о многом подумать, решил он, и самое главное – понять, любит ли она его? Он запустил пальцы в волосы. Этого он не знал. Но, да простит его Бог, он это непременно узнает. А когда станет ясно… Его мысли прервал какой-то стук. Он вышел в коридор и понял, что кто-то колотит медным молоточком по входной двери. Кто бы это мог быть в такой час? Нейтан? Уэксхолл? Александра? Его дворецкий Эллис давно лег спать, и Колин направился к двери, предварительно нагнувшись, чтобы убедиться, что его нож на месте, – на тот случай если ночной посетитель был не другом, а врагом. Прежде чем отпереть замок, он выглянул в одно из узких стеклянных окошек по обе стороны двери. Узнав посетителя, он удивился и смутился. – Леди Миранда. – Его удивление сменилось беспокойством. В тусклом свете свечей он увидел, что волосы девушки были растрепаны, зрачки расширены, а на щеке была грязь. Схватив за руку, он втянул ее в холл, закрыл и запер дверь. – С вами все в порядке? – Нет, – дрожащим голосом ответила Миранда. Она вздрогнула, и по ее щекам покатились слезы. – Там, за углом… грабители. Они напали на меня и мою карету и скрылись с моим ридикюлем и драгоценностями. Мой кучер погнался за ними. Я побоялась остаться одна в карете. – У нее задрожала нижняя губа. – Простите, что побеспокоила вас так поздно. – Вам не сделали больно? Она покачала головой: – Нет. Я просто очень испугалась. – Она огляделась. – Ваши слуги уже легли спать? – Да, – поддерживая ее за локоть, он повел ее в свой кабинет. – Позвольте вас усадить и успокоить, а потом я займусь вашей каретой и сообщу о происшествии властям. – Спасибо, милорд. – На ее испачканном лице появилась улыбка. – Я так рада, что вы были дома и не легли спать. В кабинете он усадил ее на кушетку перед камином. Его внимание привлекло темное пятно на ее щеке. Теперь, при свете камина он увидел, что это кровь. – Сколько было воров? – спросил он, доставая из кармана носовой платок. – Их было двое. – Как они выглядели? – Грязные. Противные. – Она содрогнулась. – Мерзкие. Он присел у кушетки и поднял платок. – У вас на щеке кровь. Можно? – Д…да. Он осторожно вытер щеку. – Вас ударили? Она кивнула и обхватила себя руками. – Да. А потом он вырвал у меня ридикюль. – Я налью вам немного бренди, – сказал Колин, поднимаясь. – Это поможет успокоиться. Он подошел к столику с графинами. Глубокая складка залегла у него между бровей. Интуиция подсказывала ему: что-то не так. Наливая бренди, он мысленно представил себе момент, когда он открыл дверь, и еще больше нахмурился. Она сказала, что ее ударили. На ее щеке была кровь… Но не было царапины. Он вдруг все понял и быстро обернулся, но было поздно. Пистолет в ее руке был направлен прямо ему в грудь. Он прикинул расстояние между ними. Она стоит далеко, так что он не сможет выхватить у нее пистолет. Он посмотрел на дверь – она успела ее запереть. – Руки на голову, – приказала она. Он насмешливо изогнул бровь. – Если вы выстрелите, вы разбудите всех в доме. Вас поймают до того, как вы доберетесь до холла. – Мы оба знаем, что я выберусь отсюда до того, как кто-либо даже приблизится ко мне. Первое, что я сделаю, – я освобожу этот мир от вашей любовницы, мадам Ларчмонт, а также и от вашего брата и леди Виктории – Она улыбнулась. – Я уже убила лорда Уэксхолла. Я могу позаботиться и об остальных его домочадцах. – Улыбка исчезла с ее лица. – Руки на голову! Он заставил себя оставаться спокойным и не думать о тех людях, о которых она сказала. Он бывал в ситуациях и похуже. Надо только выиграть время и воспользоваться возможностью обезоружить ее. Подняв руки, он со скучающим видом протянул: – Вы намерены рассказать мне, что все это значит? – Да, обязательно. А пока медленно выйдите на середину комнаты. И без фокусов. Он выполнил ее требование. Она тоже переместилась, но расстояние между ними было по-прежнему большим. Когда он остановился, она подошла к столику с графинами. Не опуская пистолет, достала из кармана небольшой мешочек и высыпала порошок в стакан с бренди, который он налил для нее. Потом медленно поболтала в стакане янтарную жидкость. – Полагаю, это синильная кислота, – пробормотал он, кивнув на стакан. Она наклонила голову в знак согласия. – Ваше любимое средство, но, к сожалению, оно пришлось не по вкусу лорду Мэллорану и его лакею Уолтерсу. Она пожала плечами: – Уолтерс все равно должен был умереть. Просто случайно помешал Мэллоран. После приема в его доме я пошла с ним в его кабинет, и он увидел записку. – Ее губы изогнула глумливая улыбка. – Я не сразу поняла, кто ее написал, но потом догадалась. Колин похолодел, но, стараясь не выдавать своего беспокойства, спросил: – И кто же ее написал? – Вы прекрасно знаете, что это была мадам Ларчмонт. Записка осложнила дело, и это было некстати. – Поэтому вы решили убить ее, сбросив с балкона каменную вазу. – Да. Не получилось. Редкое невезение. – Но почему Уэксхолл? Почему я? Ее глаза засветились неприкрытой ненавистью. – Вы убили моего мужа. Она произнесла эти слова тем самым хрипловатым шепотом, который наверняка узнала бы Александра. А в его голове один за другим возникли образы прошедших лет. Он убил только одного человека. Но она не могла об этом знать. И он понял, что должен вывести ее из равновесия. Он пожал плечами. – Я убил многих. Кто был вашим мужем? – Ричард Давенпорт. – Ее лицо потемнело. – Ах, этот трусливый предатель. Она посмотрела на него с ненавистью. – Он был верен Франции. – Именно это и сделало его предателем. – Он окинул ее намеренно оскорбительным взглядом. – Его жену звали не Миранда, и она не была знатного происхождения. А вы кто? Она вскинула подбородок. – Софи. Его жена-француженка. – Понятно. Вот почему он так неожиданно переметнулся. Ваш английский безупречен. – Спасибо. Мне удается подражать разным голосам, но пришлось много поработать. – А настоящая леди Миранда? – Живет в сельской местности в районе Ньюкасла. До Колина вдруг донесся какой-то слабый звук, словно разбилось стекло. Он закашлялся, чтобы этот звук не был услышан мнимой леди Мирандой, но она, по-видимому, ничего не заметила. – Леди Мэллоран не видела леди Миранду с тех пор, когда та была еще ребенком, и была рада пригласить свою дальнюю, почти забытую родственницу пожить у нее на время лондонского сезона. Моя миссия должна была закончиться прежде, чем меня успеют разоблачить. – И какова ваша миссия? – Застрелить человека, убившего моего мужа, и человека, приказавшего это сделать. – Ричард умер пять лет назад. Почему вы ждали так долго? – Когда я узнала, что Ричарда больше нет, я заболела от горя. Я потеряла ребенка, которого носила под сердцем. Я несколько месяцев приходила в себя. У меня было много времени на размышление. Ричард рассказывая мне о своей службе, об Уэксхолле и о вас. О задании, которое вам с Ричардом поручил Уэксхолл. Когда Ричард погиб, я поняла, что вы в ответе за это. Я решила, что вы должны умереть, потому что отняли у меня все. Моего мужа, моего ребенка. – Ее голос дрожал от ненависти. – Как только я поправилась, я стала придумывать план. Это отняло у меня много времени. И вот я здесь. – Неужели вы верите, что вам это сойдет с рук и вы останетесь живы? – Я в этом уверена. Кто заподозрит милую леди Миранду в подобном злодействе? А если и так, Уэксхолл мертв, вы скоро умрете, а мадам Ларчмонт будет мертва к утру. А потом леди Миранда просто исчезнет и снова появится Софи. – Она поставила стакан с отравой на стол. – Пейте. – Спасибо, но я не испытываю жажды. – Если вы не выпьете, я вас застрелю. Смерть от яда гораздо легче, чем от пули. – Благодарю за заботу. Не успел он произнести эти слова, как услышал слабый щелчок, и его сердце замерло. Язычок замка упал на место. Кто это может быть? Нейтан? Один из людей Уэксхолла? Только бы это не был Нейтан! И хоть бы тот, кто сейчас войдет, был вооружен. Не спуская внимательного взгляда с Софи, он медленно двинулся к столу, пытаясь заставить ее повернуться спиной к двери и продолжать целиться ему в грудь. Как он и надеялся, она повернулась как раз в тот момент, когда дверь немного приоткрылась. – А вы не хотите со мной выпить? – спросил он. – Пейте! – отрезала она. – И никаких лишних движений! Он хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Потому что это был не Нейтан, не люди Уэксхолла. Это был Робби. С бьющимся от страха сердцем Алекс сжалась в комок на террасе под окнами кабинета Колина. Слава Богу, стеклянная дверь была задернута занавеской, а луна как раз зашла за облака. Прислушиваясь к разговору между Колином и Мирандой, она ловко орудовала в дверном замке шпилькой и вздохнула с облегчением, почувствовав, что замок поддался. Едва слышный звук показался ей громче, чем щелканье хлыста, и она посмотрела на леди Миранду, которая повернулась, и сейчас ей, к сожалению, была хорошо видна дверь на террасу. Но замок был открыт, и на стороне Алекс был эффект неожиданности. Все, что было нужно, это отвлечь Миранду, а уж вдвоем с Колином они сумеют ее обезоружить. Она достала нож и погладила теплую гладкую поверхность. – Пейте, – услышала она голос Миранды. – И никаких лишних движений! «Опусти руки, – мысленно приказала Алекс Колину. – Вот так. Еще немного…» Она схватилась за ручку двери, готовясь к прыжку, когда краем глаза заметила какое-то движение. Она отвела глаза от Колина и оцепенела. В комнату протиснулся Робби. Одну руку он держал в кармане. Наверняка его пальцы сжимали какое-нибудь самодельное оружие. Леди Миранда, видимо, что-то почуяла, потому что метнула взгляд на мальчика, хотя ее рука с пистолетом не дрогнула. – Если этот мальчишка умрет после того, как я убью вас, виноваты будете вы, лорд Саттон. Прикажите ему вынуть руку из кармана и встать там, где я могу его видеть. – Я не позволю вам причинить зло мальчику, – был ответ Колина. – Тогда прикажите ему. Сейчас же. Алекс повернула медную ручку и чуть приоткрыла дверь. – Делай, как она говорит, Робби, – тихо сказал Колин. Робби вынул руку из кармана и вошел в комнату, У Алекс перехватило дыхание, когда она увидела, что Робби встал прямо между Колином и леди Мирандой. – Встань за мной, Робби, – приказал Колин. Робби не сразу, но послушался. – Вы не можете его защитить, – издевательским тоном сказала Миранда. – Даже если мне придется умереть, я его защищу. – Такого холодного тона Алекс еще у него не слышала. Потом он обратился к Робби, и его голос стал мягче, но был таким же твердым: – Робби, если леди Миранда меня застрелит, ты беги. Так быстро, как только сможешь. И не останавливайся. Беги. Робби кивнул, уткнувшись лбом в бедро Колина. Алекс перевела взгляд на леди Миранду. Она показалась ей страшно возбужденной. – Пейте! – приказала леди Миранда. Алекс видела, как Колин медленно потянулся за стаканом, и поняла – сейчас или никогда. Надеясь, что не наступил ее последний час, она ринулась в комнату. Глава 21 Колин только успел взять стакан, как балконная дверь с треском распахнулась и в комнату с ужасным криком ворвалась Алекс, похожая на зловещего карающего ангела. Колину только это и надо было. Наклонившись, он одной рукой выхватил из сапога нож, а другой толкнул Робби на пол и приказал: – Не вставай! – В тот же самый момент Софи повернулась к Алекс. На ее лице застыла маска удивления. Колин увидел, что она направила пистолет на Алекс. Молниеносным движением руки он всадил нож по самую рукоятку в грудь Софи через черный плащ. Одновременно с этим раздался выстрел. На секунду все замерли. Потом пистолет выпал из рук Софи, и она рухнула на ковер. Колин разогнулся и ринулся вперед. Остановившись только для того, чтобы убедиться в смерти Софи, он подскочил к Александре. – Александра… Она повернулась к нему, и он оцепенел. На ее платье медленно расплывалось все увеличивающееся пятно крови. Она начала падать, но Колин успел подхватить ее и бережно опустил на пол. – Мисс Алекс! – закричал Робби. Он бросился на колени рядом с Колином. – Она… она?.. – Она жива, – сказал Колин, но его охватила паника. – Робби, беги в Уэксхолл-Хаус и приведи доктора Оливера. Скажи ему, что в Александру стреляли. Поторопись, Робби. Мальчик тут же бросился бежать. Колин просунул пальцы в разрез окровавленного рукава ее платья и разорвал его. Из рваной раны била кровь. Колин сорвал с себя рубашку, смял ее в ком и прижал к ране. – Александра, – срывающимся голосом сказал он. – Дорогая, ты слышишь меня? Она не шевелилась, лицо было мертвенно-бледным. – Эллис, – проревел он. Не может быть, чтобы сюда не прибежал кто-нибудь из слуг, – их должен был разбудить звук выстрела. Спустя минуту он услышал торопливые шаги в коридоре и увидел стоящего на пороге Эллиса в наспех накинутом поверх длинной ночной; рубашки халате. – В нее стреляли, Нейтан сейчас придет. Вскипяти воду и приготовь бинты – в общем, все, что может понадобиться. – Да, милорд. Когда Эллис ушел, Колин склонился над Александрой. В нос ему ударил неприятный запах крови, но он закрыл глаза, представив, что вдыхает аромат апельсинов. – Я не позволю тебе умереть, – прошептал он над самым ее ухом. – Я тебе запрещаю. Ты меня слышишь? Ты же знаешь, что я привык получать то, что хочу. Правда, ты всегда любишь говорить мне, что это тебя смущает. Он смотрел на ее лицо, стараясь уловить какие-нибудь признаки сознания. Их не было. Его охватил страх. Он схватил ее руку, чтобы почувствовать прикосновение ее шершавой ладони. – Я хочу, чтобы ты открыла глаза. – Комок в горле мешал ему говорить. – Я хочу, чтобы ты мне улыбнулась. Я хочу кормить тебя марципанами и глазированными пирожными. Я хочу купить тебе столько платьев, чтобы заполнить целую комнату. Я хочу, чтобы исполнились все твои мечты. Я хочу сказать тебе, как много ты для меня значишь… как сильно я тебя люблю… – Его голос сорвался. – Пожалуйста, Александра, позволь мне все это сделать. – Его взгляд упал на пропитанную кровью рубашку, и он похолодел от ужаса. – Пожалуйста… В коридоре раздались голоса и шаги, и он поднял голову. В комнату быстрыми шагами вошел Нейтан со своим черным саквояжем. За ним следом – запыхавшийся, испуганный Робби. – У нее рана в предплечье, – сказал Колин. – Эллис сейчас принесет горячую воду и бинты. Нейтан кивнул и опустился на колени рядом с ним. – У меня в саквояже есть все необходимое для перевязки. Достань. Колин освободил Нейтану место и достал, бинты. Он смотрел, как брат отбросил в сторону пропитанный кровью ком, и сердце у него перевернулось. – Она… умрет? – Он едва мог выговорить это слово. – Я сделаю все, чтобы этого не случилось, – сказал Нейтан после быстрого осмотра раны. – Пуля, слава Богу, не задела кость, а пробила мышцу, но Александра могла пострадать гораздо больше. Он приложил к ране сложенную в несколько слоев марлевую салфетку, а потом его взгляд упал на Софи. – Она мертва, – сказал Колин. – Я потом тебе все расскажу. – Он сжал кулаки. – Она убила Уэксхолла. – Нет, не убила. Он жив, но сломал ребро, когда падал, и у него несколько дней будет страшно болеть голова. Ему повезло, что она у него такая крепкая. – Нейтан поменял салфетку и сказал: – Тебе придется съездить за мировым судьей. – Я ее не оставлю. В этот момент появились Эллис с кучей бинтов и Джон с двумя ведрами горячей воды. Когда они все это поставили рядом с Нейтаном, Колин объяснил Джону, как ему разыскать судью. Тут только он заметил стоявшего в углу Робби. Мальчик с ужасом наблюдал за тем, что происходит. Колин понимал, что он чувствует. Когда он подошел к Робби, мальчик оторвал взгляд от Алекс и спросил сдавленным голосом: – Мисс Алекс поправится? Колин опустился перед мальчиком на корточки и заглянул ему в глаза: – Нейтан – самый лучший из всех докторов. И он мой брат. Робби сглотнул. – Так много крови… – Я знаю. Но думаю, у нее ее гораздо больше. – Во всяком случае, Колин на это надеялся. – Ты был очень храбрым сегодня, Робби. Робби шмыгнул носом и вытер его тыльной стороной ладони. – Я должен был попытаться помочь мисс Алекс. – Его нижняя губа задрожала. – Но я ничего не сделал и… ее застрелили. Колин покачал головой: – Неправда. Ты привел сюда доктора так быстро, как не смог бы никто другой. А оказавшись перед этим здесь, ты спас мне жизнь. Я тебе благодарен, и я у тебя в долгу. – Он протянул Робби руку. Робби долго смотрел на протянутую руку, потом потер свою грязную ладонь о такие же грязные штаны и протянул ее Колину. Ладонь была такой маленькой. От этого неуверенного прикосновения детской руки у Колина в горле застрял комок. – Я еще никогда не жал руку такому важному господину, – пробормотал Робби. – А я никогда не жал руку такому маленькому герою, – откашлявшись, ответил Колин. Робби отнял руку и сунул ее в карман. – Это ваше, – сказал он, протягивая кулачок. – Я его не украл. Я взял это на тот случай, если оно понадобится мне как оружие. – Робби разжал кулак: на грязной ладони было тяжелое хрустальное яйцо, которое обычно лежало на столе в холле. – Я разбил стекло в вашем окне, – промямлил он. – Не смог открыть замок входной двери. А эту, – он показал грязным пальцем на дверь кабинета, – я открыл быстро, с легкостью. – Значит, нам повезло. Не беспокойся о стекле, Робби. Такие вещи можно легко поправить, – сказал Колин, глядя на Александру. – Разбив стекло, ты спас нечто гораздо более дорогое, что никогда нельзя было бы заменить. Глава 22 Через два вечера после незабываемого приема в Уэксхолл-Хаусе Алекс сидела напротив Колина в элегантной карете, пытаясь разгадать его настроение. Он вел себя очень странно с того момента, когда она вчера рано утром очнулась от страшной боли в плече и увидела склоненное бледное небритое лицо Колина. Она плохо помнила, что произошло, но спросила, где Робби. Колин уверил ее, что с Робби все в порядке, и рассказал ей, как все было. Она удивилась, что лежит в гостевой спальне в Уэксхолл-Хаусе, и спросила: – Как я здесь опять оказалась? – Я тебя сюда принес. Нейтан хотел, чтобы ты была рядом, чтобы наблюдать за тобой, если он тебе понадобится и если учесть нашу… ситуацию, я решил, что тебе лучше не оставаться на ночь в моем доме. – Разумеется, – пробормотала она, почему-то чувствуя себя уязвленной, хотя это было смешно. Их связь кончилась. А поскольку проблемах убийствами разъяснилась, больше им обсуждать нечего. Все же ей было больно, что его не было рядом. Нейтан, леди Виктория, лорд Уэксхолл и даже Робби и Эмма навещали ее, а Колин не приходил ни разу. Когда она во время перевязки спросила о нем Нейтана, тот неопределенно буркнул: – Он занят. Ну разумеется. Теперь, когда ему уже ничто не угрожает и не отвлекает любовница, он занимается тем, что решает, на ком ему жениться. Но так и должно быть, напомнил ей внутренний голос. Да, так должно быть, думала она, но от этого боль не становилась меньше. Логан Дженсен лично привез сегодня утром великолепный букет красных роз. Его визит был недолгим, но перед тем как уйти, он сказал: – Мне совершенно ясно, что происходит что-то между вами и Саттоном. Но знайте, что моя дружба не ставит никаких условий и что у вас есть выбор. Его слова тронули ее, но он был не прав. Выбора у нее не было, потому что Колин не был предметом выбора. А Логан – был. К тому же он был хорошим человеком… Но позднее, в четыре часа, ей передали самый большой букет, какой она когда-либо видела, и записку, написанную четким мужским почерком: Если ты в силах совершить небольшую экскурсию, мне бы хотелось кое-что тебе показать сегодня вечером. Если ты согласна, я заеду за тобой в восемь часов. Колин. Она понимала, что должна отказаться, но не могла. Ей так хотелось провести с ним еще один вечер. Он приехал ровно в восемь, и хотя раненое плечо болело, она решила превозмочь боль, потому что не только отчаянно хотела уехать из этого дома, но и потому, что ее разбирало любопытство – что такое он хочет ей показать? Однако после нескольких вежливых вопросов о ее самочувствии он замолчал и стал смотреть в окно. Выражение его лица, как обычно, было непроницаемым. Спустя несколько минут карета остановилась. Она выглянула в окно и чуть было не ахнула. – Воксхолл? Он оторвал взгляд от окна и посмотрел на нее. Взгляд был серьезным, но она по-прежнему не могла угадать, о чем он думает. – Я хотел тебе показать, как красивы эти сады вечером в это время года. Везде зажжены фонари, и одуряюще пахнут ночные цветы. Погода такая хорошая, что я подумал, может, ты захочешь прогуляться. – С большим удовольствием. Что-то похожее на облегчение промелькнуло в его взгляде. Он помог ей выйти – очень прилично, ни на секунду не задержав ее руку в своей, что ее разочаровало. Потом он галантно предложил ей взять его под руку, и они вошли в Воксхолл. Сотни круглых фонарей светились в листве высоких деревьев, освещая темноту и придавая окрестностям сказочное сияние. Люди прогуливались по дорожкам парами, семьями и группами. Они болтали и смеялись. Многие направлялись к отдельным кабинкам, где подавали славившуюся на весь Лондон особенно тонко нарезанную ветчину и великолепные вина. Они молча шли по красивой главной дороге, обсаженной по обеим сторонам высокими деревьями, и в памяти Алекс всплыли воспоминания о тех вечерах, которые она проводила здесь, наблюдая за богачами и прикидывая, которых из них легче всего можно обокрасть. Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, как они свернули на менее оживленную дорожку, и Колин сказал: – Я всегда больше любил эту часть сада. Алекс огляделась и вздрогнула. Именно здесь она впервые увидела Колина. – Я тоже, – ответила она не задумываясь. Он остановился и обернулся к ней: – Если бы это место всегда было теплым и безопасным, освещено солнцем и окружено зелеными лугами, оно могло бы стать идеальным местом для тебя. – Ты запомнил, что я сказала, – удивилась она. Он слегка сжал ее руку, и она почувствовала, как по ней побежало тепло. – Моя дорогая Александра, я помню самые первые слова, которые ты мне сказала. И последние. И вообще все. – А какими были мои первые слова? – Он внимательно посмотрел на нее: – А ты не помнишь? «Это вы». – У меня не такая хорошая память, как у тебя. – В таком случае ты, верно, не помнишь, какими были мои первые слова, обращенные к тебе. «Мне очень нравятся эти часы». – А ты? – Помню. – Он отпустил ее руку, и тепло сразу же ушло. Он достал часы из кармана жилета. Даже в этом тусклом свете был виден их золотой блеск. – «Мне очень нравятся эти часы», – тихо произнес он. Она подняла глаза, и до нее вдруг дошло. У нее подогнулись колени, и она почувствовала, как кровь отливает от ее лица. – Ты знаешь, – дрожащим шепотом сказала она. – Ты все время знал это. – Да, знал. С той самой минуты, как увидел тебя в гостиной у Мэллоранов. Я уверен, что и ты меня узнала. От унижения у нее запылали щеки. Она молча кивнула потом печально усмехнулась: – Не могу поверить, что ты меня запомнил, что узнал. – Я никогда тебя не забывал – ни твоих глаз, ни лица, ни слов. Ни то, как ты на меня посмотрела. В тот вечер я долго тебя искал. И после – каждый раз, когда приезжал в Лондон. Даже на этот раз я первым делом отправился в Воксхолл, ходил по дорожкам, разыскивая тебя, хотя не знал даже твоего имени. Она была поражена: – Зачем? Зачем ты это делал? – Он провел пальцем по ее щеке. – А ты возвращалась сюда, чтобы искать меня? Скрывать правду не было смысла. – Даже не упомню, сколько раз. – Тогда ты понимаешь, зачем я искал тебя. По той же причине, что и ты меня. Я хотел увидеть тебя снова. Хотел знать, что с тобой случилось. Но больше всего я хотел отдать тебе это. – Он взял ее руку и положил на ладонь свои часы. Она посмотрела на часы и покачала головой: – Я не могу это принять. – Можешь. Я хочу, чтобы эти часы были у тебя. Я пожалел о том, что не отдал их тебе в ту минуту, как отнял их у тебя. Она невесело рассмеялась. – Но это я отняла их у тебя. – Я должен был оставить их тебе. Тебе они были гораздо нужнее, чем мне. Пожалуйста, прими их сейчас – в знак моего уважения и восхищения. – Уважение? Восхищение? Но ведь я была воровкой! – Восхищение тем, что ты боролась и одержала победу – ты перестала воровать. Ты просто… удивительная. – Во мне нет ничего удивительного. – То, что мы стоим здесь через четыре года и ты сумела подняться до того положения, которое занимаешь сейчас, доказывает, что ты необыкновенная. Он дотронулся пальцами до ее подбородка. – Не принижай своих достоинств, Александра. И ту силу воли и стойкость, которые тебе потребовались. Ты так много сделала для себя и для детей, которым помогаешь. Я преклоняюсь перед тем, что ты сделала, и я горд тем, что знаком с тобой. Слышать все это было приятно, но то, что он ей предлагал… – Колин… эти часы… это слишком. Я не могу… – Александра, прими мой подарок. Пожалуйста. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Я… я не знаю, что сказать. – Может быть, спасибо? – улыбнулся он. – Спасибо. Я сохраню их навсегда. – Я рад. А теперь не удовлетворишь ли ты мое любопытство? – Если смогу. – В тот вечер ты посмотрела на меня так, будто знала меня. Ты сказала: «Это вы». Что ты имела в виду? Зажав в руке часы, она сказала: – В течение многих лет в картах, разложенных на меня, в самом центре все время появлялся красивый темноволосый и зеленоглазый мужчина. Когда я увидела тебя в тот вечер, я каким-то образом поняла, что этим мужчиной был ты. – Что значит «в самом центре»? – Это значит, что он сыграет важную роль в моем будущем. – Она слабо улыбнулась. – Похоже, что карты опять сказали правду. – Я очень на это надеюсь. – Она покачала головой: – Эти гадания проходили в прошлом, а наше будущее уже решено. – О! – Он вздохнул и нахмурился. – Я должен что-то тебе сказать. – Что? – Я принял решение насчет жены. От этих слов Алекс побледнела. Она знала, что этот день настанет, и была уверена, что она к нему готова. Но ничто не подготовило ее к этому удару, от которого у нее сжалось сердце. Боль и опустошение, более сильные, чем она когда-либо испытывала на безжалостных улицах Лондона, охватили ее. – Понимаю… Он покачал головой: – Нет, думаю, что не понимаешь. – Он взял ее руки в свои. – Я понимал, что ты мне нравишься, но до того момента, как ты решила прекратить наши отношения, я не предполагал, что так сильно нравишься. Сегодня утром, когда я проснулся после длинной бессонной ночи без тебя, понял, что хочу, чтобы ты была рядом каждую ночь. Даже если бы я мог проводить с тобой каждую минуту, этого было бы недостаточно. Но я хочу попробовать. Внутри ее все замерло – дыхание, сердце, кровь. – О чем ты говоришь? – О том, что я провел последние четыре года, постоянно думая о тебе, представляя тебя. Я больше не хочу представлять. Я хочу быть с тобой рядом. Каждый день. Я безумно тебя люблю. – Он вдруг опустился на колено. – Александра, ты выйдешь за меня замуж? Сердце Колина билось так, будто он промчался через всю Англию. Гравий дорожки впился ему в колено. Он ждал. Господи, она смотрел на него так, будто у него неожиданно появился третий глаз. Хорошо ли это? Выглядело это не слишком многообещающим, но как знать? Он еще никогда не делал предложения. Она, наконец, откашлялась и спросила: – Ты выпил? Не на такой ответ он надеялся. – Ни капли. Она положила в карман часы и попросила: – Встань, пожалуйста. Когда он встал, она сжала его руки, и он увидел, что в ее глазах блеснули слезы. – Я поражена и тронута твоим предложением, но невозможно, чтобы ты даже думал о том, чтобы жениться на такой женщине, как я. – Как ты? – Ну зачем ты притворяешься тупым? – в отчаянии спросила она. – Ты же знаешь, кем я была. – Да. Но я знаю, кто ты сейчас. Добрая, заботливая, сочувствующая. Теплая, умная и разумная. Я всегда хотел, чтобы моя жена обладала этими качествами. – Ты можешь получить любую женщину, какую захочешь. – Я всегда так думал. Но оказалось, что та, которую я хочу, не хочет меня. – Дело не в том, что я хочу или не хочу, а в том, чего я никогда не могу получить. – И все же я предлагаю тебе себя. Себя, и мой титул, и все, что у меня есть. – Мне не надо ни твоего титула, ни твоих богатств, – в ужасе сказала она и побледнела как полотно. – Бьюсь об заклад, что никакая другая женщина в Англии не сказала бы мне такое даже под дулом пистолета. Тот факт, что ты это сказала, и я знаю, что ты при этом не кривишь душой, лишь заставляет меня любить тебя еще больше. – А как же твой долг перед титулом? – Мой долг жениться и произвести на свет наследника. К этой обязанности я отношусь очень серьезно, и я ее выполню с твоей помощью. – Колин, ты предназначен для другой. Для женщины знатного происхождения, твоего круга. – Было время, когда я бы с этим согласился, но не теперь. Можешь считать себя ниже тех женщин, но я так не считаю. Твое богатство в другом. И это другое не купишь за деньги. Характер. Честность. Прямота. Верность. Храбрость. Я был предназначен тебе, Александра. Ты моя судьба. Она помолчала, а потом сказала: – Колин, я многие годы жила для себя, воруя вещи, которые мне не принадлежали… – Ты это делала, чтобы выжить. – Хотя это и правда, но меня не извиняет. Я не могу к этому вернуться. Твоя жизнь в Корнуолле, моя – здесь. У меня есть обязанности по отношению к Эмме, к Робби и другим детям. Я им обещала и себе тоже. Я не могу просто так все бросить. Он прижал их сплетенные руки к своей груди. – Я думал об этом, и, поверь мне, у меня есть решение. Мы можем проводить полгода в Корнуолле, полгода здесь. Мы можем использовать наше поместье Уиллоу-Понд в качестве интерната для детей, которым ты хочешь помочь, заберешь их с улиц Лондона и обучишь полезным навыкам. Например, как обращаться с лошадьми, готовить пищу и еще многому. В общем, чтобы подготовить их к нормальной жизни. Робби явно понравилось в том доме. А пока мы будем жить в Корнуолле, где ты сможешь насладиться морем, Эмма будет заниматься делами в интернате. – Ты на это согласен? – Она была поражена. – Я хотел бы сделать что-нибудь для тебя. – Он прислонился лбом к ее лбу. – Я много лет чувствовал себя бесполезным, ненужным. Ты и твое дело дают мне возможность почувствовать, что я нужен. У меня есть средства, чтобы помочь тебе. Я хочу помочь. Так позволь мне. В ней боролись противоречивые чувства – надежда, сомнение и беспокойство. – А как же твоя семья? Твой отец? Он придет в ужас, узнав, что ты выбрал для брака не дочь пэра. – Нейтан и Виктория уже меня благословили, и Виктория обещала помочь тебе войти в высшее общество. А что касается моего отца, я уверен, что он полюбит тебя. Но если этого не случится, мне все равно. Я женюсь на тебе, и ни на ком другом. У меня больше нет ночных кошмаров, и я больше не чувствую, что мне грозит опасность. А именно из-за этого я решил искать жену. Но я по-прежнему хочу жениться, на тебе, только на тебе. – Он заглянул ей в глаза. – Ты помнишь, когда мы говорили об «идеальном человеке»? – Да. – Так вот. Ты мой идеальный человек. Есть хотя бы малейшая надежда, что я стану твоим? – Ты всегда им был, – прошептала она. Ее голос дрожал. Он взял ее лицо в ладони – это необыкновенное лицо, покорившее его с первого взгляда. – Ты меня любишь, Александра? Ее глаза наполнились слезами. – Люблю безумно. – Слава Богу. И ты выйдешь за меня замуж? – Да. – Она рассмеялась и повторила: – Да. Он наконец-то услышал то единственное слово, которое хотел услышать, и поцеловал ее долгим и страстным поцелуем. А когда поднял голову, увидел ее прекрасные глаза, которые светились от счастья. – Скажи мне, – прошептал он у самых ее губ, – какое будущее предсказывает нам мадам Ларчмонт? – Любовь. Счастье. Дети. Марципаны и много-много глазированных пирожных. – Чудесно. Обожаю глазированные пирожные. А комната для бильярда в нашем будущем просматривается? Она не удержалась от смеха. – Вроде бы да. Глазированные пирожные в бильярдной комнате. – Это просто замечательная новость, моя дорогая, любимая Александра. – Лучше не скажешь. notes 1 Вид игры в шашки.